– А, я? Што? – Старая ама нервно теребила подол фартука. У она не узнала.
– Значит, ты А Там! Ты арестована.
А Там побелела, а ее хозяйка, дама среднего возраста, выругавшись, тут же сказала:
– А, значит, они по твою душу! Ха, мы про нее и знать ничего не знаем. Несколько месяцев назад подобрали на улице, дали ей кров и зара…
– У, скажи, чтобы она заткнулась!
Тот перевел, не выбирая выражений. Мусорщица повиновалась с еще более угрюмым видом.
– Эти господа хотят знать, есть ли здесь кто-нибудь еще.
– Конечно нет! Они что, слепые? Сами ведь ворвались в мою квартиру, словно душегубы какие, и сами все осмотрели, – огрызнулась хозяйка. – А я ничего не знаю и знать не хочу.
– А Там! Эти господа спрашивают, где твоя комната.
Ама пришла в себя, и у нее прорезался голос:
– Что вы от меня хотите, Досточтимый Полицейский? Я ни в чем не виновата. Живу здесь на законных основаниях, у меня бумаги с прошлого года. Я ни в чем не виновата. Я человек законопослушный и цивилизованный и работала всю жи…
– Где твоя комната?
– Там, – показала хозяйка и добавила раздражающе визгливым голосом: – Где еще может быть ее комната? Конечно там, рядом с кухней! Совсем у этих заморских дьяволов соображения нету! Где еще могут жить слуги? А ты, тварь старая! Навлекать беду на честных людей! Что она такое сотворила? Если овощи воровала, я тут ни при чем!
– А ну уймись, или мы сейчас отвезем тебя в Главное управление и судья точно решит, что тебя нужно держать под арестом! Уймись!
Мусорщица начала было ругаться, но прикусила язык.
– Ну так и что… – проговорил Армстронг.
Тут он заметил, что в комнату заглядывают с площадки несколько любопытных китайцев. Суперинтендент тоже уставился на них, а потом вдруг сделал шаг в их сторону. Зевак как ветром сдуло. Он закрыл дверь, скрывая удовольствие.
– Теперь спроси у обеих, что им известно про Вервольфов.
Хозяйка уставилась на У, разинув рот. А Там посерела еще больше.
– Кому, мне? Про Вервольфов? Ничего! Почему я должна что-то знать об этих паршивых похитителях? Какое они имеют ко мне отношение? Ничего, абсолютно ничего!
– А тебе, А Там?
– Мне? Абсолютно ничего, – проворчала старуха. – Я уважаемая ама, выполняю свою работу, и больше ничего!
У перевел их ответы. Армстронг и Смит отметили, что переводит он аккуратно, быстро и без труда. И тот и другой хранили спокойствие, продолжая игру, которую им неоднократно приходилось вести раньше.
– Скажи, пусть рассказывает все как есть, и побыстрее, – сердито глянул на старуху Армстронг.
Он, как и Смит, не испытывал к А Там никакой неприязни. Просто им хотелось узнать правду и выяснить, кто скрывается за кличкой Вервольфы. Чем быстрее этих негодяев вздернут за убийство, тем лучше. Законопослушные граждане, в том числе и они сами, смогут наконец заниматься своими делами, зарабатывать деньги и весело проводить время – ходить на скачки или развлекаться с девочками. «Да, – думал Армстронг, – жаль старуху. Двадцать долларов против сломанной шляпной булавки, что эта мегера, госпожа мусорщица, не знает ничего. Но А Там знает больше, чем когда-нибудь нам расскажет».
– Мне нужна правда. Скажи ей! – распорядился он.
– Правда? Какая правда, Досточтимый Господин? Я старая женщина, и кем мне быть, кроме как…
Армстронг театрально поднял руку.
– Довольно! – Это был еще один заранее согласованный сигнал.
Очкарик У тут же перешел на нинтокский диалект, который, как ему было известно, кроме него с А Там, не понимал никто:
– Старшая Сестра, мой тебе добрый совет: говори быстро и ничего не скрывай. Мы уже все знаем!
А Там уставилась на него, разинув рот и обнаружив два последних кривых зуба.
– Что, Младший Брат? – пролепетала она, застигнутая врасплох, на том же диалекте. – Что ты хочешь от меня?
– Правду! Я все про тебя знаю!
Она всматривалась в него, но не могла признать.
– Какую правду? Я и знать-то тебя не знаю!
– Неужто не помнишь меня? На рынке, ты еще курицу помогла мне купить. Потом мы с тобой чай пили. Вчера дело было. Припоминаешь? Ты говорила о Вервольфах, что они обещали тебе большое вознаграждение…
Все трое заметили промелькнувшую в глазах старухи искру понимания.
– Вервольфы? – запричитала она. – Да быть такого не может! Это был кто-то другой! Напраслину на меня возводишь. Скажи Благородным Господам! Я в глаза не видела…
– А ну уймись, ведьма старая! – резко оборвал ее У и обругал, не стесняясь в выражениях. – Ты работала на У Тинтопа. Твою хозяйку звали Фан-лин. Она умерла три года назад. У них была аптека на перекрестке! Я прекрасно знаю это место!
– Неправда… неправда…
– Она говорит, что все это неправда, сэр.
– Прекрасно. Скажи, что мы отвезем ее в участок. Там она заговорит.
А Там затряслась.
– Пытать? Станете пытать старую женщину? О-хо-хо…
– Когда должен снова прийти этот Вервольф? Сегодня днем?
– О-хо-хо… Не знаю я… Он сказал, что еще встретится со мной, но так и не пришел, ворюга проклятый. Я ему еще пять долларов одолжила, чтобы он мог добраться до дома и…
– Где он живет?
– А? Кто? Ох, он… он сказал, что приходится родней какому-то… Я не помню. Вроде он упоминал Норт-Пойнт… Не помню ничего…
Армстронг терпеливо задавал вопросы, но вскоре стало ясно: старуха мало что знает, хотя она уходила от ответа и врала все затейливей.
