Все в мире поправимо,
Лишь окажите честь…
Нет женщин нелюбимых,
Пока мужчины есть.
«Сандаловый профиль Плисецкой…»
Сандаловый профиль Плисецкой
Взошел над земной суетой,
Над чьей-то безликостью светской,
Над хитростью и добротой.
Осенняя лебедь в полете.
Чем выше – тем ярче видна.
– Ну как вы внизу там живете?
Какие у вас времена?
Вы Музыкой зачаты, Майя,
Серебряная струна.
Бессмертие – как это мало,
Когда ему жизнь отдана!
Во власти трагических судеб
Вы веку верны своему.
А гения время не судит —
Оно только служит ему.
Великая пантомима —
Ни бросить, ни подарить.
Но все на Земле повторимо,
Лишь небо нельзя повторить.
Сандаловый профиль Плисецкой
Над временем – как небеса.
В доверчивости полудетской
Омытые грустью глаза…
Из зала я, как из колодца,
Смотрю в эту вечную синь.
– Ну как наверху Вам живется? —
Я Лебедя тихо спросил.
1982
«Зураб сказал…»
Зурабу Церетели
Зураб сказал:
Металл проснуться должен,
Чтоб музыку отдать колоколам.
А до того он, словно царь, низложен,
И ждет мелодий молчаливый Храм.
Зураб сказал:
Нет ничего прекрасней,
Чем сумеречный звон колоколов,
Когда закат под эти ноты гаснет,
И все понятно, и не надо слов.
И вот над возродившимся собором
Поплыл впервые колокольный звон.
И тихо замер потрясенный город,
Как будто исповедовался он.
Минует все. Останется искусство
И к Богу устремленные глаза.
Металл проснулся от чужого чувства,
Как в небе просыпается гроза.
И я стою, как пушкинский Евгений,
Пред новою загадкою Петра,
Вновь убеждаясь – все, что может гений,
Понятно только гениям добра.
1999
«Не ссорьтесь, влюбленные…»
Не ссорьтесь, влюбленные, —
Жизнь коротка.
И ветры зеленые
Сменит пурга.
Носите красавиц
На крепких руках.
Ни боль и ни зависть
Не ждут вас впотьмах.
Избавьте любимых
От мелких обид,
Когда нестерпимо
В них ревность болит.
Пусть будет неведом
Вам горький разлад.
По вашему следу
Лишь весны спешат.
