…Из показаний свидетелей Крылова Л. А. и Окишевой Т. М. следует, что они действительно подписали приговор по делу Хренова В. А., проконтролировать судью как народные заседатели они не могли и по его просьбе подписывали любые документы
.
В качестве субъектов фальсификации доказательств могут, на наш взгляд, выступать не только лица, непосредственно формирующие уголовно-процессуальные доказательства, но и оперирующие с доказательствами и доказательственной информацией в силу своих профессиональных обязанностей, в частности, специалисты и эксперты.
Возможности фальсификации доказательств экспертами (специалистами) можно проиллюстрировать следующим достаточно ярким примером из неопубликованной судебной практики (автор настоящей работы по описываемому делу участвовал в качестве защитника подсудимого).
При задержании у К. было изъято более 50 так называемых «чеков». Судебная экспертиза подтвердила, что они содержат в себе наркотические вещества, на основании чего К. был привлечен к уголовной ответственности за незаконное хранение и сбыт наркотиков по ч. 1 ст. 228 и ч. 1 ст. 228.1 УК.
В судебном заседании возникла необходимость в осмотре вещественных доказательств – приобщенных к делу в этом качестве изъятых у К. «чеков». Подсудимый, по предложению суда, «органолептически» изучив содержимое этих пакетиков, заявил, что… наркотиков в них нет. Назначенная в этой связи повторная судебно-химическая экспертиза пришла к выводу, что исследуемое вещество представляет собой смесь растолченного мела с некоторыми иными ненаркотическими минералами.
Суд был вынужден постановить в отношении К. оправдательный приговор; впоследствии служебная проверка установила, что после проведения первоначальной экспертизы содержимое «чеков» было экспертом сфальсифицировано с целью использования первоначально содержащихся в них наркотиков в личных целях.
И наконец, нельзя не сказать о следующем: зачастую фальсификация доказательств совершается группой лиц, причастных к их формированию и использованию, по предварительному между собой сговору.
К примеру, двое оперативных уполномоченных ОРЧ БЭП, «вступив между собой в преступный сговор, вопреки интересам службы, проявляя личную заинтересованность в виде искусственного создания видимости борьбы со взяточничеством и с целью повышения статистической отчетности, целенаправленно сфальсифицировали результаты якобы проведенных ими оперативно-разыскных мероприятий и протокол осмотра места происшествия»
.
Нет сомнений, что такой сговор должен расцениваться как квалифицирующий признак этого преступления, указание на который действующий уголовный закон в настоящее время, к сожалению, не содержит.
Обобщая наши предложения (и учитывая предложения других авторов) по совершенствованию уголовно-правовой ответственности за данный вид посягательств на доказательственную информацию и доказательства, мы считаем рациональным диспозиции ч. 2 и 3 ст. 303 УК изложить в следующей редакции.
2. Фальсификация доказательств, а равно фальсификация информации, которая в дальнейшем может быть использована для формирования доказательств по уголовному делу, совершенная профессиональным участником уголовного судопроизводства либо лицом, осуществляющим оперативно-разыскную деятельность…
3. Фальсификация доказательств, информации, которая в дальнейшем может быть использована для формирования доказательств по уголовному делу о тяжком или об особо тяжком преступлении, а равно фальсификация доказательств, повлекшая тяжкие последствия…
Дополнить данную статью частью примерно следующего содержания:
Те же действия, совершенные группой лиц по предварительному сговору.
И здесь в соответствии с логикой предпринимаемого исследования следует несколько отступить от анализа фальсификации с уголовно-правовых позиций и рассмотреть две «чисто» процессуальные проблемы, имеющие, однако, прямое и непосредственное отношение к правовому механизму ее предупреждения и нейтрализации последствий таковых противоправных деяний.
Первая из них следующая.
Части 6 и 7 ст. 166 УПК, регламентирующей требования, предъявляемые к протоколу любого следственного действия, предписывают:
«6. Протокол предъявляется для ознакомления всем лицам, участвовавшим в следственном действии. При этом указанным лицам разъясняется их право делать подлежащие внесению в протокол замечания о его дополнении и уточнении. Все внесенные замечания о дополнении и уточнении протокола должны быть оговорены и удостоверены подписями этих лиц.
7. Протокол подписывается следователем и лицами, участвовавшими в следственном действии».
Из этих положений следует, что и следователь, и лица, участвующие в следственном действии, удостоверяют адекватность отражения в протоколе хода и результатов его проведения «в целом», что и подтверждают своими подписями на последней странице этого процессуального акта, чем и завершается его составление («протокол нами прочитан, записано верно, замечаний и дополнений не имеем» – этой фразой и следующей за ней подписью следователя традиционно завершается протокол практически любого следственного действия по уголовным делам…)
Из приведенных процессуальных правил, касающихся составления протоколов всех следственных действий, есть лишь одно исключение: ч. 7 и 8 ст. 190 УПК гласят:
«7. В протоколе указываются все лица, участвовавшие в допросе. Каждый из них должен подписать протокол, а также все сделанные к нему дополнения и уточнения.
8. Факт ознакомления с показаниями и правильность их записи допрашиваемое лицо удостоверяет своей подписью в конце протокола. Допрашиваемое лицо подписывает также каждую страницу протокола» (выделено нами. – Авт.).
И вот то, что все участники следственного действия заверяют адекватность отражения его процесса и результатов своими подписями лишь на последней странице соответствующего протокола, чревато тем, что следователи имеют возможность по тем или иным мотивам фальсифицировать его содержание, оставляя «в сохранности» последнюю страницу протокола, содержащую, как сказано, подписи лиц, это удостоверяющих. Заметим, что использование для составления протоколов средств компьютерной техники (а в настоящее время протоколы в большинстве случаев изготовляются именно таким образом) в значительной степени облегчает возможность выполнения их фальсификаций. О распространенности фактов таких фальсификаций, к сожалению, убедительно свидетельствует следственная практика, в том числе и результаты проведенного нами по данной проблеме опроса как самих правоприменителей, так и лиц, в том или ином качестве участвовавших в следственных действиях и своими подписями на последней странице протокола его заверявших.
А потому для предупреждения возможности учинения подобных фальсификаций доказательств (учитывая также изложенные выше требования к протоколу допроса) мы предлагаем ч. 7 ст. 166 УПК изложить в следующей редакции: «Каждая страница протокола подписывается следователем и лицами, участвовавшими в следственном действии».
Вторая процессуальная проблема, обусловленная необходимостью предупреждения фальсификации доказательств, состоит, на наш взгляд, в следующем.
Как известно, изменениями, внесенными в УПК ФЗ от 4 марта 2013 г., предусмотрена обязательность привлечения понятых к производству лишь таких следственных действий, как обыск, выемка электронных носителей информации (в случаях, когда она сопровождается ее копированием), личный обыск, предъявление для опознания. Иными словами, к производству следственных действий, которые в тех же условиях практически не повторяемы и в тоже время чреваты возможностью нарушения прав и законных интересов лиц, в отношении которых они осуществляются.
Действительно, можно, скажем, после осмотра места происшествия повторно осмотреть изъятые при его производстве объекты, приобщаемые к уголовному делу в качестве вещественных доказательств, повторно произвести ряд других следственных действий – объективность следствия от этого только выиграет.
К примеру, при осмотре места происшествия по делу о контрабанде в салоне осматриваемой автомашины были обнаружены четыре пачки долларов. Три из них были запечатаны, причем на упаковке каждой значилось, что ней содержится 100 купюр по 100 долларов; 1 пачка была распечатана, при пересчете ее содержимого в рамках осмотра места происшествия было установлено, что она также содержит 10 000 долларов. Однако при осмотре изъятого при приобщении его в качестве вещественного доказательства по данному делу было установлено, что распечатанная пачка содержала в себе лишь 92 стодолларовые купюры; более того, и содержимое запечатанных пачек было меньше, чем это значилось на их упаковках.
Однако такими же неповторимыми, как обыск/личный обыск и предъявление для опознания, являются и многие другие следственные действия. В первую очередь мы имеем в виду осмотр места происшествия, проверку показаний на месте, освидетельствование. Практически невозможно повторно воспроизвести и условия большинства видов ранее проведенного следственного эксперимента. Именно эта неповторимость, реально препятствующая впоследствии проверке и оценке объективности и полноты проведения следователем названных и ряда других следственных действий, по нашему убеждению, делает необходимым присутствие понятых и при их производстве.
Заметим, что еще в Соборном уложении 1649 г. цель института понятых определялась так: «Чтобы проигравшая сторона избежала соблазна подправить руку правосудия». А сами понятые в нем рассматривались как «люди, которым можно верить»
.
Обратим внимание также на то, что показания понятых, участвовавших в таких «неповторимых» следственных действиях, могут быть использованы в случае возникновения необходимости восстановления утраченного уголовного дела или его материалов в порядке, предусмотренном ст. 158.1 УПК (уголовно-правовые проблемы, связанные с уничтожением или повреждением материалов уголовных дел, будут рассмотрены чуть ниже).
Подытоживая сказанное, мы полагаем насущно необходимым указать в ч. 1 ст. 170 УПК на необходимость привлечения понятых к производству осмотра места происшествия, проверке показаний на месте, освидетельствования, следственного эксперимента (иными словами, в целом восстановить предыдущую редакцию данной правовой нормы
).
С проблемой уголовно-правовой защиты доказательств от различного вида их фальсификаций неразрывно, можно сказать, генетически (с учетом приведенного понятия фальсификации) связан вопрос о посягательствах на доказательства, учиняемых путем уничтожения отдельных уголовно-релевантных материальных объектов и материалов уголовных дел (в том числе вещественных доказательств).
Так, в феврале 1998 г. из районного суда г. Ярославля было похищено 78 уголовных дел, назначенных к слушанию, по которым содержались под стражей более 50 подсудимых; через несколько месяцев были похищены дела из другого районного суда»
.
По уголовному делу о рейдерском захвате тверского пивоваренного завода, расследование которого продолжается более 7 (!) лет, как сообщали в 2009 г. СМИ, пропало 124 тома (в основном с материалами защиты). По мнению обвиняемого по этому делу М. Ларина, «материалы собирало следствие, однако они попали к рейдерам»
.
Такие факты далеко не единичны и в настоящее время. В подтверждение этому приведем лишь несколько примеров из практики уголовного судопроизводства последних лет.
– 11 марта 2014 г. Петров В. А. был осужден приговором Петрозаводского городского суда за совершение преступления, предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 158 УК Российской Федерации (далее по тексту – приговор от 11 марта 2014 г.).
21 марта 2014 г. Петров В. А. обратился в Петрозаводский городской суд Республики Карелия с ходатайством об ознакомлении с материалами уголовного дела, по результатам рассмотрения которого он был осужден.
В период с 14 часов 15 минут до 15 часов 56 минут 31 марта 2014 г. Петров В. А., находясь в следственном кабинете № 2 ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Республике Карелия, расположенном по адресу: Республика Карелия, город Петрозаводск, улица Герцена, дом 47, имея умысел на вмешательство в деятельность суда, в целях воспрепятствования осуществлению правосудия, желая, чтобы приговор от 11 марта 2014 г. в отношении него был отменен и уголовное дело было направлено на новое рассмотрение, получив от секретаря судебного заседания для ознакомления материалы уголовного дела, убедившись, что секретарь судебного заседания не контролирует его процесс ознакомления с материалами уголовного дела и не наблюдает за его действиями, разорвал нить, скреплявшую листы тома № 2 уголовного дела и изъял из него процессуальные документы, а именно: лист № 1 – протокол явки с повинной Петрова В. А. от 14 августа 2013 г.; лист № 2 – схему, являвшуюся приложением к протоколу явки с повинной Петрова В. А. В тот же период времени, находясь в указанном месте, Петров В. А., реализуя указанный умысел, внес изменения в содержащийся в томе № 2 указанного уголовного дела протокол ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела от 11 января 2014 г., а именно, используя шариковую ручку с чернилами синего цвета, зачеркнул в графе: «Содержание ходатайств или иных заявлений» на листе № 157 собственноручно написанный при составлении данного протокола текст: «…особом порядке судье…» и дописал в этой же графе фразу: «В порядке судебного разбирательства, т. к. не согласен с обвинением. Прошу суд рассмотреть с разбирательством дело», в том же протоколе в графе: «Ходатайствую» после собственноручно написанного текста: «Прошу рассмотреть уголовное дело в суде в особом порядке, с судьей единолично» дописал фразу: «Лучше с разбирательством дела», тем самым исказив содержание своего ходатайства о рассмотрении уголовного дела в особом порядке судебного разбирательства, заявленного после ознакомления с материалами уголовного дела 11 января 2014 г.
Изъятые из уголовного дела указанные документы: протокол явки с повинной от 14 августа 2013 г. и приложение к данному протоколу – схему, являющиеся доказательством его вины в совершении преступления, Петров В. А. в период с 16 часов 00 минут до 16 часов 30 минут 31 марта 2014 г., находясь в камере № 11 ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Республике Карелия по указанному адресу, уничтожил неустановленным в ходе следствия способом, тем самым воспрепятствовав осуществлению правосудия
.
– 8 октября 2013 г. в период с 11.35 до 12.00 в ходе ознакомления с материалами уголовного дела в <данные изъяты> в <адрес> Тоганов С. С., имея умысел на вмешательство в деятельность следователя в целях воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию дела, для избежания привлечения к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации, убедившись, что следователь не может контролировать его поведение и не сможет своевременно предотвратить его преступные действия, поскольку <данные изъяты> оборудован ограждающей металлической решеткой, исключающей контакт следователя и подследственного, рассчитывая на то, что повреждение процессуальных документов затруднит предварительное расследование уголовного дела по обвинению его в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации и его направление в суд для рассмотрения по существу, умышленно разорвал процессуальные документы из тома № 1 уголовного дела, а именно листы дела №: 91–95, являющиеся составной частью протокола следственного эксперимента от 5 июля 2013 г. с участием потерпевшего; 96–101 – протокол следственного эксперимента от 5 июля 2013 г. с участием обвиняемого Тоганова С. С; 102–104 – дополнительное заключение эксперта от 11 июля 2013 г.; 105 – протокол ознакомления потерпевшего с заключением эксперта от 20 июля 2013 г.; 106 – протокол ознакомления обвиняемого Тоганова С. С. и его защитника с заключением эксперта от 24 июля 2013 г.; 107 – справку из республиканской больницы о стоимости лечения; 108 – запрос от 21 августа 2013 г. в Территориальный фонд обязательного медицинского страхования Республики Карелия; 109 – сведения из Территориального фонда обязательного медицинского страхования Республики Карелия от 21 августа 2013 г.; 110–111 – исковое заявление; 112–117 – протокол очной ставки от 10 мая 2013 г. между потерпевшим и обвиняемым Тогановым С. С.; 118–125 – протокол проверки на месте показаний потерпевшего от 10 мая 2013 г.; 126 – постановление о производстве выемки у потерпевшего от 10 июня 2013 г.; 127–129 – протокол выемки у потерпевшего от 10 июня 2013 г.; 130–133 – протокол осмотра предметов от 10 июня 2013 г.; 134 – постановление о признании и приобщении к уголовному делу вещественных доказательств от 10 июня 2013 г.; 135 – постановление о возвращении вещественных доказательств от 10 июня 2013 г.; 136 – постановление о получении образцов для сравнительного исследования от 6 апреля 2013 г.; 137 – протокол получения образцов для сравнительного исследования от 6 апреля 2013 г.; 138–140 – протокол допроса свидетеля от 26 марта 2013 г.; 141–142 – протокол допроса свидетеля от 26 марта 2013 г.; 143 – постановление о производстве выемки от 26 марта 2013 г.; 144–145 – протокол выемки от 26 марта 2013 г.; 146–148 – протокол допроса свидетеля от 29 июля 2013 г., тем самым повредив процессуальные документы – доказательства своей вины в совершении преступления и воспрепятствовав всестороннему, полному и объективному расследованию уголовного дела
.
