Причины ветхости интересующего нас дела точно неизвестны. Скорее всего, они, как и множество других дел, связаны с ненадлежащими условиями хранения документов, которые оставляли желать лучшего.
Кроме того, документы могли быть повреждены, а то и полностью уничтожены в результате пожаров. Так, у грамоты свейской перемирной царя и великого князя Федора Иоанновича всея Руси, датированной 1593-м годом, 3 печати «в пожар растопилися, и грамота поплела и подралась». А, например, небольшой столпик, содержащий отписки из городов о целовании креста новоизбранному царю Борису, не только обветшал, истлел и распался, но и мышами изъеден[53 - Там же. С. 167, 261.].
Поэтому нельзя предвзято относиться к рассматриваемому нами историческому документу в плане намеренного ухудшения его состояния кем-либо из заинтересованных лиц.
На сегодняшний день проведено несколько исследований данного документа.
И. С. Беляев, проведя исследование дела, опубликовал результаты проделанной работы в 1907 году. Исследователь приходит к выводу, что «весьма тщательно написанный документ, хранящийся в Моск. иностр. архиве и рассматриваемый нами, есть без сомнения беловой экземпляр производства в Угличе, составленного и написанного там начерно. Таковым беловым следственное Угличское дело и должно было быть ввиду предстоящего представления его следователями Царю и далее «на суде патриарха и святителей», где оно читалось Щелкаловым. Подготовительные же черновые к нему работы, особенно допросы свидетелей, снимаемые на месте с их слов, живые и разнообразные, при сравнительно недавнем появлении гражданской скорописи, конечно и не могли быть написанными прямо на бело; все черновые списки вероятно остались у дьяка, или же окончательно были уничтожены по неимению в них нужды[54 - Беляев И. С. Угличское следственное дело об убиении царевича Димитрия 15 мая 1591 г. М., 1907. С. 16.]».
Текст для печати в качестве приложения к очеркам «О Димитрии Самозванце» А. С. Суворина по просьбе последнего подготовил А. М. Белов, который сделал внешнее описание данного документа, охарактеризовал работу лиц, зафиксировавших показания свидетелей и составлявших остальные материалы дела. Также исследователь вкратце высказал свое мнение о времени и месте составления материалов, содержащихся в деле, проанализировал имеющиеся подписи свидетелей[55 - А. Белов. Дело о смерти царевича Димитрия // Суворин А. С. О Дмитрии Самозванце: Критические очерки, с приложением нового списка следственного дела о смерти царевича Дмитрия. СПб., 1906. С. 171-180.].
Его однофамилец Е. А. Белов исследовал подлинник следственного дела, но, хоть он и посвятил событиям в Угличе отдельную публикацию, относительно внешнего вида материалов дела мнение свое не высказал, ограничившись разбором содержания показаний и действий участников следствия и оценкой мнения авторов иных публикаций, посвященных данной теме[56 - Белов Е. А. О смерти царевича Дмитрия // Журнал Министерства народного просвещения. 1873. № 7, 8].
В. К. Клейн[57 - Клейн В. К. Угличское следственное дело о смерти царевича Дмитрия 15 мая 1591 г. Записки Императорского Московского института. М., 1913.], исследовавший материалы следственного дела в начале XX столетия, и проводивший работу по изучению первоисточника полвека спустя А. П. Богданов[58 - Богданов А. П. Филиграноведение в современном исследовании: загадка дела о смерти царевича Дмитрия // Богданов А. П. Основы филиграноведения: История, теория, практика. М., Эдиториал УРСС 1999. С. 201–306.] по результатам своих исследований утверждают, что дошедшее до нас дело изготовлено в то время, когда и произошла угличская трагедия. Оба исследователя подробно описали результаты своей работы, постарались довольно тщательно обосновать выводы, к которым пришли в ходе своей работы, поэтому оснований не доверять их трудам у нас не имеется.
В. К. Клейн, проведя дипломатическое исследование подлинных документов, пришел к следующим результатам.
Бумага, на которой зафиксированы следственные действия, преимущественно итальянского производства и относится к XVI веку. Изначально к порче документов, составляющих все дело, привело плохое обращение с ним, в результате чего, поврежденное излишней сыростью, дело расклеилось и порвалось на части[59 - Клейн В. К. Угличское следственное дело… С. 3-4, 11.].
А. П. Богданов провел комплексное исследование подлинника дела с целью реконструкции хода и содержания обыскных мероприятий, произведенных следственной комиссией. Исследователя интересовали вопросы о подлинности дела, его авторстве, времени и месте создания, а также соответствие текста документа, представленного 2 июня 1591 г. (Обыскное дело) Освященному собору тексту обыскного дела, явившемуся результатом документирования работы Обыскной комиссии в Угличе[60 - Редакция Богданова А. П. Богданов А. П. Филиграноведение в современном исследовании… С. 207-208.].
В ходе исследования была проведена почерковедческая экспертиза,
По результатам своего исследования Богданов пришел к следующим выводам: обыскное дело целиком написано на бумаге, бытовавшей в России в начале 90-х годов XVI века; в деле имеются как черновые листы, так и перебеленные. Подлинник дела был написан и отредактирован в Угличе; обыскное дело не могло быть написано в той последовательности, в которой оно было доложено 2 июня 1591 г. в Москве.[61 - Богданов А. П. Филиграноведение в современном исследовании… С. 216-224.]
В основном дело составлено во время непосредственно ведения следствия, хотя часть листов с опросными речами являются беловым вариантом. В то же время исследователь обращает внимание на то, что перебелены они могли быть как в Москве, так и в самом Угличе, а уже оттуда, вместе с остальными материалами в виде свитка доставлены в столицу.
Писцы пользовались общими запасами бумаги, причем каждый из них брал столбцы из заранее нарезанной пачки листов. Все писцы комиссии работали сначала над черновыми записями показаний, и лишь затем перешли к их переписке. Таким образом, и в расположении почерков выявляется общая закономерность, заметно увеличивающая вероятность частных выводов, сделанных в ходе реконструкции дела.
Доктор юридических наук, профессор Леонард Михайлович Колодкин обращает внимание на то, что уже в начале XVIII века дело было без начала и носило на себе не только разрушительные следы времени, но и следы сознательной подтасовки фактов. В частности, некоторые страницы носят следы изъятия части текста, в результате чего размер листов иногда наполовину меньше стандартного листа. По мнению исследователя, вряд ли дело, адресованное царю и Освященному Собору, писали на обрывках. Кроме того, считает Л.М. Колодкин, подготовка дела к докладу велась следователями в условиях крайнего дефицита времени, что стало причиной некоторых промахов – не все «зацепки» удалось убрать [62 - Колодкин Л. М. Альянс реальности и лжи. С. 105-106.].
Чем же все исследователи аргументируют свою позиции о полной или частичной замене материалов дела или, проще говоря, подделке документов? На какие особенности обращают они свое внимание?
И. С. Беляев указывает на то, что на многих имеющихся в деле показаний, «нет собственноручнаго рукоприкладства»[63 - Беляев И. С. Угличское следственное дело… С.3.].
Для начала обратимся к показаниям членов семьи погибшего царевича, представителям семейства Нагих.
Основными здесь можно считать показания братьев Михаила и Григория как по объему, так и по содержанию.
Показания Михаила Федоровича Нагого изложены на двух листах и не имеют его подписи. Некоторые исследователи считают, что данное обстоятельство указывает на неграмотность этого человека[64 - Боннер А. Т. Страницы истории. Смерть царевича Димитрия: несчастный случай или умышленное убийство? // Вестник Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА). 2017. № 3. С. 232.].
Данное утверждение не находит своего подтверждения. Если мы обратимся к упоминавшимся в одной из предыдущих глав документам 1584/1585 года о передаче игуменом монастыря Нагим имений, то увидим, что в ответ на данную игумена была составлена запись-обязательство (отпись) о принятии дара от имени Федора Федоровича Нагого и его сыновей Григория и Михаила о том, что данные угодья не подлежат передаче другим лицам, а в случае смерти Нагих должны быть возвращены обратно монастырю Согласно данной отписи, подпись под ним поставил от своего имени, от имени отца и от имени брата Михаил Федорович Нагой. Отец с другим сыном не поставили подписи на данном обязательстве.[65 - Антонов А. В., Баранов К. В. Акты XV-XVI века из архивов русских монастырей и церквей // Русский дипломатарий, Вып. 3. 1998. С. 30.] Означает ли это, что они оба были неграмотны?
В то же время показания его брата Григория, данные во время расследования обстоятельств смерти царевича, изложенные на двух листах, имеют подписи иных лиц, а также будто бы его собственную подпись, которая, однако, указывает только имя, но не содержит фамилии. Именно это обстоятельство стало одним из аргументов (вкупе с другими) оценить подпись от имени Григория Нагого подделкой.[66 - Беляев И. С. Угличское следственное дело… С.5.] Тем более, другой лист с показаниями этого свидетеля не содержит его подписи.
Имеются ли иные документы с подписью Григория Федоровича Нагого? Если имеются, то вопрос о подлинности подписи на показаниях Григория Нагого в ближайшее время может быть разрешен.
Отсутствие же подписи на показаниях Михаила свидетельствует в большей степени об изготовлении беловой копии этого документа. Но вот вопрос: были ли показания Михаила искажены при перебеливании? И если были, к чему это впоследствии привело или могло привести? Это уже интересно.
Л. М. Колодкин обращает внимание на утрату между складнями (как он их называет) на странице 21, доказательством чему является оборванный нижний край. В результате размер одного складня составляет только половину стандартного листа. Аналогичным образом, по мнению исследователя, поступили и с протоколом допроса Михаила Нагого. После слов «а на него городовой приказчик возводит» верхняя часть следующего листа состоит всего из семи строк. Вероятно, делает предположение исследователь, на отсутствующей части листа дядя царевича называл имена убийц, и эта часть допроса была уничтожена следователями князя В.И. Шуйского.[67 - Колодкин Л. М. Альянс реальности и лжи… С. 106.]
В свою очередь В. К. Клейн, обращая внимание на лист с показаниями Михаила Нагого, делает вывод о причинах отсутствия на нем рукоприкладства. По мнению исследователя, это объясняется утратой части листа, на которой она была помещена.[68 - Клейн В. К. Угличское следственное дело… С. 74.]
Вызывает недоумение у исследователей и протокол допроса пономаря Огурца на том основании, что он назван в одном случае Федором, в другом Федотом.
И. С. Беляев объясняет это тем, что склейка 16-го листа написана не в одно время со второй, отчего при соединении допроса в столбец в разных склейках имена разные. Первая часть допроса написана ранее, другим стилем, имеет короткую строку и широкие поля. Кроме того, по мнению исследователя, составители дела «не дали себе труда проверить позднейшую приставку, оставив грубые следы подделки, некогда может быть изменившей в самом корне показания Огурца».[69 - Беляев И. С. Угличское следственное дело… С. 10.]
Кроме того, первая часть допроса Огурца содержит только семь строк, что, по мнению исследователей, является очевидными признаками фальсификации материалов следственного дела.
В свое время А. С. Суворин высказал мнение, что следственное дело, привезенное из Углича, было черновиком, который впоследствии дьяк Елизарий Вылузгин обработал и превратил в беловой вариант дела для доклада царю. Однако, как считает Суворин, не имея времени, Вылузгин «монтировал» беловик частями подлинных документов, что объясняет наличие «рукоприкладства» лишь на части протоколов допросов.
Данная точка зрения не находит подтверждения в исследовании А. П. Богданова, который установил, что следственное дело составлено тринадцатью людьми, каждый из которых имеет свой индивидуальный почерк[70 - Богданов А. П. Филиграноведение в современном исследовании… С. 222.]. Причем из 54 склеек Елизарий Вылузгин является непосредственным «автором» лишь одной – содержащей показания Андрея Александровича Нагого. Кроме того, Вылузгин сделал несколько поправок к другим документам.
Что же касается «редактирования» материалов дела, то переписывание черновых документов набело было закреплено на законодательном уровне. И, как было установлено А. П. Богдановым, это осуществлялось на месте расследования, в Угличе, а не после возвращения в Москву.
Как видим, мнения исследователей в отношении оформления материалов дела разняться как в отношении добросовестности «пищиков» при составлении черновиков, так и при последующем перебеливании документов.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Отношение исследователей к работе следственной комиссии и оформлению дела
В целом отношение исследователей, занимавшихся в свое время изучением угличской трагедии, к работе следственной комиссии, полноте следственных действий, окончательным результатам проведенного следствия и их оформлению весьма неоднозначно. Да иного и быть не может.
Дошедший до нас документ является неполным, что в свою очередь и порождает различные взгляды на него и различные его толкования. Это отражается и на оценке работы следственной комиссии, а также позволяет додумывать то, что до наших дней не сохранилось, кануло в Лету.
Так, А. И. Тюменев и Р. Г. Скрынников считают, что расследование угличских событий не было предвзятым.
Первый из них, разбирая выдвинутые некоторыми исследователями обвинения в адрес следственной группы, указал: «Почти все эти обвинения несправедливы и недостаточно обоснованы, а те немногие, которые имеют некоторое значение, могут быть истолкованы и в ту и в другую сторону. Путем разбора Следственного дела нельзя доказать ни пристрастия, ни беспристрастия следователей»[71 - Тюменев А. И. Пересмотр известий о смерти царевича Димитрия. // Журнал Министерства народного просвещения. 1908. Ч. 15. Май. С. 130.].
То есть фактически А. И. Тюменев говорит, выражаясь юридическим языком, о недостаточности улик для разрешения данного вопроса. И это, в принципе, справедливо и является наиболее взвешенной оценкой данного вопроса.
Высказывая свое мнение об оценке работы следователей, исследователь обращает внимание: «сколько психологического чутья, сколько тонкой предусмотрительности должно признать за следователями, как будто они имели в виду при своем доказательстве самоубийства царевича суд историков XIX столетия, а не малоумного царя и боярскую думу, находившуюся под влиянием Годунова и оттого склонную им верить»[72 - Там же. С. 134-135.]
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
