Блюз Мертвого Города

Огромная душевая. Воздух густой и влажный, предметы в отдалении размыты из-за пара. Свет едва освещает стены. Запах сырости вторгается в легкие, от пара слезятся глаза. Из некоторых душевых идет вода. Тяжелые капли обрушиваются на пол, разнося вокруг влажное эхо. Душевые по периметру вдоль стен, их не меньше дюжины. Все пусты.

Я не понимаю, что делаю здесь.

Грубый удар под колени. Я падаю на пол, касаясь ладонями грязного кафеля, теряя контроль.

Твердое и холодное упирается в затылок. Ствол пистолета. Мурашки пробегают от позвоночника до макушки. Ощущение беспомощности, унижения подступает как тошнота.

Звука я не услышал. Глухой хлопок и тупая боль, какая бывает, когда случайно ударяешься головой. Пуля входит в череп. Сознание кричит в отчаянии и рассыпается фейерверком. Я не успеваю даже вскрикнуть.

Я – разбитое зеркало, осколки которого теперь отражают бесконечность.

***

Задыхаясь, я втянул воздух в легкие и закричал как загнанное животное. Крик слился с монотонным звуком клаксона.

Я проснулся. Руки затекли на руле и гудели от недостатка крови. Во сне я, вероятно, нажал на сигнал, но он не сразу разбудил меня. Крепко же я спал.

Голова гудела, как с крепкого похмелья – места для мыслей в почти не оставалось.

Постепенно я вспомнил дом, Макса, дневник Серафимы. Её саму и тот ужас, что остановил моё сердце.

Но то был не сон. Я был там. Мог вспомнить все детали. Все было наяву, от запаха кофе, до мягкого тепла кота и пустых глаз монахини, так и не получившей прощение. Я почувствовал, как реальность плавится и мне все труднее сохранять форму предметов. Наверное, это чувствуешь, когда сходишь с ума. Я встряхнул головой.

Распятье. Я посмотрел на заднее сидение. Дневник лежал там, где я его оставил. Почерневший металл зловеще выступал между пожелтевших страниц. Значит эта часть кошмара не приснилась. Сгнившее, изъеденное крысами лицо блогера возникло перед внутренним взором. Сотни черепов с его банданы издевательски скалились, будто смеясь надо мной.

Сердце заколотилось, я почувствовал озноб. Ощущение пустоты в солнечном сплетении, какое бывает, когда осознаешь, что чудом избежал смерти. Машина пролетает в полуметре от тебя или пуля царапает щеку. Жизнь дает второй шанс, а рассудок трещит, помня холодное касание.

Не мешкая я схватил дневник с заднего сидения и вышел из машины. От старой книжицы разило ужасом и безысходностью.

Профессиональное любопытство поманило открыть и прочитать, но инстинкт самосохранения взял верх – слишком живо было воспоминание случившегося.

Я замахнулся и бросил дневник в лес. Страницы трепыхались в полете будто крылья испуганной птицы. Дневник упал среди увядших листьев и затих. Может стоило сжечь его или закопать. Мерзкое чтиво словно оставило грязь на моих руках. Никогда больше не хотел я касаться этих страниц, испачканных смертью.

Машинально взял в руки телефон: посмотреть количество новых сообщений или пропущенных звонков. Открылся рабочий экран, я потянул его вниз, чтобы посмотреть сводку сообщений, но реакции не было. Я попробовал еще раз, снова и снова. Постучал ногтем по стеклу, а потом попытался выключить его. Вдавив кнопку в корпус, результата я не получил.

Я выругался и бросил смартфон на переднее сидение. Непросто будет доехать без навигатора. Разве что доставшаяся от отца карта и дорожные указатели помогут найти дорогу.

Машина завелась легко, и я тронулся.

Полчаса я ехал как во сне. В голове мелькали образы недавних событий. Диссонанс между сном и явью внес ощутимый разлад в мои чувства. Глубоко внутри поселилось недоверие к реальности. Неудивительно, однажды она меня уже обманула.

После часа езды во мне шевельнулась тревога. Что-то было не так. Ощущение словно заходишь к себе домой, но что-то не на месте, а что именно – сказать не можешь.

Осознание вспыхнуло как сверхновая и разлилось по телу дрожью: за час я не встретил ни одной машины, ни одного человека или животного. Я будто ехал через декорациии еще не отснятого фильма.

Знаки были на месте. Через три километра я свернул на автостраду, и она была пуста как взлетная полоса. Вот это уже не нормально.

Управляя одной рукой, я взял телефон и попытался позвонить другу, но телефон по-прежнему глухо висел и не реагировал на мои нажатия.

Небо.

Восприятие мира и профессиональная внимательность к деталям будто подвели меня. Я лишь сейчас заметил, что небо было красновато-желтого оттенка, цвета хлора, как в одном фильме про Первую Мировую, «Атака мертвецов», назывался кажется.

Я свернул на обочину к заправке. Не может, чтобы и там никого не было. Эти парни как заведенные работают.

Приземистое и унылое здание заправки, цвета вывески потускнели.

Истуканы бензоколонок молчаливо ожидали голодных машин, но снующих работяг видно не было.

Дверь оказалась не заперта, я зашел внутрь.

Пустой прилавок, выключенный телевизор. Часы, которые остановились на половине пятого.

Товары беззащитно лежали на витрине и на стойках. Рекламные буклеты, жвачка, напитки, батончики. Куча мелочей по завышенным ценам.

Я взял банку содовой. Поддев пальцем кольцо, по привычке убрал банку подальше, чтобы напиток не облил одежду. Кольцо подалось, металл прогнулся, раздался щелчок. Я будто открыл банку с водой. Газа внутри не было.

Сделав глоток, я поморщился. Газировка старая и выдохшаяся. Пить такое можно с трудом. Я положил банку на прилавок и взял батончик.

Ситуация повторилась, шоколад горчил, орехи на вкус напоминали бумагу.

Я зашел за прилавок и обследовал внутренние помещения. Вещи лежали в повседневном порядке, ручки, журналы. Чашка с чаем покрытая мохнатыми островками плесени. Недоеденная лапша быстрого приготовления с похожей судьбой.

Везде царил запах затхлости, как в помещении куда давно не проникал свежий воздух.

Выйдя на улицу, я постоял какое-то время прислушиваясь к ветру. Его не было.

Меня вдруг пробрал озноб. Опустошающее чувство покинутости и одиночества начало разъедать моё хладнокровие.

Облака цвета хлора, словно безмолвные наблюдатели плыли по небу несмотря на полное отсутствие ветра. Тусклое солнце напоминало глаз умирающего бога.

Я завел машину и выехал на шоссе. Сейчас на ум приходило только одно место куда я мог поехать.

К странностям прибавилась неподвижная стрелка топливного индикатора, я ехал уже добрых четыре часа, а бак был все еще почти полон. Голода или жажды я не чувствовал с тех пор, как разломал доски преграждающие вход в церковь.

По наручным часам семь вечера, а темнеть еще даже не начинало.

Ясность последних воспоминаний озарила сознание, воспоминание о том, как моё сознание разбилось на тысячи осколков, отдав вечности душу. Безлюдная местность, небо цвета кровавой мочи. Скорее всего я и правду умер. Это объясняет отсутствие чувства голода и другие аномалии вроде недоступной связи и бесконечного топлива. Ни демонов, ни ангелов. Значит так выглядит Чистилище.

Надо держаться наготове, вдруг встречу знакомую набожную старушку. Я усмехнулся, и тут же поежился. Только этого сейчас не хватало.

Сейчас нужно собраться с мыслями и продумать дальнейший план действий. Я решил поехать домой, а там видно будет.

Мегаполис напоминал некрополь. Пустые глазницы светофоров, как заснувшие роботы давали полную свободу действий на дороге. Было непривычно видеть транспортные артерии без машин, а улицы без пешеходов.

Здания казались тусклыми и ветхими, стояли отстраненно и забыто, как надгробья. Деревья застыли в ожидании ветра. Ни крика птиц, животных или прохожих. Все застыло в стоп-кадре как декорации к громадному театральному представлению, которое никогда не начнется.

Тишина давила, закручиваясь как пружина. Казалось, сейчас что-то случится, взрыв, крик или грохот. Но было тихо, и это ощущение угрозы буравило мозг туго натягивая нервы.

Я припарковался во дворе и осмотрел родную многоэтажку. Исполинский массив стали и бетона безучастно смотрел на меня слепыми глазами окон, ни в одном из которых не горел свет.

Тусклый блеск умирающего солнца отражался в окнах, вызывая мрачную меланхолию.

Я запер машину и ощутил укол дежавю. Совсем недавно, я уже возвращался домой.

Подбираясь к дому, вопреки своим ожиданиям, я не чувствовал спокойствия или защищенности. Казалось бы, где еще, я бы мог чувствовать себя в большей безопасности. Напротив, ощущение тревоги и нервозности, ставшее моим постоянным спутником за последние дни, холодными волнами омывало разум, ложась бременем на ясность мыслей, разъедая самоконтроль.

***

Я шагнул в подъезд, ожидая ощутить знакомую вонь. Вместо нее в ноздри бил запах сухой земли. Запах пыли, запах запустения.

Дверь в каждую квартиру открыта. Через дверные проемы я мог видеть разные варианты прихожих: средства по уходу за обувью, пыльные туфли и ботинки. В одной из квартир, на усталых обоях висел календарь. Пожелтевшая коровка в платье жевала ромашку и держала в копытцах 1997 год.

Никто не боялся кражи, потому что красть было некому.

Щемящее ощущение пустоты пронзило меня глядя на двери, ведущие в пустые квартиры. Недоверие людей, их жадное желание отгородится от мира было привычным и понятным. Раскрытые двери обостряли чувство пустоты внутри. Меланхолия и тоска резанули душу холодом, и я поежился.

В другой раз, я, поддавшись любопытству, с удовольствием бы исследовал личные мирки своих соседей. Но сейчас мне было страшно заходить внутрь. Кто знал, что я мог обнаружить.

Хотелось поскорее вернуться домой и проведать кота. При мысли о том, что с ним что-то могло случиться, моё сердце сжалось.

Кнопка лифта не загорелась при нажатии. Лифт не работал, нужно идти пешком.

***

Семь этажей открытых дверей. Семь этажей покинутых семейных гнезд и холостяцких берлог. Зрелище пустых квартир оказывало опустошающее действие. С приближением к родной семьдесят пятой, нервы натягивались все сильнее.

Моя дверь была единственной запертой среди остальных. Я достал ключ и привычным движением открыл два замка, потянул ручку на себя.

Обычно, отпирая дверь, я уже слышал мяуканье Макса, встречавшего меня. Сейчас внутри тихо. Никто не вышел навстречу.

Я бросил ключи на тумбочку в коридоре, разулся. Сняв куртку, повесил её на крючок.

Войдя в комнату, я увидел человека, сидящего в кресле. Я испугался и вздрогнул. Это было первое живое существо, кого я увидел за долгие часы после своего пробуждения. Кажется, я даже вскрикнул от неожиданности.

Это был парень лет двадцати, с соломенного цвета волосами, одетый как конюх из старых вестернов. Одежда грубая и потертая. Остроносые сапоги видали лучшие дни. Взгляд зеленых глаз был насторожен, немного испуган, но враждебности не выражал.

– Ты кто вообще? – спросил я. – Голос звучал глухо, будто я говорил через стену. – Ты как попал сюда?

– Вот и встретились, Искатель, – сказал парень. Уголки рта растянулись в нервной улыбке. Похоже он ждал меня. – Зовут Джеф. Джеф Майлз. И это просто чумовая история о том, почему я здесь.

– Американец что ли? По-русски говоришь?

– Чего?

– Отвечай быстро, что в моей хате делаешь и почему одет как колхозник с Дикого Запада.

– Какого Запада? – вопросом на вопрос ответил пацан. – Мужик ты как вообще, нормально себя чувствуешь?

– Не знаю. Нет – я опустился на кровать и вдруг спохватился: – Кот! Где мой чертов кот? Ты не видел его?

– Котов здесь не было, партнер. – Вообще никого. – Это город мертвых. А ты стало быть мертвец. Если кота твоего тут нет, значит жива твоя животина. Успокойся.

Я нервно потирал лицо ладонями, пытаясь собраться с мыслями.

– Я не понимаю, – сказал я. – Бред какой-то.

Парень улыбнулся.

– Еще бы. Ты и половины не знаешь.

На меня вдруг навалилась невероятная усталость и разочарование. Не знаю, чего я ожидал по приходу домой, но явно не второсортного ковбоя, говорящего загадками.

– А ты парень, – спросил я. – Ты то сам тоже что ли помер? А что с другими покойниками? Где все? Или больше никто не умирал?

Парень заерзал в кресле, а потом посмотрел на меня взглядом учителя, которому придется объяснять сложную тему недалекому ученику.

– Давай по порядку, дружище. Я здесь по делу. Понимаю, как все это выглядит, что у тебя много вопросов и так далее. – Он подался вперед. – Сам в шоке от этого дерьма. Просто успел к нему привыкнуть. И ты, друг, привыкнешь.

Говор у паренька был странный: он глотал согласные, а гласные растягивал так, что это создавало впечатление киношной, вычурной речи. Откуда бы ни был, ничего подобного я никогда не слышал.

– Мне колдун как объяснил: что ты вроде как умер и мы сейчас в копии твоего города, только в версии для жмуриков. Тут все по-своему устроено…

– Чего? Какой колдун? – я посмотрел на него недоумевая, как на идиота.

Он будто почувствовал себя неуютно и снова заерзал в кресле. Он поморщился и ответил:

– Ну этот, его Нарайя вроде звали…

Я осуждающе посмотрел на него:

– Ну да, конечно. Тот самый. Как я не догадался сразу.

– Полегче, амиго. Я твой друг, не нервничай. Я все расскажу.

Торопиться мне всё равно было некуда. Я устало кивнул.

***

Парень не слишком умел объяснять, видимо там откуда он взялся, он был простым работягой. Впрочем, это было понятно, еще до того, как он открыл рот.

Я толком и не понял, откуда он. Названия «Тарос», «фронтир Южного Креста», мне не говорили ни о чем. Чем больше он говорил, тем больше это напоминало неудачный приход от дедовских мухоморов, либо бред поехавшего.

Так или иначе он рассказал о незнакомце, который обманом заставил их городок пойти на сделку. Сделка поработила его людей, ведь незнакомец оказался каким-то то ли фокусником, магом или демоном. Он высасывал из них души, через приспособления в виде крестов, а некоторых навсегда делал рабами. Когда речь пошла об этом старейшем символе веры, меня пронзило страхом. С ним были связаны плохие воспоминания.

Информацию из него приходилось доставать будто клещами. К счастью опыт работы сыщика сталкивал меня и не с такими собеседниками. Манера речи Маилза начинала раздражать, как и его любовь к неуместным деталям.

Несмотря на то, что парень выводил меня из себя стилем речи и поведением, я не мог признать за ним твердости характера. Он явно старался не злить меня, и поддерживать позитивный настрой. Словом, ощущение было такое, что ему нужна моя помощь, он всеми силами старался произвести благоприятное впечатление.

Майлз поведал, что сам стал «пустым», в Таросе так называли тех, кто по воле странствующего фокусника лишился рассудка. Момента обращения, он, ясное дело, не помнил. Очнулся потом посреди пустыни, когда над ним уже летали стервятники.

Потом он встретил провидца, или пророка, который откуда-то знал почти всё, что с ним произошло. После нескольких дней в гостях у отшельника, тот выставил его, дав задание найти Мертвого Искателя, для борьбы со злодеем, сделавшим из его города помойку.

Отшельнику было видение обо мне, собственно поэтому он здесь.

– Знаешь, я в изгнании нечисти не силён особо, – сказал я, глядя ему в глаза. – Вам нужен священник, человек набожный, верующий. Я так-то обычный мужик, который зарабатывает на жизнь поиском людей и информации. Не думаю, что вообще смогу помочь.

– Амиго, не похоже что у тебя здесь много дел, – ответил Джеф. – И если старик указал на тебя, значит что-то в тебе есть. Поверь мне, – он доверительно приглушил голос, – отшельник этот действительно особенный, Нарайя этот. Настоящий чародей, говорю тебе. Он не похож на остальных психов, живущих на окраинах, жрущих грибы, да горькую траву. Он что-то со мной сделал, поэтому я не сгинул, когда вернулся в Тарос. В голову мне залез, но не как Кайрен, а по-доброму.

Я устало посмотрел на него, но решил промолчать. Он пожал плечами.

Я попытался собрать воедино всё произошедшее за последние сутки. Меня не покидало ощущение будто я совершил какой-то проступок, а потому был наказан всеми этими злоключениями.

Кажется, желание вырваться из опостылевшей рутины сбылось слишком интенсивно.

«Ладно, – подумал я. – Как говорил Черчилль: «Если идешь через Ад, не останавливайся.» Да и прав парень, других дел у меня не было.»

– А что мне с того, что невесть где, какая-то дрянь глодает твоих людей? – спросил я его. – Может я хочу провести свои последние мертвые деньки шатаясь по округе, да предаваясь ностальгии?

Маилз усмехнулся.

– Нарайя предупредил, что ты спросишь об этом. Мотивация, а? – он подмигнул. – Он сказал, что через какое-то время ты помрёшь окончательно если будешь шарахаться по миру мертвых без дела, а если поможешь, есть шанс, что вернешься к своему коту.

Я поморщился. Это выглядело совсем уж дешевым трюком.

– Не веришь? – спросил он. – Я бы и рад оставить тебя одного, чтобы ты смог проверить как долго сможешь наслаждаться ностальгией, но ставки высоки. Пойдем выйдем на улицу, кое-что покажу тебе.

Здесь он меня заинтриговал, я кивнул. Он встал с кресла, и мы направились к выходу.

Я открыл входную дверь и встал как вкопанный. На лестничном пролёте стояли люди в грубой фермерской как у Джефа, одежде. Они преграждали входы в пустые квартиры. Из глаз сочился мрак.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.