TEPSIVA

I.

Поезд, приближаясь к станции, постепенно замедлял ход. Поднимаясь с места и открывая дверь купе, я выглянул в проход и сразу же сел обратно. Медленно передвигаясь мимо меня к выходному тамбуру протекала река заспанных люди, до предела нагруженных огромными баулами. Таких размеров баулы я отродясь не видел, хотя помотала меня судьбинушка по необъятным просторам России и Беларуси. С виду они напоминали грубую брезентовую ткань, сшитую по примеру огромного чемодана. Человека, а может и двоих в таких баулах можно переносить с приемлемыми удобствами. Людской поток остановился и перегородил все пути отхода, теперь ни вправо, ни влево, даже если очень пожелаешь продвинуться было невозможно. Я второй раз выглянул из купе, чтобы оглядеться, и понимая обреченность своего положения вернулся обратно. Поискал в кармане наплечной сумки листок бумаги, сложенный в четверо. Раскрыл и прочитал: «Улица Волковича, 1, музыкальное училище». Где же ты улица Волковича? Говорили недалеко от вокзала. На листочке красивым девичьим почерком начертаны спасительные для меня слова: «Надо повернуть на дорогу, ведущую влево от вокзального кольца. Она видна вдалеке. Далее необходимо найти проход между двумя пятиэтажными зданиями, и взору сразу открывается старинный двухэтажный особняк». Как позже выяснилось, что простое двухэтажное здания 1900 года постройки, на особняк никак не тянуло. Но такие они гродчане безумно влюбленные в свой город. Листок мне передала студентка первокурсница, бывшая учащаяся этого музыкального училища. Я только однажды случайно при ней посетовал на то, что мало того, что «еду к черту на кулички», так еще и город для меня как закрытая книга. Что удивительно при моей активной туристической и гастрольной деятельности в Гродно я ни разу не был. Вечером того же дня мне сказали, что заходила Алина первокурсница и принесла вчетверо сложенный листок бумаги, и строго наказала моим соседям передать лично в руки. Они честно выполнили ее просьбу, но как только передали послание втроем «танком поперли» читай им видите ли что было в послании. Рассчитывая попасть в чужой водоворот страстей, пацаны пытались узнать, что было в записке. Надеялись прикоснуться к зарождающейся страсти глупышки и уже назавтра разнести новую любовную историю по консерватории. Их желание резко растаяло, когда узнали, что в записке написан адрес и как найти в чужом городе мое первое место работы. Изначально я был не восторге от города. Изучая его по фото и рекламным проспектам, считал маленьким и безликим. Как и многие впервые попадая в город становятся заложниками чужого мнения, что это сугубо польский городок и кто не владеет польским языком тому нечего делать в Гродно. Мои подозрения подогревал собственный опыт. Очень уж отличались мальчишки и девчонки, поступившие в консу из Гродно. Какая-то уверенность и гордость волнами исходила от них. Студенты из других областных городов частенько с завистью высказывались, что вон шляхта пошла. И когда на распределении я узнал, что лучшее место было только музыкальное училище в Гродно, обреченно подумал, что жизнь кончилась. До сих пор обидно, что, имея пять заявок-приглашений работать в столице, ни одна не сработала.

Поезд остановился. Людской поток пришел в движение. Я набросил рюкзак на плечо, взял сумку с ноутом, выйдя из купе последним, направился к тамбуру на выход. «Остановка последняя. На часах шесть ноль пять и спешить не куда. Любое учреждение в областных городах откроется не раньше восьми утра», – размышлял я, выйдя на перрон, поблагодарив проводника, поправив рюкзак на плече и медленно направился к переходу для выхода в город. Удивительно, но площадь перед вокзалом в такое раннее время была до отказа заполнена легковыми машинами. Несколько водителей подходили к приезжим и предлагали услуги такси. Для интереса я подошел к одиноко стоящему водителю и спросил сколько стоит услуга и был приятно удивлен, когда получил ответ половина счетчика, что значило в два раза меньше, чем официальное такси. Потом извинился, сказав, что мне недалеко и отошел в сторону. Водитель поинтересовался что приезжий и получив положительный ответ, резко потерял ко мне всякий интерес, заторопился к обвешанной сумками уже не молодой семейной паре. Они сговорились о цене, быстро уложили в багажник вещи и через минуту уже улетели в противоположную от вокзала сторону.

Было светло, но солнышко еще не показалось из-за высотных домов, выстроенных перед вокзалом, организуя длинный бастион, препятствующий ветру наводить беспорядок на привокзальной площади. Слева от площади разместилась простая пятиэтажка с придорожным магазином, справа известный в республике зоопарк. Пятиэтажки на привокзальной площади были покрашены такой ужасной краской, что она не просто отставала от стен, она большими отлепившимися листами покачивалась на ветру, создавая ощущение встречи с обликом города после его освобождения от захватчиков. Видя эту картину первое что, приходит на ум: «Ну ты, Артурчик, попал. Сороковые годы прошлого столетия. Так и жизнь пройдет и не заметишь красивых домов и радостных лиц». С мрачными мыслями, рассматривая стены домов, сломанные скамейки на грязных придомовых палисадниках я естественно повернул не там, где мне описывала первокурсница и очутился возле интереснейшего дома по улице Ботаническая, 15. Меня сразу поразили узкие, нестандартные окна при приличной высоте дома. Три этажа дома по высоте почти догоняли стандартную пятиэтажку. Я представил какие должны быть потолки в квартирах этого дома, не менее трех метров. На уровне второго этажа я заметил вывеску, которая гласила, что здание является историко-культурной ценностью и охраняется государством. Датой постройки значился тысяча девятьсот четвертый год. Вот здорово. Только в дальнейшем я узнал, что в городе есть здания и более ранней постройки. Постепенно изучая историю города, я был приятно удивлен, что так называемый исторический центр Гродно насчитывает более четырехсот зданий, являющихся историко-культурной ценностью. Я засмотрелся на балконные окна, они представляли собой комплекс из трех очень тонких окон, не отличающихся от всех окон в доме, посередине вставлены широкие стеклянные двери для выхода на балкон в каждой квартире. Разглядывая окна, я пропустил звук падающего и разбивающего бокала, вернее услышал его где-то в глубине сознания, но значение не предал. Когда же упал второй, то в тишине просыпающего города он прозвучал как выстрел. Я быстро сообразил, что звук доносится из приоткрытого окна на третьем этаже. Меня точно шибануло током и перескакивая через несколько ступенек в мгновение ока оказался у приоткрытых дверей. Явно в комнате было не менее двух человек. Воры всплыло в голове. Один точно промышлял на кухне, откуда доносился звук собираемых столовых принадлежностей.

– Болт, ты что там охренел, тише, – донесся из дальней комнаты окрик явно молодого пацана, – весь дом на уши поднять хочешь? Урод.

– Все, я тихо, Серый, – отозвался парень по голосу тоже молодой. Да они пацанята, пронеслось у меня в голове, по восемнадцать максимум. Я потихоньку зашел в коридор, увидел швабру и просунул ее в старинную ручку с головой льва и упер в боковую стену. «Так пока первый готов», – подумал я. Потихоньку проходя дальше по коридору, заглянул в зал. На старинном диване без движения, в ночном халатике разбросав руки лежала девушка лет двадцати. «С ней потом разберемся», – подойдя и ощупав пульс решил. Проходя дальше тихонько приоткрыл дверь ванно-туалетной комнаты и, о подарок, на уровне вытянутой руки стояли прислоненные к стене длинные деревянные щипцы для кипячения белья. Такие были у моей бабушки и обладали они уникальным достоинством, это их вес, но больше длинна, что мгновенно превращало их в ударное оружие типа бейсбольной биты. Взяв щипцы, я направился на источник звука и заглянув в комнату, напоминающую спальню увидел второго парня. Со спины это был здоровый детина с детским голосочком, что значительно поменяло мои планы. Он сидел на корточках и копался выдвинутом нижнем ящике старинного шкафа. Подойдя на расстояние достаточного для удара, я со всей силы наотмашь врезал ему в область головы. Он рухнул как подстреленный. Соорудив из валяющихся вокруг тряпок кляп засунул вору в рот. Потрогал сонную артерию, она барабанила как сумасшедшая. «Жив бродяга только в обмороке. Это хорошо», – подумал я, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из кухни. Завязав воришке глаза, подвернувшимися полотенцами завязал руки и ноги, не забыв проверить на прочность. Каким-то седьмым чувством ощутил присутствие за спиной чужого человека. Я резко прыгнул влево на кровать с разворота посылая мой боевой меч-щипцы предположительно в район чуть ниже пояса. Расчет был верен второй воришка услышал движение выбил дверь и понесся на выручку другу, на ходу выхватывая нож, но инерция не дала остановиться сразу, и он своим маленьким другом влетел на удар щипцов. Взвыл и прикрыв причинное место упал, крича и корчась. Пришлось сильным ударом остановить этот вой. Проделав процедуру, как и в первый раз я устало присел на кровать и только сейчас заметил, что весь правый рукав в крови. Рядом лежало полотенце пришлось его подпортить кровью, но недолго. Через минуту в комнату вошел наряд милиции, вызвали скорую, перебинтовали меня, привели в чувство девушку и горе-воришек. «Ледовое побоище», как окрестили увиденное милиционеры закончилось с минимальными потерями. Мне кровь остановили, первому воришке голову перевязали, второму обезболивающее вкололи, девушку разбудили. С ней было все в порядке, ее просто усыпили. Элеонора, так звали девчонку долго сидела на диване и не понимала, что происходит. Так бывает, когда тебя травят хлороформом. И началось трехчасовое действо под нудным названием допрос. По несколько раз приходилось объяснять кто я, с какой целью приехал в город, как проник в дом, как не смог найти училище ведь оно за домом, в котором произошло преступление. Есть у них такое следственное деяние как ловить на несоответствии. Будут несколько раз спрашивать об одном и том же и, если в чем-то ответы будут разница значит опрашиваемый врет. Меня опрашивали в зале спиной к двери и поэтому я не мог знать кто входил, кто выходил, кто заглядывал, только безоговорочно знал, когда приходила Эля. Запах ее духов я запомнил навсегда. После окончания допроса Эля протянула мне листок с телефоном.

– Зачем? – поинтересовался я.

– Ты же город не знаешь? А если заблудишься, то позвонишь. Я же как никак твоя должница, – глубоким меццо-сопрано уговаривала она.

– А может у меня уже есть помощники? – не сдавался я.

– Меня не обманешь. Никого у тебя нет. Ты раз сто повторил милиционерам что никого в этом городе не знаешь.

– Так вот и проводи своего нового друга на работу, – вступилась за меня пожилая, стройная, очень строго и аккуратно одетая женщина, видимо несколькими минутами ранее возвратившаяся с дачи.

– Кстати, моя мама, познакомьтесь Зинаида Павловна Молостовица.

– Артур Владимирович Святогор.

– Мама, училище за нашим домом, – не унималась Эля.

– Ты сейчас чем-то занята? Нет? Вот и проводи человека.

– И я с вами, – сказал подошедший милиционер. – Мне надо кое-что уточнить в училище.

И вот так в сопровождении лейтенанта и молодой девушки я прибыл на место своего распределения. Потом училище гудело еще где-то около года как Артура Владимировича с милицией привели на работу. Пока все выясниться, лейтенант попросил администрацию никому не о чем не рассказывать, а потом, когда я раскрыл тайну произошедшего на самом деле мне, естественно, не поверили. Квартиру показывал, где произошло преступление, шрам от пореза показывал, все бесполезно не верили. Потом мне надоело доказывать и мой приезд стал новой городской байкой: «Как милиционер и любимая девушка силой одного из преподавателей музыкального училища на работу устраивали».

II.

Через пару дней, учащихся училища отправили в колхоз помогать работникам сельского хозяйство в уборке картошки, свеклы, яблок и другой продукции. Все учащиеся были разбиты на отряды и у каждого отряда был куратор от преподавателей. В моем отряде было двадцать восемь девчат и восемь парней. Нас разместили в столовой пионерского лагеря. Девчонок в помещении побольше, а пацанов на склад. Сказать, что помещение было не убрано, ничего не сказать, такого бардака я в жизни не видал. В течении дня мы все лишнее вынесли из помещения и сделали влажную уборку. Сторож лагеря дед Никифор долго хвалил нас за отличную работу. Вечером мы собрались у костра для определения как будем работать. Предложений было много, но мы сошлись на следующем: разбиваемся на пять бригад по пять девушек, и парень в бригаде; двое парней работают на машине принимали кошики1; для работы на кухне выделили две поварихи и парня-конюха. Ежедневно парни, работающие с бригадами, менялись с работающими на машине. Моя задача заключалась в организации места работы, поиске плодородных полей, помощь в загрузке, в разгрузке и в взвешивании картошки. В последствии закрытии нарядов и работа с председателем колхоза. По вопросу зарплаты тоже пришли к соглашению: сколько бригада заработала, столько и получила. Каждый день проводили соревнования кто больше и чище уберет свой участок. По вечерам у костра подводили итоги и долго спорили, доказывая друг другу, что той или иной бригаде необходимо дать поощрение. Потом пекли бульбу, ели ее с салом, готовили шашлык. Иногда получалось то шашлык, то стейки, но всегда очень вкусно. Пели под гитару, рассказывали смешные истории из жизни «землероек», так в последствии они стали себя называть и много смеялись. А что больше нужно молодому организму вкусная еда, огромное звездное небо и тихие поцелуи, доносящиеся рядом. Я все так детально описываю, потому что до сих пор сам не могу понять скучал ли тогда по Эле и с чем были связаны последующие события, резко перевернувшие несколько жизней.

Посреди третьей ночи я проснулся весь мокрый от пота, хотя в комнате было прохладно. «Плохой сон, это был плохой сон. Успокойся», – повторял я себе раз за разом. Будто окованный морскими канатами я встал дошел до стула с ведром колодезной воды и зачерпнул большой металлической кружкой живительную влагу и одним залпом выпил. Пока пил хватающую за зубы воду возносил благодарности хлопцам, принесшим мне водички. Выпив два стакана, я слегка успокоился, стараясь вспомнить что же меня так напугало, но кто-то или что-то постаралось и вытерло все, оставив только жуткое состояние скользкого, противного страха. Имея особенность часто видеть сны, особенно цветные, мне казалось, что уже научился их игнорировать. Но, нет. Все равно ровного последовательного фильма не получалось, только какие жизненные фрагменты, которые прошли или в ближайшее время произойдут, только уже в какой-то несуществующей реальности. Когда же эти сны проходят с завидной периодичностью, так невольно задумаешься может и есть эти параллельные миры. Говорят, что, когда человек чувствует, что летает во сне, значит он растет, в таком случае я росту постоянно, ну раз в две недели – это точно и в армии служу с периодичностью раз в месяц. Нет, я не вспоминаю, а осознаю себя в настоящем времени, но меня вновь и вновь призывают, и я прохожу службу во всех родах войск, с каждым разом совершенствуя свои армейские навыки. С парашюта на учениях – пожалуйста, в подводную лодку на год – да не вопрос, из танка по мишеням пострелять – так я первый. Поэтому стараюсь о снах не вспоминать, но сейчас чувство что сон прошел, а я чего-то крайне испугался и не помню, что долго не давало мне уснуть. Но сон взял свое. Темнота постепенно начинала приобретать различные, преимущественно темно-серые, темно-синие и темно-коричневые оттенки. Меня обволакивало каким-то серо-голубым и коричневым туманом или дымом. Наверно все-таки туманом, запаха гари я не чувствовал. Туман рассеивался, и я очутился на нижней палубе рядом было много гамаков в которых спали люди. Корабль был явно старинный и большой, одни трубы, к которым были привязаны гамаки невозможно было обхватить руками. Корабль слегка покачивался и покачивались гамаки, но не я. Как в кино я наблюдал за этими движениями сам не двигаясь ни на йоту. Не далеко от меня в гамаке спал большой человек, его ноги не вмещались в гамак, и он их разбросал по обе стороны койки.

– Это я сплю, – шепотом произнес стоящий рядом со мной двухметровый детина с давно небритой бородой и не чесанными волосами. Я удивительно не испугался, видя, что он тоже не шатается. Про себя подумал, что тоже пришел на старину посмотреть.

– Жаль не долго, уже скоро произойдет, – пояснял он. Я хотел спросить, что произойдет, но не вдалеке появились крадущиеся тени двух мужчин. Одеты они были в видавших виды холщовые пиджаки, льняные штаны, на ногах потертые штиблеты, а в руках ножи длинные и наточенные. Слишком зловеще в грязных руках смотрелись до блеска начищенные лезвия, лица также месяцами не видели воды и мыло, их бороды и волосы были полной копией как у моего попутчика. Инстинктивно я присел, на что мой первоприбывший приятель сказал:

– Не бойся, они тебя не видят и не слышат. Смотри внимательно, все потом объясню, пожалуйста.

Двое подошли к гамаку, располагавшимся рядом с койкой Дылды, почему-то это первая кличка что пришла в голову.

– Это точно он? – спросил тот что был повыше.

– Точно, Трофим, богом клянусь. А камушки у него в подкладку штанов зашиты, – причитал второй.

Они подошли с двух сторон закрыли рот сонному, и Трофим резким движением воткнул нож прямо в сердце лежачему. Он даже не вскрикнул и сразу как-то обмяк. Трофим резко засунул нож в штаны и сразу стал их кромсать, но заветного мешочка нигде не было. Вдруг привстал Дылда, соскочив с гамака он мгновенно все оценил и схватил руку с ножом, другой рукой нанес убийственный удар по голове Трофима, голова неестественно качнулась и послышался характерный звук ломающихся шейных позвонков. Второй убийца застыл и не соображал, что должен сделать, потом резко развернулся и побежал в глубь корабля. Дылда ощупал сонную артерию своего соседа и когда понял, что уже не помочь натянул на тело ошметки штанов, чтоб срамоту прикрыть, вот здесь то мешочек с небольшой кулак и выскочил в руки Дылде. Он повертел его в руках, вынул свой схожий с соседским, но изрядно поменьше и когда услышал приближающих солдат, помощника капитана и второго убийцу, засунул в карман к чему-то привязал и прошел сквозь нас как нож сквозь масло. В следующий миг мы вдвоем оказываемся на обрыве у бушующего внизу моря. Сквозь шум ветра и бьющиеся гигантские волны о берег я уловил бормотание моего двухметрового приятеля, который постоянно повторял одну фразу:

– Ты видел, это не я его убил, не я его. Да признаю камешки и предметы взял, так не эти же выродкам оставлять. Зарок себе дал найти матушку Франтишка, жену его и детишек, и передать им камушки. Очень уж он о них печалился. Он, как и я в Америку подался на прииск к брату, только алмазный. Я же золотишко намывал. Голодно было вот мы и на заработки и подались, там с Франтишком и познакомились. Слушай друг мне долго не давали связи, да и антенны давно не было.

– Все стоп! Кто вы? Кто связи не давал? Что такое антенна, – меня стало раздражать что используют в темную и не понятно для чего.

– Да не злись ты. Только не перебивай чувствую очень мало времени осталось. Я, Михаил Михайлович Мостоловица, хозяин того дома в котором ты воров поймал. Может соприкоснувшись в домом или твой поступок, а может ты в правнучку мою влюбился, вот и стал антенной. Они только с тобой могли меня свести, а я более двадцати лет ждал. Ты мне нужен для очищения, чтобы доказать им что не я Франтишка убил. Скажи, что не я, только громко.

– Он не убивал, я свидетель. А кто они?

– Ангелы.

– Так просто, с крыльями?

– Да с крыльями. Если бы ты знал, как там тоже не просто, то не смеялся бы. Если получится снова встретимся, как бог даст. Но если уже не суждено встретится, расскажи все Элеоноре, она поймет. Камушки не краденные, а боженькой доставленные. Еще скажи, что внучка Франтишка в Париже живет, она девчонка сообразительная найдет. Все я пошел, спасибо тебе.

Он пошел в сторону обрыва, не срываясь сделал порядка десяти шагов по воздуху и растворился. Я хотел позвать его, остановить, но он улыбнулся и продолжил свой путь. Солнце-проказница показалось из-за плотной шторы и ярко ударило в лицо. Я с чувством прикосновения к чужой тайне проснулся. Так отчетливо сны я давно не видел, а этот могу пересказывать раз за разом. Придя в себя, твердо решил перезвонить Элеоноре и поделиться ночными видениями. Может она мне прояснит ситуацию. Кто эти люди? Из увиденного я понял, что это Михаил Михайлович прадедушка Эли призрак или дух непонятно, и что она должна отдать предметы и алмазы внучке Франтишка в Париже. Где они и как она в Париж попадет? Вопросов много – ответов ноль. Для себя я твердо решил перезвонить сегодня Эле. Только после обеда смог появиться в конторе, где был единственный телефон. Объяснив, что срочно надо связаться с городом набрал телефон Эли. На том конце провода зазвучали длинные гудки. После десятого гудка, уже собирался отключиться как подняла трубку Эля.

– Алло, – запыхавшись прозвучал ее голос.

– Добрый день, это Артур, вы не могли бы срочно приехать ко мне. Есть разговор, – как можно серьезнее произнес я заученную фразу. – Мы расположились в деревне Сапоцкино. Жду вас очень.

– Артур, что случилось? Почему такой официальный тон? Рада вас слышать. Вы куда-то пропали, мама каждый день мне повторяла что вы обиделись.

– Было много работы. Вы сможете приехать?

– Конечно, конечно. Скоро буду, – четко ответила она. Какого же было мое удивление, когда через пару часов к лагерю подкатил рокер на рычащий Харлей и сняв шлем я увидел льняные волосы Элеоноры. Она вся в черном: кожаной косухе и кожаных штанах с небольшим количеством блестящих металлических заклепок и шипов выглядела просто сногсшибательно. Мои ребята просто обалдели от ее вида и видно было что мой авторитет альфа-самца взлетел в невиданных высот. Когда она закатывала в ворота свой Харлей и с развивающими волосами, улыбаясь приближалась ко мне, я как заяц, захваченный взглядом кобры замер как вкопанный. Только когда она прошла половину дороги я очнулся и рванул к ней на помощь. Она жестом остановила меня и не дала прикоснуться к своей «любимой игрушке». Она называла свой мотоцикл «мой Харлеюшка». Откатив его к жилому корпусу, она накрыла его накидкой и приказала учащимся не подходить. Понятно стоимость его приближалась к стоимости хорошей иномарки. Я же предупредил что если кто-нибудь приблизится к мотоциклу ближе, чем на тридцать шагов, то сразу может распрощаться с жизнью, посадив сторожа деда Никифора охранять его. Эля улыбнулась и прошла в предложенное помещение. Мы вошли в комнату, используемую под столовую. На столах красовались закуски, салаты, горячее, лимонад, немного вина для совершеннолетних, фрукты и конечно же торт. Эля обалдела, увидев это великолепие и вскоре узнала, что сегодня мы праздновали День рождения двух близняшек, но про себя отметила, что я подготовил этот праздник исключительно для нее. За столом мы просидели часа два: поздравления, тосты, поцелуйчики и обнимашки вечные атрибуты таких посиделок, казалось, не прекратятся никогда. Когда я предложил Эле выйти и прогуляться она мгновенно согласилась. Мы вышли на тропинку, огибающую весь лагерь. Здесь могли спокойно без чужих ушей обсудить мой сон и насладиться предзакатной тишиной. Я в мелочах рассказал сон и когда замолчал Элеонора как-то загадочно посмотрела на меня и спросила:

– Артур, ты веришь тому, что сейчас сказал?

– Эля, я не знаю. Понимаю, что это сон, но при моей способности видеть сны – это было так необычно, так четко, что казалось, что быстрее я сморю фильм, чем сон. И хождение по воздуху, уже где-то о чем-то подобном слышал. Не знаю. Я только знаю, что должен был передать слова Михаил Михайловича и то, что видел, как свидетель. Да… До того момента пока ты меня не спросила я был уверен в том, что должен был сделать. И даже не задумывался, а нужна ли тебе эта информация и что ты с ней будешь делать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Здесь и далее пояснения автора. Кошик – местное название плетеной корзины, для переноски картофеля