– Я-то молодец, только мы едем куда-нибудь или что?
– Ки-ир, миленький! Сейчас поедем, мне бы кофе сперва… Я…
– С Виталиком поссорилась, ночь не спала…
– Откуда ты…
– Не надо опером быть, достаточно на тебя поглядеть. Пойдем, пойдем, кофе в машине выпьешь. Кружку только прихвати.
Сверкающий стеклом и сталью кофейный автомат появился в углу за «аквариумом» дежурных в самый разгар проводимых Чайником «реформ». Все понимали, что какая-то фирма с новым начальником соответствующим образом «договорилась», но никто не возражал, жалоб в «собственную безопасность» на расцветающую в комитете «коррупцию» не писал. Кофе в комитете потреблялся декалитрами, а чудо-машину регулировали честно, не как некоторые, где ради «экономии» (а на самом деле ради дополнительной выгоды) порцию кофейного порошка уменьшали до микроскопической. Так что машинный эспрессо был всяко лучше, чем растворимые или заваренные «по-офицерски» (прямо в кружке) «персональные» помои, и обходился, если посчитать, не намного дороже.
Тощие пластиковые стаканчики обжигали пальцы, так что машинный продукт тут же старались перелить в собственную тару. Киреевские коллеги даже термосы тут наполняли, а это о чем-то да говорило. О качестве этого самого продукта то есть.
В Аринину кружку помещалось три автоматных стаканчика. Усевшись в машину, Арина немного подышала вкусным кофейным паром, как будто запах мог отогнать ненужные эмоции, прояснить мозги и, может, даже очистить душу или карму. Хотя не исключено, что действительно мог. Сделав первый глоток, она даже прижмурилась от удовольствия. Она читала, что команда несущегося на рифы парусника льет за борт какой-нибудь жир – и волны стихают, позволяя проскочить опасное место. И ее внутренний раздрай с каждым глотком утихомиривался, уступая место если не покою, то по крайней мере сосредоточенности.
Значит, можно работать.
– В каком порядке едем? – деловито спросил Киреев.
– В хронологическом, наверное, То есть, в порядке…
– Да понял, понял. Двигаемся следом за нашим Красильщиком. Сперва цветочница, потом банкирша, потом официантка.
– Кир, и ты туда же?
– Ты о чем?
– Красильщик! Почему тогда не Маляр? Или не Парикмахер? Вон какие прически изобретает! Уж если давать ему прозвище, то хотя бы не так тупо.
– А как его еще назвать? Чтоб не тупо.
Арина пожала плечами.
– Для меня он Имитатор.
– Имитатор?
– Все эти трупы на скамейках, дикие прически, черная краска – это же явно отражение какой-то картины, которая в его мозгу живет. Имитация.
– И что он имитирует?
– Вот когда я пойму, что же он имитирует…
– Тогда мы его и поймаем?
– Хотя бы вычислим.
– Звучит неплохо. Вылезай, приехали.
* * *
Хозяйка цветочного салона «Флоренция» Анна Генриховна Бер приходилась первой жертве троюродной теткой.
– Или даже четвероюродной? – задумчиво проговорила она. – Ее отец был моим троюродным кузеном. Седьмая вода на киселе. Собственно, мы с ним были едва знакомы. А с матерью Фанни я и вовсе не виделась никогда в жизни, они познакомились, когда я уже сюда уехала.
Арина переглянулась с Киреевым. Было что-то в этом дальнем родстве такое, о чем сухопарая, ухоженная, моложавая Анна Генриховна умалчивала. Об этом говорила и легкая заминка на «ее отец… был», и быстрое, словно дама приняла какое-то решение, «едва знакомы». Лукавила Анна Генриховна. Очень похоже, что с отцом Фанни ее когда-то связывало куда больше, чем дальнее, едва заметное родство. Сперва связывало, а после, должно быть, перестало связывать. И отправилась юная Анна в Питер – строить новую жизнь. Отличное лекарство для разбитого сердца.
Впрочем, к нынешним событиям все эти прошлые страсти-мордасти, разумеется, не имели никакого отношения.
– То есть на работу вы ее взяли не потому что она была вашей родственницей?
– Это никак не повлияло на мое решение. Нас ничего не связывало. Но Фанни была неглупая, воспитанная, аккуратная, ответственная и, главное, способная. Я имею в виду составление композиций.
– Значит, конфликтов у вас не было?
– Какие конфликты? Если бы она плохо работала, я бы ее просто уволила. Я, собственно, и собиралась, когда обнаружила, что она прогуливает. А оказалось…
– Вы просто решили, что девушка, которую вы сами назвали ответственной, вдруг начала прогуливать? Не забеспокоились, не подумали, что с ней что-то случилось?
– Меня вообще в городе не было. Когда по возвращении услышала от Наташи, что Фанни… отсутствует, велела ее найти. Наташа!
Девушка в бледно-зеленом форменном халатике, на кармашке которого значилось «Наташа», раскладывавшая за угловым столом что-то лиловое и пушистое, повернулась к ним:
– У Фанни телефон не отвечал. И дома ее не было. Она квартиру с девочками снимала, но они… В общем, получалось, что она с работы не вернулась. А на следующий день уже не вышла.
– И соседки ее не забеспокоились?
– Они решили, что она бойфренда завела. Позавчера мне звонили, нет ли у меня кого на примете, ну на квартиру, им вдвоем дорого получается. Им, по-моему, все равно. А я, когда Анна Генриховна вернулась… я подумала, что… то есть мне как-то страшно стало, и я… в полицию пошла, – девушка бросила взгляд на хозяйку, по лицу которой пробежала легкая тень недовольства. – Меня сперва слушать не хотели, а потом дали посмотреть… ну… фотографии такие… неопознанные трупы.
– И вы узнали Фанни.
– Да.
– В последний день или в последние дни перед ее исчезновением ничего необычного в ее поведении не было? Может, она выглядела расстроенной или наоборот радостной? Рассказывала о чем-то? О каком-нибудь новом знакомом?
Наташа помотала головой:
– Я уже думала. Совсем ничего такого. И не рассказывала ничего, она вообще молчунья… была.
– Если что-то вспомните, позвоните? – Арина и Киреев синхронно выложили на прилавок по две визитки: для Наташи и для хозяйки салона.
– Анна Генриховна, последний вопрос. Камеры слежения у вас есть?
Та покачала головой:
– Спросите в «Шестом колесе», у них вроде есть.
«Шестым колесом» назывался примыкавший к «Флоренции» магазин автозапчастей. Киреев моментально наладил контакт с его директором:
