– Вот теперь, дорогая племянница, – начала хозяйка фазенды, рассматривая жидкость в бокале, – рассказывай, как дошла до жизни такой. А то из твоих родителей слова не вытянешь. Чего ревела-то белугой?
Не то наливка виновата, не то усталость и тихий теплый вечер, может, и доброе отношение родственницы, с которой давно не виделись и не разговаривали (все как-то не с руки было), а вероятнее всего, все сразу, но Ульянка начала сбивчиво рассказывать свои приключения. Сначала робко и стесняясь, потом все смелее, дошла до того, что выболтала всю жизнь от сегодняшнего утра и до школьной линейки, на которой впервые встретилась с Вероникой.
– Вот, собственно, так все и произошло, – закончив рассказ, журналистка словно очнулась и только сейчас заметила, что уже поздние сумерки и небо темное в ярких звездах. И тишина. Такая тишина, которую уже совсем забыла в мегаполисе: сверчки вместо машин, и собаки лают не в соседней квартире, а на улице, и этот лай не раздражает. Где-то мычали коровы, оказывается, их еще держит кто-то. Издалека донеслось лошадиное ржание.
– Теть Валь, я думала, у вас тут захолустье, а у вас даже асфальтированная дорога в деревне, – наконец, девушка поняла, что показалось ей странным. – Фонари. И как-то цивильно, что ли.
– Эх ты, столичная штучка, – засмеялась тетушка. – У нас вполне неплохая деревенька благодаря развитию частного бизнеса.
– Как это? – Ульяне стало интересно, ведь в последний ее приезд все было более, чем печально.
– Да все просто, появилась работа – поднялась деревня. Лет восемь назад, примерно, большой участок никому не нужного поля выкупила некая Городецкая, предприимчивая дамочка. Организовала там питомник по выращиванию растений. Тут сначала смеялись, а потом рты открыли – городские рассаду растить не любят, ландшафтный дизайн опять-таки подавай сразу готовый, чтобы как в "Дачном ответе" – раз и красота. Не без связей, но девочка бизнес подняла. Между прочим, года на три-четыре старше тебя. Потом еще земли прикупила, расширилась. Теперь там и отдохнуть можно, и порыбачить, и на шикарных газонах фотосессию сделать. Знаешь, деревенские постарше смеялись – зачем, мол, траву выращивать, сама же растет, – а теперь за газоном и сами туда ездят. Да вот, смотри, мой газон тоже оттуда. Ну я и договорилась насчет деревенских продуктов и ягод, пришлось оформиться, СЭС всякие… Спасибо фитоняшкам за продвижение смузи и экологически-чистых продуктов, – деревенская предпринимательница широко улыбнулась. – Хоть какая-то польза от вас, кукол блондинистых.
– Ну, теть Валь… – обиженно и совсем по-детски протянула Улька. – Ну почему сразу кукла? – вдалеке опять раздалась ржание, в тишине позднего вечера отчетливо слышимое. – У нее и лошади есть?
– Нет, это не из питомника, да и далековато он от деревни. Ты хоть что-нибудь знаешь, что происходило в городе, пока ты устраивалась в Москве? – получив ожидаемо отрицательный кивок, продолжила: – Через год или два за нашей деревней открыли элитные конюшни. И опять добрые жители говорили, что дело не пойдет, что только деньги разбазаривают, заняться людям нечем больше, и все в таком духе. Ну и многие переживали, что от городских проблем будет больше, чем толку. Короче, все дружно решили, что сынок местного банкира с жиру бесится, пока простые люди тянут непомерные кредитные ставки. Ромка, конечно, малость понтовитый и заносчивый, а в целом неплохой. Только девки его совсем избаловали, – взгляд Валентины стал мечтательным. – Красивый, черт. Высокий такой, под метр девяносто, брюнет, глаза такие синие-синие, холодные. Эх, где мои семнадцать лет? – нарочито-тяжелый вздох. – Характер поганый только. Нельзя быть в таком возрасте настолько циничным. Умен, и когда хочет – вполне может быть галантным и воспитанным. Опять отвлеклась. Так вот, пригласил он организовать это дело своего друга. Ковыльский в прошлом весьма именитый спортсмен-лошадник, уж не знаю, как они там между собой все вопросы уладили, но строительство начали. Я пошла из чистого любопытства, побродила-посмотрела и пришла к этим господам с критикой. Терпеть не могу разгильдяйства и непрофессионализма. И пусть конкретно конюшни я ни разу не строила, все же опыт не пропьешь. Сначала поругались, Ромка строил из себя крутого босса в стиле "молчи женщина", Сашка оказался более вменяемым и выслушал "деревенскую бабу, сующую нос куда не следует". Не без скандалов, но в целом, наверное, подружились. В тот момент у меня был сложный период, и этим проектом я занялась, скорее, просто чтобы отвлечься, в итоге получила премию и двух оболтусов, обожающих клубничное варенье. Так что, можно сказать, у меня еще и два великовозрастных племянника есть. Я тебя туда на экскурсию свожу, лошадок покормим. Ой, уже так поздно, – спохватилась она, заметив, что племянница уже практически носом клюет. – Улька, быстро спать!
Утомленная девушка как сомнамбула пошла за теткой в дом и просто рухнула на кровать в гостевой спальне. А тем временем Валентина Павловна обдумывала, как бы провести экскурсию с вполне определенной пользой.
Глава 5
Александр Иванович Ковыльский, в прошлом знаменитый спортсмен, нынче вел жизнь тихую и почти затворническую. Относительно, конечно. Потому что "затвориться" окончательно ему мешали: штат работников от девочек на ресепшене до тренеров, ученики, а более – их родители, деревенские жители, налоговая, пожарная, СЭС и еще приличный список, поставщики сена, соломы, зерна, ветеринары, и завершал сей длинный перечень назойливый фотограф Игорь со своими гениальными идеями. Но все же от Игорька была определенная польза и, надо признать, немалая – благодаря его чудесным фотографиям и конюшни, и школа верховой езды получали шикарный пиар, а так нелюбимые Ковыльским фотосеты приносили приличный доход лошадкам на сахар и яблоки. Еще головной боли добавлял теперь уже лучший друг Ромка Романовский, который вечно приезжал с какими-то девицами, мечтающими населфиться в "деревенском стиле с лошадками". Коварный тип делал большие глаза и таинственным шепотом говорил, что это против правил, но если девушка желает, то только ей и только по большой скидке за всего-то малюсенькую сумму, которую оформим как благотворительную помощь, разрешат "фоткнуть лошадку". Сумма с грандиозной скидкой оказывалась весьма внушительной, Ромка, чертов банкир, совести не имел. Зато имел наглость. Впрочем, благодаря деловой жилке, хваткости и предприимчивости друга, а еще деньгам его отца, это рисковое мероприятие вылилось во вполне стабильный бизнес. Очень хлопотный, но горячо любимый.
Но, пожалуй, начнем с начала. Ковыльский был поздним ребенком, оттого любимым и долгожданным. Родители оба работали геологами, но все же старались не ходить в экспедиции одновременно. Когда сын подрос, его стали приобщать к походной жизни, надеясь, что умный и любознательный ребенок пойдет по их стопам. Ковыльские-старшие любили свое дело и отдавались ему всей душой. Это-то и стало их большой ошибкой. Сейчас уже и не вспомнить, в каком конкретно регионе было дело, кажется, где-то возле границы с северной частью Казахстана, и там маленький Саша увидел степь. Восьмилетнего ребенка поразил бескрайний простор, мягкими серебристо-зелеными волнами колышущийся под ветром. Трава оказалась приятной на ощупь, но коварной – острая ость могла вонзиться в пятку и доставить много неприятных ощущений.
И вторым сильным впечатлением стали лошади, мчащиеся по этой степи в лучах заходящего солнца. С тех пор мальчик был твердо уверен, что их фамилия произошла от названия этой травы и что он свяжет свою жизнь с лошадьми. Так геологическая наука потеряла великого ученого и исследователя, даже не узнав об этом, а один московский тренер обрел талантливого и упрямого ученика. И через несколько лет Александр вполне уверенно выступал на соревнованиях среди юниоров. Родители переживали, пили успокоительное, но сын упрямо шел к своей цели. Юношу заметили в Европе и переманили туда. География соревнований ширилась, коллекция кубков и медалей тоже. Мечта любого спортсмена – золотая олимпийская медаль, да даже просто попасть в сборную – уже победа. И Ковыльский смог!
Всемирные конные игры, Чемпионат Европы по конкуру, олимпийские квалификации – все проходило наилучшим образом. Даже стали шептаться, что у дарования из России есть шанс обставить именитых спортсменов. Саша боялся об этом даже думать, боялся сглазить.
А вообще, в двадцать пять лет жизнь прекрасна! Ковыльский пользовался популярностью у девушек, покоряя их отличной фигурой, белозубой улыбкой и искрометным чувством юмора. Ну и барышни видят романтический образ рыцаря или принца на белом коне в симпатичном спортсмене, уже широко известном в узких кругах. Перед Олимпийскими играми оставался только чемпионат Европы, в этот раз проходящий в немецком Мангейме. Городок небольшой, но довольно интересный, с четырехсотлетней историей. Вот как раз за солидный юбилей его и выбрали местом проведения чемпионата. Первый день соревнований прошел ожидаемо хорошо. Ковыльский по результатам был на третьем месте, что для российской сборной было огромным успехом, соперники кривились и фальшиво поздравляли.
Вечером Саша пошел размять ноги, ни на секунду не беспокоясь о своей безопасности. Это же провинциальная Германия, оплот порядка и чистоты. Тем неожиданнее было случившееся. Откуда взялся Ламборгини и куда он несся по улочке небольшого городка, неизвестно, этим потом занималось следствие, установившее и личность водителя, и то, что он был под кайфом. Немцы взялись за расследование со всей серьезностью и ответственностью, но молодому коннику было уже все равно. Спортивная машина, пролетев на бешеной скорости, сбила парня и скрылась вдали. Немногочисленный очевидцы кинулись на помощь, полиция уже пыталась остановить автомобиль, медики прибыли в кратчайшие сроки. Переломы, черепно-мозговая травма, травма позвоночника – не только Чемпионат и Олимпиада накрылись медным тазом, но и над дальнейшей карьерой повис огромный вопрос.
И началась больничная жизнь. Травмы оказались на редкость неудачными, если так вообще можно говорить, гипс, вытяжка, корсеты, физиотерапия. Сначала спонсоры охотно помогали, а через год все как-то сдулись. Немолодые уже родители прилагали огромные усилия, чтобы сын стал прежним, но Саша просто не хотел бороться. Не видел смысла жить без возможности заниматься любимым делом. Не будем рассказывать в сотый раз о том, как постепенного испарились девушки, а потом и друзья (тут, впрочем, Ковыльский и сам немало усилий приложил). Возможно, найдись человек, который встряхнул бы его за шкирку и сказал: "Соберись, тяпка", то и выздоровление бы пошло быстрее, и характер бы так не испортился. Увы, мать, родившая единственного ребенка почти в сорок, после случившегося стала оберегать его как зеницу ока, запрещая медикам "издевательства", поощряя домоседство и отсутствие активной жизни.
"Я тебе говорила, что лошади опасны. И вот. И как мы с отцом теперь будем?" – такая вот логика. Отец, старше супруги на пять лет, в свои семьдесят уже не желал семейных разборок и жене не препятствовал. Так постепенно отсеялись и немногочисленные родственники. Саша все глубже погружался в депрессию и у него даже мысли не возникало, чтобы пойти работать, организм вполне восстановился, хотя и имелись ограничения по видам физической нагрузки. Через два года тихо во сне ушел отец, и мать утроила усилия по обереганию сына.
Так вот в двадцать восемь лет, в сущности, здоровый парень с отличными данными оказался на обочине жизни. Его съедало чувство вины перед матерью, убивала тоска по прежней жизни и необходимость хоть какой-то работы. Накопления растаяли, материной пенсии едва хватало на двух человек. От предложения бывших друзей он категорически отказался, ему казалось, что все это из жалости. Отношения с девушками перестали ладиться, потому что каждая начинала рано или поздно ковыряться в его прошлом и задавать неуместные вопросы. Кое как протянул на подработках два года, и в тридцать понял, что жизнь просрал. Рука сама потянулась к бутылке, но в последнюю минуту сумел остановиться.
Не зря говорят, что самая темная ночь перед рассветом. Примерно через месяц после дня рождения на пороге московской квартиры материализовался молодой человек в модном прикиде. Весьма дорогом модном прикиде.
– Ковыльский Александр Иванович здесь проживает? – разнесся его неожиданно хрипловатый голос.
– Да, – ответила мать. – Только он занят, – старушка попыталась закрыть дверь. – Не нужно его беспокоить, мальчику и так тяжело.
– И чем же таким тяжелым занят ваш мальчик? – голос гостя сочился сарказмом. – Дно в бутылке еще не ищет?
– Да как вы смеете! – возмутилась женщина. – Убирайтесь! Вам здесь не рады.
– Ой, да ладно, – гость уже стоял в прихожей, когда из своей комнаты вышел Саша.
– Небрит, лохмат, пузцо имеется, – протянул парень, осматривая бывшего спортсмена как породистого жеребца. – И это Ковыльский… Мда.
– Ты кто? – недружелюбно начал мужчина. Пришедший ему не понравился – слишком он был похож на одного из тех хлыщей, что решали судьбу его лечения по страховке и спонсировали сборную. Простые на вид, но дорогущие шмотки, итальянская обувь, часы Шопард. Не Ролекс, так любимый в России всеми подряд. Во всем его облике не найти брендов, которые постоянно на слуху, нет, молодой человек разбирался в стиле и качестве.
– Я? – поднял брови гость. – Ну, допустим, Роман Владимирович Романовский. Такие вот родители шутники.
– Убирайтесь, – Саша злился. Тип ему не понравился сразу и категорически. Нестерпимо хотелось съездить по наглой физиономии. Фамилия, произнесенная таким тоном, что сразу все должно было быть понятно, ни о чем не говорила. Холеный ублюдок. Молодой, а наглый.
– Убирается мусор, – парень вмиг посерьезнел. – А я к вам с деловым предложением. Так что пакуй чемодан, летишь со мной в провинцию.
– Никуда он с вами не поедет! – закричала мать. – Я полицию вызову! Что вам нужно от Сашеньки?!
– От Сашеньки, – имя было произнесено таким непередаваем тоном, что Ковыльскому захотелось провалиться, – мне нужны мозги, руки и любовь…
– На органы? Вы его на органы разберете! – запричитала старушка.
– Уймите ее, – кивнул Роман на женщину. – А то не деловой разговор, а фарс какой-то.
Сняв обувь, гость прошел на кухню, щелкнул кнопку на чайнике и уселся за стол.
– Итак, Александр Иванович, я буду открывать конноспортивный комплекс и конюшни для богатеев нашего города. Бизнес-аналитик отца и его юристы составили подробный план, родитель денег дает. Но мне нужен человек, который будет присматривать за этим хлопотным хозяйством, одновременно являясь его лицом. Выбор пал на тебя, потому что, скажем так, я был поклонником твоего таланта, а еще ты на фото отлично смотришься. Медали, кубки и прочее не забудь, это весьма впечатлит потенциальных клиентов.
– Да пошел ты! Расселся как у себя дома, – Ковыльский стоял в дверном проеме, сложив руки на груди и буравя наглеца тяжелым взглядом. – Что, папочкины денежки пристроить больше некуда?
– Почему некуда? – невозмутимо ответил Роман. – Очень даже есть. Но хочется чего-то для души. Ну и чтобы интереснее девкам лапшу на уши вешать.
Выпроводить наглого гостя неожиданно не удалось. Парень оказался сильным и гибким, а еще просто сверхнаглым. Так вот семь лет назад ему удалось буквально за шкирку вытащить Сашу из Москвы и увезти в провинцию, а уже там нагрузить делами так, что на хандру и депрессию времени не осталось. Сначала Ковыльский думал, что Роману повезло, но, как показало время, он просто не знал, с кем связывается. Романовский-младший – дьявол-искуситель во плоти, циничный, расчетливый и напористый, а еще, что было совсем неожиданно, хороший друг.
Глава 6
Отвязаться от Романа оказалось просто невозможно, и в тот же день Саша улетел вместе с визитером. Почему он согласился, сам не понимал. Новый город встретил хмурым осенним дождём, таким же тоскливым, как и настроение новоиспечённого управляющего, который в этом самом управлении ничегошеньки не понимал.
Летели бизнес-классом. В аэропорту Романовского встречал водитель и Крузак, номера которого почему-то не были красивыми, хотя это было бы логично.
– Я тебе квартиру снял, сейчас закинем тебя туда, завтра с утра к папеньке на ковер, – весело произнес Роман. – Не дрейфь, отец не кусается.
Квартирка оказалась милой однушкой в новом микрорайоне. Саша сразу отзвонился матери, но разговор вышел скомканным, она рыдала о том, что его там продадут в рабство или просто убьют, просила вернуться в Москву. А он, чувствуя свою вину, все равно отказался. Новый знакомый сумел вывести его из какого-то сонного состояния, когда жизнь вроде идёт, а по факту и не жизнь вовсе. Квартиру предоставили, а о съестном не позаботились, пришлось Ковыльскому искать магазин и соображать ужин. Поздно вечером, завалившись на диван, он решил-таки посмотреть, что за птица этот Романовский. А потом подбирал челюсть с пола.
Мальчик был старшим сыном крупного местного банковладельца. Прицепом шли какие-то фонды, дочерние компании и остальные непонятные термины. В общем, мальчик богат. Можно сказать, богат неприлично даже по московским меркам. В списке были ещё несколько фамилий, которые пока ни о чем не говорили – Подгорский, Троянов, видимо, местная элита. Стало совсем любопытно, чем же он так заинтересовал таких людей? В бред про конюшни верилось слабо. Проворочавшись всю ночь на диване, Саша соскочил в семь утра, едва зазвенел будильник на телефоне, принял душ, побрился, нашел в сумке самую приличную одежду. Конечно, джинсы и обыкновенный свитер, это совсем не то, но костюма от Хьюго Босс у него никогда не было. Быстро позавтракав, начал искать пятый угол, потому как Роман не звонил, а сам его номер взять забыл. Можно сказать, Ковыльский накрутил себя до последней степени и дошел до ручки, когда в девять утра в дверь позвонили. Романовский собственной персоной сиял улыбкой и начищенными туфлями.
"Там же грязно", – почему-то взгляд зацепился именно за туфли. – "Его водитель на руках донес? Или к подошвам таких людей даже грязь цепляться опасается?"
– Готов? – визитер шагнул в квартиру. – Отлично! Отец ждет нас в десять для личного знакомства, так сказать.
– Доброе утро. Это обязательно? – Саша растерялся. – Я думал, что буду работать с вами.
– С тобой, – поправил его Роман. – Работать ты будешь, действительно, со мной. Но деньги дает родитель, и не сомневайся, весь кредит, пусть и по-семейному беспроцентный, придется вернуть. Поехали.