После награждения к ним с Ликой выстроилась длинная, как в супермаркете в семь вечера, очередь из желающих поздравить новый дуэт. Стоять вместе со всеми мне бы и в голову не пришло, пришлось кипеть от негодования в сторонке.
– Благодарил публику за овации, – он остановился. – Ты же за меня болела?
– Медальку покажи, – невпопад ответила я и, приблизившись на пару шагов, наклонилась, чтобы рассмотреть увесистую медаль, щедро украшенную гравировкой. Лента была не очень длинной. Чтобы перевернуть трофей и изучить подпись на обратной стороне, пришлось подойти еще на шаг.
Модненько так, вычурно. На соревнованиях такого уровня никому и в голову не придет, наклеить бумажкой место на типовую медальку из спортмаркета. На заказ делали, не иначе.
Мысли путались. Сосредоточиться на чем-то одном было очень сложно.
Еще и Григорьев…
Что именно Григорьев, до меня дошло не сразу.
Он не дышал. Совсем. Грудь, находившаяся совсем рядом, не двигалась.
Я выпустила медаль из пальцев и поспешно отстранилась.
Встрепенувшись, словно я только что держала его не за медаль, а за… кхм, горло, он приветливо махнул рукой кому-то из знакомых. Оборачиваться и смотреть кто там, не хотелось.
– На вот, подержи, – Алексей поспешно сунул мне в руки кубок, и дернул по коридору на хорошей такой, крейсерской скорости.
– Что мне с ним делать?! – крикнула я ему в спину.
– Можешь, себе оставить, – донеслось из-за угла.
И на кой черт мне кубок по латиноамериканским танцам? Я, конечно, понимаю, тот же Отто самовары эти на чердак коробками отгружает, но можно было бы и чуть больше респекта выказать спортивному трофею.
Растерянно обернувшись, я обнаружила рядом с собой сестричку. Лика стояла у стены. Шелковый блестящий халат, спонсорский, с логотипом известного ателье был небрежно подхвачен поясом, и только подчеркивал смелый вырез конкурсного наряда. Туфли на каблуке сменили меховые тапочки. Она смотрела на меня с таким видом, словно впервые в жизни увидела, то есть с искренним недоумением.
– Ты что сделала с Григорьевым?
От ее тона мне стало как-то не по себе.
– А с ним что-то не в порядке? – хлопнув глазами, на всякий случай уточнила я.
Лика выразительно фыркнула.
То, что с Григорьевым «что-то не в порядке», понятно было всем. И станет еще понятнее, когда танцевальные паблики радостно поделятся трогательными фотографиями. Либо он гений маркетинга, либо… я боялась даже предположить.
***
Шел второй день соревнований.
Мы с Отто стояли у площадки, наблюдая за разминкой его учеников. Парочка детишек: сосредоточенный смешной парнишка в белой рубашке с черным галстучком и светленькая девчонка, явно считающая себя ужасно взрослой. Забавное зрелище.
Я обернулась, выискивая взглядом Лику, но нашла не ее.
Григорьев обнаружился на первых ступеньках лестницы, которая вела на трибуну, и мой взгляд об него буквально споткнулся.
Светлая челка падала на лицо, тонкий серый джемпер только подчеркивал идеальную фигуру, джинсы были… рваными. Даже нет, не так. Они были РВАНЫМИ.
Огромная дырень кокетливо демонстрировала мужское колено, что, вероятно, было архимодно, но все же немного смешно.
Одним словом, картина выглядела так, словно кто-то успел поработать над выходом.
Григорьев словно почувствовал мой взгляд и стал поспешно спускаться.
Я почувствовала, что с каждым его шагом, сердце мое начинает колотиться сильнее.
Завидев Алексея, Отто протянул руку, очевидно, для рукопожатия, но Григорьев его просто… не заметил.
В жизни не видела, чтобы кто-то проигнорировал на турнире Отто ван ден Берга. А еще Алексей едва не снес столик, и, кажется, наступил кому-то на платье. Не знаю, как насчет высокомерия, но по сторонам он точно смотреть не умеет. Вижу цель – иду к цели.
Кстати, а куда он так торопится?
– Привет!
Ой. Порывистый поцелуй в щеку – настоящий, а не эти их чмоки воздуха в километре друг от друга, небось еще и с фигой в кармане – заставил меня изрядно смутиться.
– Как дела?
– Так же как и вчера, – ответила я, и со смешком добавила: – Крутые джинсы.
Кажется, он смутился.
– Привет, – напомнил о себе великолепный Отто ван ден Берг.
Словно спохватившись, Григорьев пожал ему руку.
– Хочу раунд с трибуны посмотреть, кто со мной? – поинтересовался Отто.
– Я.
В тени великолепного Отто ван ден Берга мне было как-то спокойнее. К нему вечно подходили какие-то люди, словно сбежавшие с парижской недели мод, осторожно кивали мне и поспешно заводили разговор, в котором я не понимала ни слова. Поддерживать разговор было необязательно.
– Я чуть позже подойду, – с легким недовольством произнес Григорьев и испарился прежде, чем мы успели уточнить, когда же это «потом» настанет.
***
Мы с Отто сидели на трибуне, наблюдая за выступлением темноволосого парня, не раз игравшего с нами в покер. Я наконец-то запомнила его имя. Максим.
Детские и юниорские группы давно закончились, Григорьев так и не появился. Я видела его то тут, то там, беседующего с кем-то у площадки, и испытывала одновременно облегчение и грусть, что он все никак не приходит.
Максим и его партнерша выдавали страстное танго, соревнуясь в открытой возрастной. Если в юниорских и молодежных соревнованиях пары танцевали обе программы, то к открытой возрастной, старше 18 лет, уже успевали определиться, что им ближе, стандарт с платьями принцессы, вальсом и пародией на аристократизм, или латина, с минималистичными платьями, рубахами, демонстрирующими обнаженный мужской торс в атмосфере бразильского карнавала.
Будь я на месте Лики, точно бы выбрала платье принцессы и парня, который изображает дворянина на балу, а не вождя африканского племени.
Кому что ближе, как говорится.
