Старший из ребят кивнул.
– И сами не потеряйтесь, – продолжала Гатор, – потом нужно будет перетащить вот этого. – Она слегка помахала рукой Джоунза, держа ее в своей, – к одной моей подруге.
Мальчишка шагнул ближе и подозрительно скосился на Джоунза. Его дружок стоял за спиной напарника и большими испуганными глазами смотрел то на Джоунза, то на нее.
– Похоже, мертвый, – выговорил старший.
– Он был мертв, а сейчас в коме.
– За это наколешь нам. – Указал он на узоры.
– Вы поможете мне по доброте душевной. – Засмеялась она. – О татуировках поговорим позже. Гораздо позже.
– Эй, не грузи меня. – Он воинственно выставил вперед нижнюю челюсть. – У меня уже есть две.
– Радость моя, ты можешь считать себя взрослым и крутым, но здесь последнее слово за мной.
Он окинул компьютер жадным взглядом. На экране снова медленно поворачивалась веточка плюща.
– Не сделаешь, значит?
– Разговор окончен.
Парень обиженно надулся.
– Тогда не расслабляйся. К тебе могут гости нагрянуть.
– Хакеры, которые ко мне залезут, могут ведь и на «Доктора» напороться. Так что просто верните этого кадра на место и будьте поблизости, тогда и поговорим. Только по-английски. Я вашего птичьего языка не знаю. И наркотиков у меня не просите. Я и раньше ничего вам не давала, верно?
– Вот он – нарк. – Подросток показал на Джоунза. Вместе ухватив кадра за ноги, мальчишки выволокли его из палатки.
«Да-а, детки», – подумала она и принялась за плющ. Ко времени прихода Розы татуировка была почти закончена.
Глава 2
Самое неприятное в ночном заседании суда – вгоняет в сон, в глаза хоть распорки ставь.
Сидя на задней скамье в переполненном зале, зажатая между каким-то юнцом, звавшимся то ли Кларенс, то ли Клоп, и безымянным парнем в ковбойских сапогах, Джина пыталась подсчитать неизбежные убытки. Заводилой она не была, поэтому участие в набеге потянет не больше, чем на пятьдесят; максимум – на сотню, если ко времени, когда подоспеет ее очередь, судью уже успеют довести до белого каления. Употребление алкоголя и наркотических веществ в публичном месте, неподобающее поведение, недонесение о готовящемся набеге, нарушение права владения, сопротивление аресту – все вместе, скажем, еще сто пятьдесят, с учетом позднего времени – возможно, двести. Хотя предъявлять ей обвинение в сопротивлении аресту было бы в высшей степени забавно. Она только пыталась скрыться, и, насколько помнила, никому не успела даже врезать, когда ее схватили. Да любой на ее месте припустил бы без оглядки, если бы за ним погнался целый батальон копов.
А, пошли они все, одним обвинением больше, одним меньше – какая разница? Штрафы съедят всю ее наличность, да еще с лихвой, значит, снова будет вычет из зарплаты, ну, да и черт с ним. Сейчас важно было поскорей выбраться отсюда, найти Марка и отвести его домой. Несчастный наркоман дал им увлечь его за собой, опять, а ей расплачиваться. Ее вообще бы тут не было, не отправься она на его поиски.
Взяли старт с побережья Манхэттен-Хермоза, которое подростки прозвали Мимозой – участка развалин, оставшихся после землетрясения, обиталища отверженных. Она была еще совсем девчонкой, когда шарахнуло, да и жила не в Лос-Анджелесе. Ребята, которые тусовались на Мимозе, тоже не помнили землетрясения. По их мнению, старый Манхэттенский пирс и пирс Хермоза с рыбацкой верфью на берегу всегда служили лишь укрытием для кадров. Вот часть из них, возможно, помнила времена до Большого Толчка. Хотя и не все, кто это утверждал.
Собственно, пирсы не должны были бы выдержать того толчка (хотя теперь поговаривали, что это вряд ли был Большой, а скорее так, Полусредний Толчок). Однако, если не считать провалов на старой рыбацкой верфи, стояли пирсы пусть и не в лучшем виде, но крепко. Не то, что Марк.
Пережить землетрясение, а потом бедлам на грани тысячелетий – неплохая подготовка, чтобы потом основательно сосредоточиться на созерцании собственных ступней, сидя под пирсом и накачиваясь всяким зельем, ходившим на Мимозе в изобилии. Марк всегда был готовым кандидатом пристроиться тут на песочке, даже в прежние годы, когда еще не начали по-настоящему сказываться несчетные вечеринки с его участием. Порой она испытывала страшное искушение позволить ему безвозвратно скатиться вниз, в кроличью нору в собственном мозгу. Ведь, как известно, кто-то способен остановиться, а кто-то – нет.
Но она не могла бросить его на произвол судьбы. И даже неважно, есть шанс его спасти или уже нет – заставить себя отказаться от этих попыток она никак не могла. Поэтому и провела еще одну ночь на Мимозе, заглядывая в покосившиеся сараи и пристройки, под пирсы, искала среди собравшихся потусоваться, спугивая по дороге какие-то парочки, чтобы забрать его домой, засунуть под душ, протрезвить хоть немного и подготовить к первому дню работы в корпорации, до которого оставались сутки.
Кое-кто из завсегдатаев видел Марка в компании, направлявшейся в Фэрфакс. Накачавшегося под завязку, ясное дело. Хотя дурню были не по душе все эти набеги, но, видимо, кто-то – вроде Вальжана и его безбашенных дружков – запудрил ему мозги, пообещав незабываемое веселье. И кому понадобилась эта вылазка в развалины Фэрфакса?!
Джина домчалась до Фэрфакса, выжав все возможное из арендованной двухместной красной машинки городского сообщения. Величественные руины зала Пан Пасифик кишели народом – фанатами трэша и рока, вовсю торговал передвижной лоток наркотических «разносолов», а хакеры, рассевшись повсюду с ноутбуками, гоняли на них обводные программы, чтобы сбить с толку системы безопасности. Все как на любом незаконном сборище, наскоро устроенном в общественном месте, но Марк куда-то уже свалил, если вообще здесь появлялся. Не успела она напасть на новый след, как нагрянули копы и всех разогнали.
Поглощенная мрачными мыслями, она уже чуть было не задремала, когда вся масса народу, собравшаяся впереди нее, встала навстречу судье. Справа от Джины какой-то тип с видеокамерой перелез через два ряда, чтобы взять лучший ракурс.
– Что, еще одна подпольная клиника? – устало спросила судья, глянув на свой монитор.
– Три группы обвиняемых, ваша честь, – объяснил обвинитель. – Врачи, персонал и пациенты.
– В такой час? – Судья пожала плечами. – Хотя, конечно, врачи всегда к услугам пациентов. Ведь если бы вы не оперировали круглосуточно, кое-кто из пациентов мог бы и передумать. Лучше бы вам заниматься страховым подлогом где-нибудь в другом месте. Вроде Марса. Повторно задержанные есть?
– Мы к этому вскоре перейдем, ваша честь. – Поспешил вмешаться обвинитель, заметив, как несколько рук потянулось вверх.
Джина подалась вперед, усталость как рукой сняло. Обычно, чтобы пресечь страховой подлог, не устраивают рейд среди ночи. Монотонно стали зачитывать обвинения: сговор для совершения подлога, подлог, неоправданная процедура имплантации – обычные обвинения против клиники, которая под предлогом лечения депрессии, приступов эпилепсии и других нарушений мозговой деятельности имплантировала чипы пациентам. Подумаешь, очередная богадельня. Девушка опять начала клевать носом.
– …незаконное взаимодействие с машиной.
Глаза снова широко открылись. По залу суда прокатился шум, кто-то издал сдавленный смешок. Тип с видеокамерой перелез через ограждение, отделяющее места для зрителей, и теперь не спеша снимал всех обвиняемых.
– А что, господин обвинитель, подразумевается под «незаконным взаимодействием с машиной»? – спросила судья.
– У вас на экране должна вот-вот появиться нужная информация, ваша честь.
Судья ждала, все присутствующие тоже застыли в ожидании. Прошло около минуты, после чего судья с раздражением отвернулась от экрана.
– Пристав! Ступайте сейчас же вниз и сообщите, что у нас технические проблемы. Не надо звонить. Пойдите и доложите лично.
Сидевший рядом с Джиной не то Кларенс, не то Клоп громко и напоказ чихнул. Судья ударила молотком по столу.
– У нас тут есть эффективный способ лечения приступов веселья. Шесть месяцев за оскорбление суда кто-то может назвать старомодным снадобьем, но оно безотказно, да и направлять счет вашей страховой компании не потребуется. – Судья перевела гневный взгляд на обвинителя. – Вас неоднократно предупреждали, чтобы вы не вводили данные свидетельских показаний и конфискованные материалы без должной процедуры очистки.
– Все процедуры были выполнены, ваша честь. Очевидно, они нуждаются в обновлении.
– Кто отвечал за хранение этих данных? – спросила судья и обвела группу обвиняемых строгим взглядом. Кто-то в середине робко поднял руку.
– Ваша честь. – Вмешалась адвокат, – персонал, отвечающий за хранение данных, не может привлекаться к ответственности за распространение вирусов. Согласно решению по делу «Валлио против Макдугала», Макдугал не был признан виновным в распространении заражения, которое уже могло иметь место.
Судья вздохнула.
– Тогда кому принадлежат эти данные?
– Ваша честь. – Еще быстрее внесла протест адвокат, – имя владельца данных не может быть оглашено без установления…
– Ясно, ясно. – Отмахнулась от ее слов судья. – Вирусы возникают сами по себе, проникают в сеть без участия человека, и никто никогда за это не несет ответственности.
– Ваша честь, даже если не затрагивать вопроса о самооговоре, в наши дни чрезвычайно сложно доказать, что любой рассматриваемый вирус не существовал уже в системе в консервированном виде, ожидая сигнала к началу действия…
– Я знакома с данной проблемой, благодарю вас, мисс Пэлем. Это ничуть не облегчает имеющуюся ситуацию.
