Афиногенные дни

1. Хорошее дело

Знаете, как охотятся крокодилы? Нет? И правильно, подольше бы нам этого не знать. Самый распространённый способ у них: крокодилы притворяются бревном. Потом подплывают к жертве на нужное расстояние. Потом бревно оживает, а жертва – наоборот. Но крокодил Афиноген – не такой. Наш любезный, добрый Афиноген. Он никого не трогает, никого не обижает, а если и притворится бревном, то только ради хорошего дела. Какого хорошего дела? А вот это мы сейчас и узнаем.

Рано утром посетило Афиногена вдохновение, и он так хорошо притворился бревном, что настоящие брёвна почувствовали себя робкими росточками. А тем же утром, только немного в другом месте, мама разбудила девочку Ксюшу, и сказала:

– Дочка, наш любимый дедулечка заболел. Скорее иди на ту сторону реки, там растёт всёлечу-трава. Собери её, и возвращайся обратно.

– Хорошо, мама.

– И обязательно успей до вечера. А то будет поздно.

– Хорошо, мама.

И Ксюша помчалась к реке. Подбегает, а мост снесло бурным течением. Плавает Ксюша не очень хорошо. Как ей через широкую речку перебраться? Как помочь дедушке? Стоит, горько плачет. Тут подплывает к ней Афиноген в виде бревна и спрашивает:

– Уронила в речку мячик?

– Мне на ту сторону надо, – отвечает Ксюша, – больному дедушке за всёлечу-травой.

– Нет ничего проще, – улыбается бревно, – садись, прокачу, наберёшь траву-лечу.

И перевезло девочку через реку.

– Мне бы ещё обратно, – робко просит Ксюша, – если можно.

– Можно, конечно можно, – радостно отвечает бревно, – когда подплыть?

– Вечером. Спасибо большое-е!!!

И убежала.

А крокодил стал плавать неподалёку, чтобы вечером перевезти хорошую девочку обратно. Но через несколько минут ловцы брёвен выловили его вместе с другими брёвнами. Вдохновение, пришедшее ещё утром, не позволило крокодилу убежать. И он остался со своими новыми товарищами. И вот строительный рынок. Покупатели подходили к брёвнам, гладили их, чтобы оценить. Афиногену было скучно без реки, и он от скуки слегка покусывал покупателей.

– Сегодня на рынке не только цены кусаются, – жаловались друг другу покупатели, – но и брёвна.

Вежливый человек в пиджаке с огромными пуговицами купил Афиногена.

– Одно бревно у меня в доме гнилое, – сказал он, хотя его никто не спрашивал, – поставлю вместо него вот это, оно мне кажется необычным.

И поставил. Теперь крокодил лежит в стене вместо бревна, наблюдает, ни разу он ещё в человеческом доме не жил. Тут жена говорит хозяину:

– Дорогой, мне кажется, нам не хватает какого-нибудь искусства. Хорошо бы картину повесить. Прибей гвоздь.

– Большая картина?

– Большая.

– Тогда большой гвоздь возьму.

Берёт большой гвоздь и подходит к тому месту в стене, где находится Афиноген. И прицеливается этим огромным гвоздём прямо в него.

2. Из огня да в полымя

Испугался Афиноген не на шутку. “Искусство требует жертв”, – вспомнил он услышанную от кого-то из бывших цирковых крокодилов фразу.

– Повыше возьми, – командует жена.

Муж взял повыше. Афиноген от облегчения выдохнул.

– Запах какой-то странный, – принюхалась жена.

– Брёвно свежее, – отвечает муж, – дышит.

– Странно как-то оно дышит, – говорит жена, – как в зоопарке.

– Картина хорошо висит? – спрашивает муж. – Или ниже перевесить?

– Не надо ниже.

– А что надо?

– Надо завтра ещё сто картин повесить.

– Сто картин! – ужасается Афиноген. – Сто гвоздей! Убегу.

Дождался, когда все отвернулись, и убежал.

– Как бы, – думает, – мне обратно в реку попасть? Чтобы девочку не обмануть.

Указателей, где течёт река, нет, а с земли не видно. Был бы Афиноген жирафом, а то ведь бревно. Стал он тогда думать логически. И решил искать мокрого человека. Если человек мокрый, значит, идёт с речки. Ну а дальше всё просто: мокрый человек с речки, Афиноген на речку. Стал он ждать. Разные люди за это время мимо проходили: пахари, кузнецы, мастера машинного доения. Но все сухие. Вдруг слышит: по земле капли стучат. Глухо так: кап-кап. Это идёт мокрый человек. Кап-кап. Афиноген сразу покатился туда, откуда шёл мокрый человек. Катится, а реки нет. Он дальше катится. Всё равно нет реки. Он ещё дальше. И прикатывается на мебельную фабрику. Смотрит, а там все ходят мокрые – трубу прорвало. Тут мокрый директор фабрики увидел Афиногена и кричит мокрым работникам:

– Все сюда! Смотрите, какое бревно великолепное! Мы из него такую табуретку сделаем! На всех выставках победим! Все премии получим!

Очень уж любил табуретки.

Схватили рабочие Афиногена и понесли в распилочный цех. Афиноген, конечно, распиливаться не хочет, вырывается.

– Не желаю, – кричит, – быть табуреткой!

Но не понимают его рабочие, не знают они языка брёвен. А язык директора знают. И его крутой нрав тоже. Поэтому слушаются. Вот уже близко безжалостные зубы пилы. Они визжат в предвкушении легкой добычи. Сейчас вонзятся в бревно, и сразу станет ясно, что это не бревно.

3. Квакушки, но не лягушки

Афиноген очень испугался, а потом разозлился на себя за трусость, показал пиле свои зубы – и пила от страха замерла.

– Что за день такой! – огорчились рабочие. – То воду прорвало, то пила сломалась.

– У меня тоже так, – думает Афиноген, – то на рынок попаду, то на мебельную фабрику. А мне в речку надо.

И пока рабочие, склонившись над пилой, кричали непонятные слова вроде “дай ключ на сто сорок”, “гайку, гайку держи, а то укатится!”, “соединяй провода чёрный с красным, а я пока за углом постою”, Афиноген потихонечку дал дёру.

– Интересно, а что такое табуретка? – подумал он, находясь уже на безопасном расстоянии. – Может, зря я не согласился?

Может, и зря. Но размышлять было некогда, пора возвращаться. И хотя до вечера ещё далеко, Афиноген не хотел рисковать. Но как найти реку? И крокодил принялся рассуждать. Что есть в реке? В реке есть рыба. Она пахнет. Значит, мне надо идти на запах рыбы. Пока всё правильно. Но Афиноген уже хорошо знал жизнь. Если есть мебельная фабрика, то может быть и рыбный завод. И он пахнет. Пойдёшь на запах рыбы, попадёшь на рыбный завод, а там скажут: “Смотрите, смотрите, какое бревно! Давайте сделаем из него табуретку!”.

Нет, от запаха рыбы придётся отказаться. Чем ещё богата река? Витаминами? Но витамины не пахнут. Раками? Раки зимуют, но никто не знает, пахнут ли они в это время. А если навстречу ползёт варёный рак, то можно вместо реки попасть в котёл. Нет уж, фигушки. Фигушки, фигушки, что-то это слово мне напоминает? Точно, лягушки! В реке всегда много лягушек! И главное их достоинство – лягушки квакают. Афиноген прислушался и даже подпрыгнул от радости: вдали отчётливо слышалось “ква, ква!”. Это река! Он приземлился и поторопился на звук. Наконец-то это будет река. Вода, брызги, шёпот камышей. И он успеет помочь маленькой девочке! Афиноген так размечтался, что не заметил, как врезался в группу людей. Они были разноцветные и худые.

– Французы, – сразу понял Афиноген.

Его прапрабабушка как-то рассказывала ему, что в 1812 году она съела двести четырнадцать французов, и все они были разноцветные и худые.

– В глазах рябит, – вспоминала прапрабабушка, – а есть нечего.

“Quoi, quoi” – говорят они, и это звучит “ква, ква”.

– А где река? – вежливо спросил французов Афиноген.

– Сена? – переспросили французы.

– Зачем мне сено? – удивился Афиноген. – Я не корова.

– Ква! Ква! – закричали французы. – Говорящее бревно! О, эти русские! Они такие талантливые! Они даже бревно научили говорить!

И забрали Афиногена во Францию.

4. Приключения по-французски

Теперь лежит Афиноген в Лувре, на самом почётном месте, прямо под Моной Лизой.

– Что-то вы, мон ами, перепутали, – говорит один француз с бородой и в очках другому, – скорее Мона Лиза заговорит, чем это бревно.

И, когда они ушли, Мона Лиза заговорила.

– Бревно, забери меня отсюда, – взмолилась она.

– Зачем? – удивился Афиноген. – Ты хорошо висишь. Ровно.

– Надоело улыбаться, – отвечает Мона Лиза. – Забери. А то упаду, разобьюсь, и тебя повесят вместо меня. На пятьсот лет.

Афиноген пожалел Мону Лизу и забрал её с собой. Вышли они из Лувра в город.

– Как мне попасть на свою речку? – спрашивает Афиноген. – Маленькая девочка ждёт. Не могу же я её обмануть.

– Залезем на Эйфелеву башню, – предлагает Мона Лиза, – оттуда все дороги видны. Ты выберешь ту, которая тебе нужна.

Отправились они на Эйфелеву башню.

– Бревно несёт Мону Лизу смотреть на Париж с Эйфелевой башни, – думает охранник, – вот что нанотехнологии наделали.

Забрались они на самый верх.

– Как красиво! – восхищается Мона Лиза.

– Согласен, – крутит головой Афиноген, – но где же моя река?

Тут к Эйфелевой башне на полной скорости с сиренами и мигалками подъехали тридцать три полицейских автомобиля и маленькая тележка.

– Здесь бревно с Моной Лизой не проходило? – нависает главный полицейский над охранником.

– Проходило.

– Так чего ж ты не задержал? Это же Мона Лиза!

– Я думал – нанотехнологии.

– Думал он! Вот вернусь, покажу тебе нанотехнологии! Лягушатник!

– Сам-то кто? – проворчал охранник в ответ.

Но полицейские его уже не слышали. Они поднимались вверх.

– Это за нами, – трясётся от страха Мона Лиза, – сейчас нас разлучат. Меня в Лувр, тебя в тюрьму. Что делать?

– Без паники, – успокаивает её Афиноген, – я притворюсь, что я не бревно, а ты сотри с лица вот эту твою знаменитую улыбку. Должно сработать.

Только они это сделали, как ворвались полицейские.

– Стой, кто такие? – строго спрашивает главный полицейский, – бревно и Мона Лиза?

5. Улётная глава

– Никак нет, – отвечает Афиноген, – я крокодил.

– А это у тебя Мона Лиза?

– Что вы? Это портрет моей жены. Разве не похожа?

– Бьен, – пригляделись полицейские, – точно, она.

И связываются по рации:

– Марсель, Марсель, это Ницца. Мы наверху. Ложная тревога. Здесь только крокодил. И портрет его жены. Нет, не перепутали. Как можно спутать саму Мону Лизу с крокодильшей? Мы оставили животных в покое и спускаемся. Конец связи.

Афиноген с Моной Лизой облегчённо переглянулись. И Мона Лиза снова заулыбалась. Они досчитали до двенадцати и тоже спустились.

– Тут полицейские вас искали. Злые такие, – говорит охранник, – нашли?

– Нашли.

– А чего хотели?

– Про нанотехнологии что-то. Мы не поняли.

– Вот и я говорю. Сами не знают, чего хотят…

Афиноген и Мона Лиза брели по улицам Парижа.

– С Эйфелевой башней не вышло. Куда же теперь? – волнуется Афиноген. Он привык выполнять обещания.

– Давай поплывём по течению, – предлагает Мона Лиза.

– Давай, – соглашается Афиноген, – но надо до этого течения сначала добраться.

– Ты не понял, – говорит Мона Лиза, – покрутим бутылочку, куда она покажет, туда и отправимся.

– Чисто французская беспечность, – отвечает Афиноген, – только у нас нет бутылочки.

– Тогда я покручу тебя, – улыбается шире, чем обычно, Мона Лиза, – и куда ты покажешь, туда и пойдём.

– Ты сегодня в ударе. Трудно было придумать что-нибудь глупее. Ладно, я согласен.

И Мона Лиза изо всех сил раскрутила Афиногена. Тот крутился всё быстрее и быстрее, быстрее и быстрее, ещё быстрее и ещё быстрее, и вдруг начал подниматься в воздух. Сначала медленно и с опаской, потом всё увереннее и всё выше.

– Да ты вертолёт! – кричит Мона Лиза.

А Афиноген всё поднимается и поднимается.

– Я лечу! – радуется он.

– Возьми меня с собой! – просит Мона Лиза.

Афиноген, конечно, её взял. И они полетели вместе, обгоняя птиц и пронзая насквозь облака. Вдруг раздался рёв тысячи слонов, и с ними поравнялся гигантский пассажирский лайнер. Пилот развалился в кресле и читал газету. Пассажиры прильнули к иллюминаторам, с восторгом наблюдая за странной картиной: выше облаков летит вращающееся бревно и с ним картина Моны Лизы.

– Она не настоящая, – говорят одни, – настоящая так высоко не полетела бы.

– Тоже мне, знатоки, – отвечают другие, – Да Винчи мечтал о полётах. Мечты сбываются.

– А бревно? – пилот выбросил газету в окно и присоединился к пассажирам, – вряд ли Да Винчи мечтал о том, чтобы летали брёвна.

Выброшенная газета врезалась в Афиногена и облепила ему голову.

– Облепиха! – закричал в панике Афиноген. – Я ничего не вижу! Мы попали в чёрную дыру!

– Идём на аварийную посадку! – не растерялась Мона Лиза. – Я дёрну стоп-кран!

Афиноген приземлился, и газета упала с лица на землю. Мона Лиза повисла вверх ногами на пальме.

– А ей идёт, – подумал Афиноген, конечно же, про пальму.

Вокруг был океан, насколько безбрежный, настолько и небрежный к своим пленникам.

– Где мы?

Глупый вопрос. Куда ещё можно приземлиться, если очень торопишься выполнить обещание? Конечно, на необитаемый остров.

6. Невероятный да Винчи

– Как спокойно, – огляделась Мона Лиза, – не то, что у нас в Лувре. Проходной двор. Давай останемся здесь подольше.

– Ни за что. Ты ведь знаешь, я очень тороплюсь помочь маленькой девочке. Крути меня. Пора лететь дальше.

Мона Лиза начала крутить. Но Афиноген не крутился.

– Что-то не так? – волнуется крокодил.

– Здесь песок, – отвечает Мона Лиза, – золотые пляжи. Ты не крутишься.

– Может, попробовать в воде?

И хотя на песке Афиноген не крутился совсем, в воде он крутился ещё хуже.

– Всё, прилетели, – решила Мона Лиза, – это наш дом навсегда. Кто будет Пятница?

– Я не буду пятиться, – отвечает Афиноген. – я буду идти вперёд.

– Тогда, – говорит Мона Лиза, – бери газету и читай её.

– Причём тут какая-то газета? – не понимает Афиноген.

– Помнишь, пилот большого самолёта читал газету? Возможно, чтение газет помогает летать.

Афиноген кивнул, раскрыл газету и глаза его полезли на лоб.

– Тут про меня! Слушай! “Внимание! Внимание! Девочка Ксюша стоит на берегу речки и ждёт бревно, чтобы попасть домой. Если бревно не появится до вечера, как обещало, девочка Ксюша будет переплывать реку сама. Но она плохо плавает. Бревно, будь человеком, помоги ребёнку!”

– Жаль девчонку, – сочувствует Мона Лиза, – тебе никак не успеть.

– Сколько времени осталось до вечера? – спрашивает Афиноген доверчиво.

– Час, – отвечает Мона Лиза, – только час.

– Придумай что-нибудь, – умоляет Афиноген, – ты же Мона Лиза! Ты работала с самим Да Винчи!

– Да он почти не разговаривал со мной. Так, два слова скажет, и снова кисточки, краски, холсты.

– Неужели только два слова? Ведь он писал тебя 16 лет! Вспомни. Может, вы болтали за чашкой чая, и он пытался вызвать у тебя улыбку?

– Кажется, вспоминаю. Это было в 1511 году. Лёня как раз изобрёл способ, как можно перемещать предметы на любые расстояния. Мгновенно.

– Что же ты молчала? Рассказывай, как это делать, – от нетерпения Афиноген стал из зелёного даже немного красным.

– Я могу ошибиться, – пожала плечами Мона Лиза.

– У нас нет другого выхода, – продолжал тормошить Мону Лизу Афиноген.

– Сеньор Леонардо, бывало, говорил: “Тела состоят из очень маленьких частиц. Нужно запомнить, как расположены все частицы твоего тела. Потом здесь разобрать, а там собрать. Всё”.

– Афиногенная идея! Давай же скорее начнём!

– Есть одна сложность, – посерьёзнела Мона Лиза.

– Какая? – обратился в слух Афиноген.

– Чтобы собрать тебя там, как бревно, мы должны разобрать тебя здесь, как бревно. И ты больше никогда не сможешь стать крокодилом Афиногеном. На всю жизнь останешься бревном. Настоящим бревном.

Афиноген вспомнил девочку, одиноко стоящую на берегу реки, вытер скупую крокодиловую слезу и глухо сказал:

– Согласен.

– А потом, когда плыть больше не было сил, появилось бревно и спасло меня, – закончила Ксюша свой рассказ. – Только я не пойму, мамочка. Раньше оно разговаривало со мной, а теперь не проронило не слова.

– Наверное, бревно просто уснуло, – сказала мама, крепко обнимая Ксюшу, – скучно ему плавать целый день по реке. Ты тоже, моя умница, иди спать. Завтра дедушка, который уже выздоровел, поведёт тебя в первый класс.

1. Осталось три часа 42 минуты до начала катастрофы

Теперь детям можно начинать играться со спичками О том, что должно случится, знают только несколько человек. Остальные миллиарды людей ничего не знают – зачем раньше времени устраивать панику?

Ничего не знают о том, что на затеряном в океане острове Тама-Нетута через несколько часов начнётся извержение вулкана. Такое могучее извержение, какого никогда ещё не было в истории нашей планеты. Пепел затмит небо. Солнечные лучи не смогут пробиться к Земле. Наступит всемирное обледенение. Холодильники станут не нужны. Их можно начинать выбрасывать уже сейчас.

Только один человек способен спасти мир и холодильники. Его зовут профессор Василий Кепкин. Он специалист по вулканам. Ему пятнадцать лет. Он очень умный. Сейчас он играется в песочнице, вместе с малышами строит модель вулкана тридцать первого века. Руководители всех стран, стараясь не раздавить разбросанные формочки и совочки, окружили песочницу и сказали:

– Профессор, планета в опасности. Помогите, чем можете.

И вот Кепкин, до конца не отряхнув песок, мчится на парусном корабле навстречу с вулканом. Старые матросы смотрят на него и вздыхают:

– Эх, Вася, ты наш Василий. Такой молодой, а уже профессор. Что с тобой дальше-то будет?

Интуиция не подводит старых матросов. Дальше с Кепкиным будет неизвестно что. Вулкан не любит профессоров по вулканам. Он совершает подземный толчок. От толчка образуется девятиэтажная волна. Первым её замечает старый капитан с глазами-биноклями.

– Да, ребята, – вздыхает солёный морской волк, – кажется, приплыли.

– Так быстро? – удивляется профессор скоростям парусного флота.

Волны подхватывают парусник и швыряют его на рифы. Корабль разлетается в щепки, а на рифах – ни царапинки. Миллион лет назад всё делали крепче, чем теперь. Во время кораблекрушения только один человек успевает схватиться за бревно. Океан выбрасывает его на необитаемый остров. Человек уже на берегу, но на всякий случай продолжает грести. Он плывёт по песку сначала кроллем, потом брассом, потом совсем новым стилем, у которого ещё нет названия, но который заключается в том, чтобы на финише врезаться головой в пальму.

– Эй, потише, – раздаётся сверху женский голос, – я чуть не упала. Где вы научились так быстро плавать по песку?

Человек смотрит вверх и сильно удивляется.

– А вы почему здесь? – спрашивает он. – Вы ведь должны быть там.

2. Осталось два часа 57 минут

Создан всепланетный штаб по спасению человечества. В него вошли учёные, военные, врачи, президенты и уборщицы, чтобы убирать за всеми, кто вошёл в штаб до них. Штаб посоветовался и решил: пора сообщать людям, а то не успеют убежать. И вот на каждом углу взрываются новостями газеты: “Приближается извержение вулкана! Пепел затмит солнце!”. Взъерошенные дикторы по пояс высовываются из экранов телевизоров: “Станет невыносимо холодно! Спасайтесь, кто может! И кто не может, тоже спасайтесь!”

– Ещё минуту назад горе-пловец тонул в океане и молил бога о спасении, – насмешливо говорит сверху женский голос, – а теперь его уже интересует, почему какая-то картинка висит на дереве, а не на стене.

– У меня особенное отношение к деревьям, – отвечает человек, – я не утонул только благодаря бревну.

– Бревну, бревну, бревну – на все лады повторяет голос сверху, – это интересно. Ладно, снимай меня отсюда.

Профессор Кепкин был хорошо образован и знал, что произошёл от обезьяны. Поэтому он легко залез на пальму и снял картину.

– Молодец, – хвалит его Мона Лиза, ведь это была именно она, – теперь показывай, где бревно.

– Зачем оно нам? – удивляется профессор.

– Бревно спасло тебя. Ты спас меня. Нужно сказать бревну “спасибо” и наградить грамотой.

– Вот ещё, – фыркает профессор, – грамоты тратить. Оно ведь неживое.

– Оно, может, и неживое, – ворчит Мона Лиза, – зато ты благодаря ему живой. Экое неблагодарное животное. Показывай без лишних разговоров.

И они пошли на пляж.

– Вот бревно, – показывает профессор.

Мона Лиза подходит к бревну и внимательно на него смотрит.

– Эй, бревно – стучит она, – ты узнаёшь меня?

– Вы тоже когда-то были бревном? – удивляется профессор.

– Все мы когда-то были брёвнами, – бросает через плечо Мона Лиза. – А ты, судя по вопросам, не один раз.

– А вы, судя по ответам, и сейчас оно, – отворачивается Кепкин.

– Зря я спас этого типа, – вдруг слышат они чей-то голос, – он грубит женщинам. А женщин надо беречь.

– Кто это говорит? – испуганно оборачиваются профессор и Мона Лиза.

– С вами говорю я, необитаемый остров! – грохочет голос.

3. Осталось два часа 11 минут

На планете Земля паника. Никто толком не знает, что делать. Сколько люди себя помнили, всё время солнце их опекало. Опекало, когда припекало. И опекало, когда не припекало. Как теперь жить без солнца? Нет ответа на этот вопрос. Люди бегают туда-сюда, сталкиваются лбами, но умнее от этого не становятся.

– Афиноген! – радуется Мона Лиза. – Это ты!

– Это я, – отвечает бревно, – здравствуй, Мона Лиза.

– Здравствуй, Афиноген. Не думала, что ещё раз увижу тебя.

– Я тоже не думал, – улыбается Афиноген, – теперь многие не думают, что увидят тебя. После того, как ты исчезла из Лувра.

Они обнялись.

– Как ты, Афиноген? – спрашивает Мона Лиза. – Помог тогда девочке?

– Еле успел, – и Афиноген рассказал Моне Лизе о своих приключениях. – А потом меня прибило к кораблестроителям. И я участвовал в постройке парусника! Как раз того, который час назад разбился о скалы. Зря только строили.

– Вы руководили строительством? – интересуется профессор Кепкин.

– Нет, – отвечает Афиноген, – я был мачтой.

– Кстати, профессор, – поворачивается Мона Лиза к профессору, – а что вы делали в океане во время шторма? Пили лимонад?

– Я не пилил монад. Я плыл на остров Тама-Нетута.

И профессор рассказал им об извержении вулкана и о том, какая страшная катастрофа ждёт планету Земля.

– Ёлки-палки, лес густой! – расстроился Афиноген. – Вся планета покроется льдом! А я не умею кататься на коньках! Эх, бухты-барахты, снимаемся с вахты!

– Афиноген, – уставилась на него Мона Лиза, – ты же разучился говорить? А сейчас из твоих уст льётся такая изысканная речь. Что случилось? Научился у кораблестроителей?

– Знаешь, Мона Лиза, а ведь я снова становлюсь крокодилом. Этот песок особенный. Он сохранил мою форму. И теперь он вернул меня в того, кем я был раньше.

– Я рада за тебя, – смотрит вдаль Мона Лиза, – только праздновать будем после. Сейчас нам надо срочно спасти планету.

– Но как, как? – рвёт на себе волосы профессор. – Вулкан Тама-Нетута жутко как далеко. А у нас нет ни лодки, ни самолёта. Как мы туда доберёмся? Всё пропало, всё пропало, катастрофа неизбежна! О, несчастный я профессор! Не смогу сделать то, что обещал!

Вдруг откуда-то из глубины океана раздался странный шум и скрежет. Вася Кепкин испуганно замолчал и пригнул свою умную голову пониже. На всякий случай.

4. Остался один час 43 минуты

Планета бурлит. Из северных стран люди спешат на юг. Они бросают свои дома и берут только тёплые вещи. Они думают, что юг спасёт их, ведь там всегда была жара. И бегут, бегут с севера на юг, сметая на своём пути любые преграды.

Шум и скрежет, доносящиеся из глубины океана, становились всё сильнее и сильнее. Афиногену, профессору Кепкину и Моне Лизе пришлось закрыть уши ладонями, чтобы не оглохнуть. Но и это не помогало. Грохотало так, что хотелось зарыться в песок на глубину сто метров.

– Это мотор, который вращает нашу планету, сломался, – прокричал Афиноген, – развалился главный подшипник!

– Глупости, – закричал ему в ответ профессор Кепкин, – нет никакого мотора!

– Если нет мотора, то чего она тогда вертится? – подумала Мона Лиза. – Может, чешется у неё что-нибудь?

Выяснить, что чешется у нашей планеты, не удалось. Шум прекратился так же неожиданно, как и возник. Из океана всплыла древняя подводная лодка. За сто лет под водой она с носа до кормы покрылась волдырями из ила, водорослей и ракушек. Открылся ржавый люк и, как из страшного сна, показались пираты. Шрамы пересекали их лица, лохматые немытые волосы прилипали к шрамам, одежда, там и тут покрытая пятнами от крови, вина и зубной пасты, свисала клочьями. На головах крепко сидели треугольные шляпы, испорченные пулями и перелётными птицами. Пираты были вооружены до зубов, которых у многих не было. Афиноген, профессор Кепкин и Мона Лиза, не сговариваясь, спрятались в кустах.