Люк пил долго, пытаясь загасить горевший внутри огонь, после умылся и вернулся к своей машине. Он не прихватил с собой никакой емкости для воды, никаких кожаных мешочков с узким металлическим горлышком. Запаса ему не сделать, и это плохо. Утром он снова вернется к речке и снова напьется – и это все, что можно сделать.
Оставалась надежда, что Енси, включившись утром, опомнится и начнет выполнять заданные программы. Подчинится голосу хозяина и вернет его, Люка, на остров. Полная перезагрузка рано утром – вот что нужно было Енси.
Но если этого не произойдет и дракон понесется вперед, в неизведанные земли – что делать?
Люк устроился в седле и закрыл глаза. Он подумал о Мэй, вспомнил ее удивительные глаза, сиявшие мягким, нежным светом. Вспомнил ее светлые кудри, ее уверенность, что людей убивать нельзя.
Вздохнул, подложил под голову руки. Сейчас, когда он лежал под огромным черным небом, наполненным слабым сиянием Буймиша, мысли становились четкими, простыми и ясными. Как быстрые репы, врезающиеся в мишень.
Мэй помогала Люку оставаться человеком, сдерживала жуткую, темную ярость и жестокость, которая жила у него внутри. Она словно бы стала его сердцем, настоящим сердцем, которым человек и отличается от робота. Она не позволяла ожесточиться и убивать без разбора. И потому только около этой светловолосой девочки Люк чувствовал, что может остаться самим собой, что война не поглотит его полностью и не разрушит его личность.
Мэй была мощным противовесом Енси, потому что дракон всегда олицетворял собой безжалостность. Драконы подчинялись Всадникам, были частью семьи и оберегали своих хозяев. Но к врагам драконы не имели сострадания. К врагам драконы были безжалостны. Они уничтожали их всех, сжигали в пламени справедливой ярости. Неудержимой ярости.
И только Мэй могла остановить Люка и его дракона.
Поэтому, лежа на спине Енси, Люк отчетливо понимал, что если Енси не подчинится, то следует его оставить и возвращаться к своим.
Но разве он сможет добровольно покинуть своего дракона?
2
Наверное, сейчас все ужинают на острове, думал Люк. У костра, на удобных шкурах. Близнецы выхватывают друг у друга лепешки и спорят, кому достался больший кусок. Мэй, убрав за уши непокорные пряди, ест аккуратно, беря пищу двумя пальчиками. Руки вытирает об траву и остается всегда чистой и милой. Воспитанная Городская девочка с удивительными глазами.
Заботливая мать неустанно хлопочет по хозяйству, склоняется над миской с лепешками, помогает младшим девочкам, и им около матери спокойно и надежно. Тут же рядом сидит Гайнош и рассказывает о том, как попал в плен. Вечерние разговоры у костра – такие обычные, интересные и любимые.
Мэй, скорее всего, думает о Люке. Гадает, куда он мог пропасть.
А может, Тхан уже летит под круглым Буймишем в поисках Люка, и Мэй, вцепившись в луку седла, выискивает его? Высматривает на темной, погруженной в тревожный сон земле?
Люк вздохнул и завозился.
Догадаются ли они, что лететь надо далеко и долго? Найдут ли его? Или их полет окажется безрезультатным? Может, действительно надо возвращаться? Енси теперь изменился, стал другим. Это уже не та родная и знакомая до самой крохотной чешуйки машина. Это робот, и Люк вполне может раздобыть себе новую плату в том же Храме Живого металла. Мэй ведь рассказывала, что есть подземный проход, о котором не знают Всадники. Тхан довезет их до этого прохода, и новая драконья плата будет у них в руках.
К тому же есть еще Облак, он обещает быть отличным драконом.
Наверное, так и следует сделать, думал Люк, засыпая.
Ему приснился жаркий бой. Горячее сражение на драконах, и отец снова летал на Хмусе, а под Люком был Енси. В воздухе свистели стрелы, кричали пангусы и хлопали драконьи крылья. Полыхали огненные вспышки, и Люк четко ощущал запах гари. А внизу простирался Бен-А-Эльси, но не развалины лежали на зеленых холмах, а устремлялись в небо белые высокие башни с невероятно тонкими шпилями, блестящими в свете Светила. Два белых широких моста, перекрещиваясь друг с другом, представляли собой две дороги, соединяющие четыре части города. На самом перекрестке возвышалась башня с широкой посадочной площадкой на крыше, и Люк видел, как взлетают с площадки маленькие роботы, похожие на узкие блестящие стрелки.
Стрелки-роботы поддерживали драконов, и по-другому быть не могло, ведь драконы тоже роботы.
Люк не мог вспомнить, по какой причине завязался бой, и ему это было безразлично. Он стрелял в ополченцев на пангусах, попадал в них, и те летели вниз, совершенно мертвые. Люк убивал, одерживал победу, и битва близилась к концу, как вдруг один из ополченцев выстрелил и сразил отца.
Во сне Люк почему-то очень отчетливо понимал, что смерть отца повторяется, что он уже видел этот момент. И тем не менее отчаяние и ужас захватили его точно так же, как в первый раз. А после пришла злость и желание убивать.
«Огонь, Енси!» – закричал он и направил дракона на пангусов.
Он желал жечь и убивать, и больше никаких мыслей в голове не было.
Проснулся Люк утром, почувствовав движение дракона. Холодный воздух заставил поежиться и прижаться покрепче к теплому драконьему боку. Машина расправляла крылья и поднимала голову навстречу Светилу. Теплые лучи скользили по гладкой чешуе, щедро питая ее энергией. Дракон готовился к полету.
Люк приник к сизой драконьей шее и позволил машине нести себя туда, куда хотел Енси. В голове все еще вспыхивали картинки сна, и ощущение недавнего боя не покидало, заставляя то и дело дотрагиваться до меча.
Видимо, битвы им не миновать, и не зря Люку приснился такой странный сон.
О светловолосой девушке Мэй Люк уже не вспоминал.
3
Енси твердо знал, куда ему надо лететь, он не сомневался ни секунды. Поднявшись над высокими и острыми горными отрогами, ведущими на юг, дракон перемахнул их и двинулся на северо-восток, туда, откуда обычно появлялся круг лый Буймиш. Люк отлично помнил, что Деревья-Гиганты находились на севере, но лететь к ним надо было в другом направлении.
В тех местах, куда стремился Енси, Гигантам было бы очень неудобно передвигаться – вместо земли внизу пролегала скала. Она выступала из-под тонкого слоя почвы, как кости выступают из-под высохшей кожи мертвого ящера. Потому Люк все чаще стал замечать странные старые строения, сохранившиеся так хорошо, что даже диковинные потемневшие скульптуры, украшавшие сумрачные длинные галереи верхних этажей, нисколько не пострадали от времени. Странные фигуры, похожие на людей, головы которых казались слишком большими, а конечности слишком длинными, возвышались на каждом углу каждой башни. Они внимательно пялились вдаль мертвыми, ничего не видящими глазами, и мимо одной скульптуры Енси пролетел настолько близко, что Люку удалось как следует рассмотреть каменную фигуру.
Это оказалось очень точное и детальное изображение робота, потому и голова казалась неестественно круглой и большой. Неподвижные каменные глаза таращились вдаль, а вытянутые вдоль тела руки заканчивались тоненькими, невероятно длинными пальцами. Длиннопалый робот, о назначении которого оставалось только догадываться. Интересно, зачем древние люди делали роботов из камня? Какой от этого прок?
Конечно, старые здания с загадочными скульптурами смотрелись красиво, эдакая искусная диковинка. Но пользы от этого не было, и Люку древнее зодчество показалось бессмысленной тратой сил и времени.
Енси между тем все увеличивал скорость, и совсем скоро за горными отрогами и старыми городами показалась вода. Много воды, и Люк, рассматривая огромное русло, так и не мог понять, что под ним: то ли озеро, то ли большая река.
Прямо к воде спускался широченный каменный причал, от которого вело множество каменных дорог, выложенных гладкими бледно-синими плитами, сохранившими свою шестигранную форму. Синие каменные дороги приводили к воротам, таким огромным, что сквозь них можно было просунуть дом в несколько этажей. Или даже два дома.
Выполненные из синего камня, украшенные диковинными вставками из сверкающего Живого металла, ворота возвышались над дорогой, и около них не имелось даже намека на стену. Ни остатков фундамента, ни каменного крошева, и Люк снова удивился. Какой смысл делать ворота, если их преспокойно можно обойти?
Распахнутые створки нисколько не помешали полету: Енси пролетел между ними, не складывая крыльев и не замедляясь.
Мир вокруг дрогнул и изменился. Люк вместо поросших лесом холмов увидел узкие светлые башенки, сверкающие огнями, длинные арки, соединяющие башенки друг с другом, и огромную посадочную площадку, на которой размещалось несколько дюжин драконов.
К этой-то площадке и устремился Енси.
Глава 7
Люк. Белый город
1
Ровный круг, выложенный плитами. Странными плитами, материал которых не походил ни на камень, ни на дерево. На Живой металл, впрочем, тоже не походил. Серые, темные, слегка поблескивающие, они отражали облака, бегущие по небу, черное брюхо Енси и тревожное лицо Всадника Люка, когда дракон мягко коснулся гладких плит. Лапы дракона тут же будто прилипли, и машина враз остановилась. Ни скрежета, ни длинных царапин от когтей.
Дракон как будто приклеился к посадочной площадке, и Люку оставалось только слезать и осматриваться.
Голова Енси опустилась, крылья сложились, чешуя привычно отразила розоватый свет поднимавшегося в зенит Светила – и наступила тишина. Абсолютная, полная тишина, когда не шелестит ветер, не волнуются травы, не трещат мелкие ящеры и не ревут мьёки.
Сколько драконов на этой площадке? Сколько раз по шесть, сколько раз по двенадцать?
Новенькие машины поблескивали чешуей, но не проявляли никакой активности. Глаза их были закрыты, головы опущены, и Люк, проходя мимо рогатого темного дракона, не заметил даже отблеска в прикрытых глазах. Все тихо и тускло.
Зачем тут столько драконов?
Для войны.
