Страшный суд (сие же последнее буди! буди!)
в облаках раскрывает свои объятья.
Пастырь добрый овечку кладет на плечи.
Не плачь! Время ранит, а вечность лечит.
Все это так, но легкий изгиб бедра,
выставленная чуть вперед нога,
улыбка, мелькнувшая на мгновенье,
говорят о том, что на белых ризах добра
можно найти отпечатки пальцев врага.
Тебе понравилось прикосновенье.
И тогда остается сделать последний шаг.
Превратиться в скульптуру. Напоминающие лягушат
ангелы держат герб. Властители в нишах
похожи на нищих духом. Или просто на нищих.
И ты – среди них. В углубленье последней стены
последнего храма в стране. Верней – в осколке страны.
"Нет, это не жизнь. Скорей – удачный эскиз…"
Нет, это не жизнь. Скорей – удачный эскиз
неудавшейся жизни. Так, ступив на карниз
и оступившись, с ужасом смотришь вниз
и видишь просторные бархатные луга,
петлистую реку, размывающую берега,
а дальше – края, куда не ступала нога.
А выше – небо, куда не залетало крыло,
где кучевое облако никогда не плыло,
где не светит солнце – и без того светло.
На лугу – теленок. У теленка две головы.
Рядом с овцами мирно пасутся львы.
Мяса не ест никто. Проблема в нехватке травы.
Прозрачную воду не рассекает плавник.
На поплавок не глядит, набычившись, отставник.
Восковой младенец к янтарной груди приник.
Между греком и итальянцем время зажато в тиски,
где рай и геенна как муж с женою близки,
на влажной простыне – черные курчавые волоски.
Умей наслаждаться. Каждый день напивайся пьян,
приводи ежемесячно новую девушку из крестьян,
каждый год четвертуй смутьяна, если найдется
смутьян.
Раз в пять лет выбирайся к герцогу на турнир,
там герцогиня, сидя под лозунгом "Миру – мир!",
дает для храбрости рыцарям рыбий жир.
Теперь – опускай забрало. Скачи, наставив копье,
сквозь щель любуясь на Даму, ее цветное тряпье.
И если днем победишь, то ночью получишь Ее.
"Это стихи об отсутствии времени. Вот актер…"
Это стихи об отсутствии времени. Вот актер
возлежит на ложе. Вокруг суета: очередная смена
декораций. У столба раскладывают костер.
Костер догорает. Река, голубая, как вена
на локтевом сгибе, течет по холсту слева
направо или справа налево. Непорочная Дева
стоит на центральной площади, удивленно
озираясь. Выставив копья, колонна
нарисованных воинов марширует куда-то,
скорее всего в Палестину. Точные даты
никому не известны. Точное время тоже.
Пепел уносит ветром. Актер возлежит на ложе.
Собственно, есть часы. Солнечные. Но стрелка,
вернее тень от нее, не имеет значения. Ибо
небо затянуто облаками. Цифры написаны мелко.
Читать никто не умеет. Что ж, и на том спасибо.
Лицедей не действует и не имеет лица. Его не станут
хоронить в освященной земле. Но землю и святость забыли
за пределами декораций. Бумажные розы не вянут.
Их вечной красе не помешает ничто, кроме пламени
или пыли.
"Статуя в нише. Витраж в окне. Пейзаж или портрет…"
Статуя в нише. Витраж в окне. Пейзаж или портрет
внутри заглавной буквы. Все на своих местах.
Перстень, ларец и сердце. У каждого свой секрет.
В перстне – отрава, в ларце – завещание,
в сердце – страх.
В стене за портретом скрывается вход туда,
откуда выхода нет и не может быть.
По сводам стекает мутной струйкой вода.
Высохли кости мои. Боже, как хочется пить!
Пустые глазницы мои заполняет свет.
