Многочасовые занятия медитацией под руководством гурукала позволили мне восстановить душевное равновесие, утраченное после смерти близкого человека. Меня перестали преследовать видения прекрасного мёртвого женского лица с пулевым отверстием во лбу. Прекратились приступы неконтролируемых истерик и агрессивности. Постепенно всё пришло в норму. Спасибо мастеру Прасаду.
В общем, в Керале мне нравилось, если не считать, конечно, жары и совершенно непонятных, немыслимо длинных названий на языке малаяли. Но всё когда-нибудь кончается. Ведь жизнь – это непрерывная череда встреч и расставаний. Пришло время расстаться и с мудрым гурукалом. В последний раз я вошёл в тренировочный зал и, согласно ритуалу, коснулся рукой пола, поднес её ко лбу, затем поклонился алтарю богини войны и отваги Махакали, встал на колени перед мастером Прасадом и прикоснулся лбом к его ступне. Гурукал поднял меня, обнял и пожелал, чтобы я непременно вернулся в Кералу.
7
Солнце уже вовсю заливало своим светом спальню, когда меня поднял с кровати телефонный звонок. Звонил Тарантул. Я сразу узнал его характерный голос: одновременно высокий, звонкий, почти девичий, но при этом с каким-то зловещим змеиным шипением, от которого мурашки бегали по спине. Вчера после аудиенции у Габора я вдоволь его наслушался, получая подробные инструкции о том, что мне нужно будет предпринять в Германии, с кем там встретиться и как поддерживать связь с моим новым работодателем.
Тарантул сообщил, что вылет немного откладывается, так как, несмотря на всё влияние Габора, не удалось быстро получить визу в германском консульстве. Что-то там у них не срослось, и российская коррупция не смогла пробить немецкую педантичность. Тощий начальник службы безопасности пообещал решить этот вопрос в течение пары дней. Поблагодарив его за информацию, я отправился на кухню, чтобы позавтракать. Регулярное питание – основа здорового пищеварения!
У плиты вяло возилась Сашка, бледная, как поздний Майкл Джексон. Окно было распахнуто, и в кухню врывались жизнерадостные звуки огромного города: щебет птиц, звонки трамваев, голоса людей, рокот машин, шум ветра. Эти звуки сливались в ровный непрерывный гул, заполняющий все уголки квартиры. Музыка мегаполиса. Москва, этот удивительный гигантский организм, дышала, двигалась, жила.
– Привет ветерану алкогольного фронта! – жизнерадостно приветствовал я девушку. Сашка хмуро покосилась на меня и, ставя передо мной тарелку, посоветовала:
– Не беси меня, Серёга. Настроение: ноль. Самочувствие: ноль с минусом.
– Благородный муж спокоен, не стеснён, малых же людей всегда гнетут печали, – процитировал я с пафосом. – Великий Конфуций!
Сашка через силу улыбнулась:
– Сказала же: «Не беси!» Лучше ешь уже, благородный муж!
Вовремя вспомнив изречение какого-то рок-музыканта, что настоящая женщина всегда может из ничего сделать причёску, салатик и скандал, я благоразумно замолчал и занялся яичницей. Моя соседка без всякого аппетита поковыряла вилкой в тарелке и, подперев рукой подбородок, задумчиво уставилась в окно на вершины деревьев, растущих возле дома. Завершив приём пищи своей традиционной утренней чашкой кофе, я спросил:
– С кем вчера отдыхала, если не секрет?
– Какая разница? Так, какие-то мальчики, – нехотя ответила Сашка, не отводя взгляда от кроны высокого тополя. Наконец она отвернулась от окна и посмотрела прямо мне в лицо. Я ободряюще улыбнулся. Сашка опустила голову и смущённо сказала:
– Ты прости меня, Серёжа. Я наговорила тебе вчера. Мне, правда, очень стыдно.
Я пожал плечами:
– Ты уже большая девочка.
– Нет, правда, прости. Нажралась, как свин. Чёрт попутал.
Мне стало смешно.
– Что за инферналии, Казанова? Брось, чёрт здесь ни при чём. Ладно, на сегодняшнее сегодня у нас есть более важные проблемы.
Сашка сразу насторожилась:
– Что за проблемы?
– Мне на днях придётся уехать.
– Куда?
– В Германию, дней на десять.
Девушка уставилась на меня своими серыми глазищами:
– Война и немцы! Слушай, а ты не мог бы меня взять с собой?
– Вы это серьёзно, юная леди, или чисто поржать? – осведомился я.
На Сашкином лице появилось уже знакомое мне выражение упрямства.
– Я это чисто конкретно! Ты должен взять меня с собой!
– Кем? Вторым пилотом? Будешь бежать за багажником?
Девушка нахохлилась, как воробей на проводе. Её губы начали кривиться, в уголках глаз появились первые слезинки.
– Ну послушай, Сергей, для меня это очень важно! Я всю жизнь мечтала увидеть отца! Эх, да разве ты сможешь меня понять!
Сашка начала беспомощно всхлипывать. Это было так по-детски непосредственно и искренне, что сердце у меня сжалось.
– Не реви! – строго сказал я. – Что ты как ребёнок! Я же по делу еду. В командировку. А у тебя даже загранпаспорта нет.
– У меня вообще никаких документов нет! – плаксиво выкрикнула Сашка. – Только справка из милиции об утере!
– Меньше нужно было с разными дебилами пьянствовать, – заметил я всё так же строго.
– А твоё какое дело с кем я пьянствую?! Ревнуешь что ли? Все вы москвичи такие: грамотные, чистенькие, правильные. Куда уж мне, дуре грешной! У-у-у-у-у… ненавижу вас!
Сашка закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Слёзы текли у нее из-под ладоней и капали в тарелку с недоеденной яичницей. Душераздирающее зрелище. Я примирительно погладил девушку по плечу:
– Ну хватит плакать, Сашенька.
В ответ только отчаянный рёв.
– Ну перестань. Я, конечно, не обещаю, – вырвалось у меня помимо воли. Рёв стал немного тише, – но, может быть, что-нибудь придумаю.
Рёв плавно снизился до приемлемого уровня и перешёл в горький плач.
– Александра! – сменил я тон. – Прекрати реветь! Я посмотрю, что можно сделать.
Плач сменился сопением. Между прижатых к лицу пальцев на меня глянул большой серый недоверчивый глаз.
– Честно-честно?
– Честное пацанское! – засмеялся я, радуясь, что бурный поток слёз наконец-то прекратился.
– Смотри, не обмани, – всё ещё всхлипывая проговорила упрямая девчонка, – а то удачи не будет!
– Ладно, не каркай, вещая каурка, – не остался я в долгу. – Возьми платок и вытри свою кислую физиономию.
– А ты не доводи меня, – заявила Сашка, успокаиваясь. – Ты, Серёжа, не волнуйся. Я тебе верну все деньги, которые ты на меня потратишь. Заработаю и отдам. Мне же много не надо. Ем я чуть-чуть. Если хочешь, буду кушать через день, а?
