– Это вы простите меня, ребе, что не ходил в синагогу, – вдруг выпалил Туча, чувствуя, как краска расплывается по его лицу, – простите меня, ребе… Я денег пожертвую. Все, что нужно. Вы скажите только. Вы уж простите меня, – разнервничавшись, он забыл даже про привычный одесский язык, заговорил нормально.
– Не нужны мне твои деньги, – ребе печально покачал головой. – Разве сделали кого-то деньги счастливым? Нет, Изя, не за ними я к тебе пришел. А пришел я к тебе за помощью. В очень серьезном деле.
Глава 6
Разговор с раввином. Сестра Тучи. Выздоровление Тани. Изольда Франц
Туча неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно под пристальным, чуть печальным взглядом раввина. Как и все настороженные, хитроумные, но достаточно организованные люди, он очень не любил сюрпризов, таких вот неожиданных появлений, от которых он не знал, чего ждать.
К тому же Туча давно порвал со средой, представитель которой так неожиданно вошел в его жизнь этим пасмурным утром, породив кучу странных мыслей и сомнений, к которым он не был готов.
Как человек действия, Туча любил думать только о своих планах. Как человек жадный, он любил, чтобы его планы приносили доход. Как человек алчный, он хотел, чтобы доход его был намного больше, чем у всех остальных. Как человек хитроумный и практически лишенный моральных устоев, он пытался обвести всех окружающих вокруг пальца. Как человек осторожный, он думал, как остаться в безопасности, сохранить свои капиталы и не пострадать. Таков был его жизненный план. Раввин не вписывался никуда – ни в одну из этих категорий.
Туча не знал, что делать со всем этим, как вести себя с человеком, который так сильно отличался от него самого, который для него, Тучи, был пришельцем из совершенно другого мира. Мира, в котором он ничего не понимал. Оттого, растерявшись, не зная, как вести себя в подобной ситуации, он вдруг почувствовал нечто, сильно напоминающее раздражение.
Как нашкодивший школьник, Туча переминался с ноги на ногу. Вся кровь прилила к лицу. Он краснел стремительно, как и все полнокровные люди.
Зачем он явился, этот раввин? К нему, к бандиту? Пристыдить его хотел? Так это поздно. Как большинство людей, привыкших преступать закон и живущих с азартом в крови, Туча ненавидел «воспитателей», читающих скучные, нудные нотации. Ведь они ничего, абсолютно ничего не знали о криминальном мире и при этом брались судить о нем.
Раввин с ходу заявил, что ему не нужны деньги. Туча этого не любил и не понимал. Он не верил людям, которым не нужны деньги, потому что понимал по собственному богатому жизненному опыту – это не может быть правдой. Такие люди лгут, а ложь страшна во всех своих проявлениях. Туча не встречал человека, которому не были бы нужны деньги.
Деньги двигали этим миром, и будь ты хоть за белых, хоть за красных, хоть за фиолетовых, каждый ради денег был готов абсолютно на все. Хоть душу дьяволу заложить. Так считал Туча. И был твердо уверен, что не ошибается в этом.
Была, правда, крошечная категория очень страшных людей – таких он тоже видел. Эти люди действительно не кривили душой, когда говорили, что им не нужны деньги. Но… Плату они брали другим, и это было гораздо страшнее и значительнее, чем деньги.
Они заставляли расплатиться честью, свободой, доверием, здоровьем, иногда – жизнью. Это было действительно страшно. Так что Туча навсегда усвоил, что лучше расплачиваться деньгами.
Но раввин – священнослужитель. Может быть, у него действительно была своя плата? Может быть, у тех, кому было открыто немного больше, чем всем остальным людям, было какое-то свое, особенное отношение к деньгам?
В еврейской общине этот раввин заслужил славу цадика. Цадик – значит святой, благочестивый, светлый человек. Что было святого в старике, который смотрел на Тучу такими усталыми и печальными глазами?
На нем был поношенный, но аккуратный костюм. Стоптанные, но чистые ботинки. Снедала ли его страсть к деньгам, свойственная почти всем остальным людям?
Туча не знал. А потому краснел, как школьник, стоя в своей собственной гостиной, окна которой выходили на море – темное и бушующее, как его душа.
– Вы обращаетесь за помощью ко мне? – Он наконец сдвинулся с места, прошел через комнату и грузно опустился в кресло, которое заскрипело под его весом. – Чем я могу вам помочь? Я бандит. Чем я могу помочь святому человеку?
– Никого не стоит считать святым, – печально улыбнулся раввин. – Я такой же человек, как и ты, сын мой. Какое право мы с тобой имеем судить о святости, если нам обоим присуще столько грехов? А настоящая святость – разве ее кто-то видел в жизни?
– Какие же грехи свойственны вам, ребе? Чем так серьезно вы могли нагрешить?
– У каждого свои грехи. И каждый оценивает их по мере своей собственной совести. К примеру, гнев, который охватывает меня каждый раз, когда я думаю, сколько страданий перенес мой и твой народ и сколько еще перенесет.
– Вы о погромах? – Туча скривился. – Тут надо не гневаться, а действовать. Японец с отрядами самообороны останавливал погромы. С оружием, кстати, в руках. Но вы ведь пришли не из-за этого. Большевики не занимаются погромами, а даже останавливают их. Кстати, тоже с оружием. Так что погромы нам не грозят.
– Достаточно одного повода, чтобы вызвать ненависть тупой и злобной толпы, склонной винить в собственных бедах всех окружающих.
– Опять-таки, тут свойство человеческой натуры. Тут уж я со всеми моими бандитами бессилен.
– Но мы говорили о поводе – достаточно дать один повод, и вековая ненависть вспыхнет с новой силой.
– Все это верно, но при чем тут я? – снова спросил Туча.
– Я пришел потому, что мне необходимо убрать, уничтожить этот повод для ненависти. И своими силами я это сделать не могу. – Цадик склонил голову.
– Ребе, давайте отделим мухи от котлет и малость поговорим за наш хипиш, который вот уже битый час треплет за наши холодные уши, – усмехнулся Туча. – Вам, ребе, не понравятся мои методы решения проблем. Вы плохо представляете себе, кого вы просите о помощи. Для нас замочить, как об локоть высморкаться. Мокруха да разборки – вот так мы решаем проблемы. Вы такого решения хотите, ребе?
– Я вынужден пойти на такой риск. Если я это не сделаю, погибнет больше, – смиренно ответил цадик.
– Вы меня за шкуру пугаете, ребе! – воскликнул Туча. – Слухайте, шо за жуткий хипиш на постном масле?
– Исаак… – заговорил цадик. – Изя, я знаю тебя с детства. К сожалению, мы с тобой редко виделись в последние годы. Но такова жизнь. Судьбы людей в наше время расходятся в разные стороны. Их и не собрать. Но я обращаюсь к тебе не только как к… бандиту. Я обращаюсь к тебе как к человеку, который должен пожалеть свой народ.
– Э, ребе… Потише, – поднял руку Туча. – В последние годы всех так зашмалило да зашкворчило, шо и черт не разберет, хто есть хто! Кого только нет среди моих людей! И евреев предостаточно. И всех остальных тоже. Один у меня народ, ребе, – это те люди, которые мне доверились, вот за них я буду горой.
– Хорошо, я понял тебя. Я заплачу, сколько ты скажешь, – цадик снова склонил голову.
– Вы меня обидеть хотите? – воскликнул Туча. – Совсем за ссученого держите, да? Шоб я у вас денег взял? Кто я буду после этого? Знаю, шо вы меня ни в жисть не уважаете, так не скворчите-то по глазам так явно!
– Нет, Изя, ты не так меня понял, – замотал головой цадик. – Я не хотел тебя обидеть. Просто я говорю по справедливости: почему ты должен тратить на меня время и оказывать помощь просто так? Но если действительно ты поможешь мне по старой памяти, я буду очень благодарен.
– Э, да вы расскажите для начала, что произошло! Может, это дело и яйца выеденного не стоит. Может, я его порешаю на ша, вот защелкну пальцем…
– Нет, Изя, – лицо раввина стало совсем грустным, – боюсь, что нет.
– Ну, да не тяните вже кота за хвост! У бедного щас мордебэйцелы за гланды вылупятся! Не на Привозе с вами встретились, шоб за так торговаться.
– Хорошо, Изя, я просто не знаю, с чего начать.
– Да начните вже с начала, вэйз мир! – хлопнул руками по коленям Туча.
В этот момент дверь в комнату открылась, и вошла женщина. Она была молода и очень бледна. Ее лицо выглядело осунувшимся, в нем абсолютно не было красок. А ведь женщина была красива – чего стоили только коротко стриженные черные волосы и выразительные глаза, хотя на лице не было ни грамма косметики.
На ней было черное платье ниже колен, в руках она держала темное пальто.
– Я только приехала… – Женщина нерешительно стала на пороге, не закрывая за собой дверь. – Извини, не знала, что ты занят. Я зайду попозже, погуляю пока.
– Танюш… Ты приехала! Вот здорово! – Туча вскочил с дивана, радостно заулыбался. – Подожди немного, скоро освобожусь.
Старик раввин смотрел на женщину с таким вниманием, так пристально, что она даже поежилась под этим проницательным колючим взглядом. Туча нахмурился и как бы в пику гостю едко произнес:
– Ребе, разрешите представить. Это моя сестра, Татьяна.
– Сестра? – Раввин удивленно вскинул брови. – Но, насколько я помню, ты единственный ребенок в семье!
– Сестра не по крови. По духу! – с вызовом сказал Туча.
– Вы Алмазная, не так ли? – вдруг прямо спросил раввин.
