Побегав резво по лугу,
Я быстро понял – не могу
Скакать уж больше, и присел.
Невдалеке костер горел.
К усадьбе было далеко,
А у огня согреться можно,
То мне казалось неотложным,
Решенье принялось легко.
Аркадий, ловкий мужичок
В рыбацком деле, тут уху
Варил. Окинув мой видок
Критичным взглядом: – У-ху-ху… —
Изрек он мрачно и налил
Мне самогону прямо с ходу.
Затем отечески укрыл
Тулупом тертым всепогодным
И рядом с дымом усадил.
Я пил, а он табак крутил.
– Не время, барин, для купаний.
– А для чего ж тогда, Аркаш?
– Ну вам, видней: проспект, Пассаж.
– А мне вот ледяные бани
по нраву. Что ж с меня возьмешь?
– Ой, барин, врать же ты хорош!
Видал я, как ты поскользнулся.
Уже спасать тебя вставал.
Ему я рану показал,
И тот невольно отшатнулся.
– Слыхал-слыхал, болит? – А как же!
– Вам холод – вред, вам лучше в дом.
– Да там зловредный мажордом.
Хранит все тайное под стражей.
– Вы, стало быть, «секретолюб»?
– Есть грех, всегда любил загадки.
– Свои у всякого повадки.
Он сплюнул вниз табак из губ.
– Пора! Пора, мне, барин. – Что так?
– Да надо б уж проверить сеть.
Приказ был с кухни карасей
Снести к закату. Буду кроток.
– Ну, ясно все… держи тулуп.
– Да бросьте, барин! Что вы? Что вы!
Еще я не настолько глуп.
А вы не столь еще здоровы.
– Клянись мне, что не околеешь.
– Клянуся, проживу сто лет
И буду вам носить обед
Все сто тех лет. – А ты умеешь
Быть бодрый духом и в мороз.
– Костер горит, а значит, нос
Уж отогреем как-нибудь.
Ну, барин, будь!
– Скажи, Аркаш, ушишки можно?
– Хоть всю съедай! Но не спеши.
Я принял миску осторожно,
А он мне хлюпнул от души.
Когда уже я доедал
Навар полезный и пахучий,
Мне Зевс Лизет опять послал.
Та сверху вниз, как тать летучий,
Внезапно свесилась лицом,
И я невольно огурцом
Едва насмерть не поперхнулся.
– Хотела, чтоб ты улыбнулся, —
Сказала радостно она
И заняла ту часть бревна,
Что безопасна от огня,
Но максимально близ меня.
Мое померкло настроение,
И на исход пошло терпение.
Я отложил подальше блюдо
И вежливо спросил: – Откуда
вообще взялось такое чудо?
– Вот вы забавный, а зануда.
Нас представляли, что забыли,
Пока хромали до костра?
Я Софьи де Треньян сестра,
Которую вы оскорбили.
– Я не про то, моя лапуля,
Ты что мне мстишь путем таким?
– Каким? – Присутствием твоим.
Тебе что, мало адской пули,
Что я словил? Она угасла.
– Не правы вы! – В чем я не прав?
– А в том, что буйный дерзкий нрав
Вам право не дает напрасно
Порочить милую Софи.
– Фи-фи. – Фи-фи? – Да-да, фи-фи.
– Невыносимы вы, месье!
– Иди и слопай монпансье.
Она вскочила для начала,
Потом, как львенок, зарычала
И, не найдя что сокрушить,
Мне шею бросилась душить.
Конечно, как бы полу в шутку.
Я ей поддался на минутку,
Затем легко скрутил, как тесто,
И проучил по мягку месту.
