– Уже задействовал. Слишком уж большое совпадение, чтобы винтовки оказались именно на самолете Бартлетта.
– Будет крайне неудобно, если выяснится, что мы тем или иным образом связаны с этим.
– Да.
Он заметил, что Клаудиа терпеливо ждет.
– Попросите Армстронга погодить десять минут. А потом проводите их наверх.
Выполнив его распоряжение, она сказала:
– Если так быстро подключили суперинтендента Квока, дело, должно быть, серьезнее, чем мы полагали, хейя, тайбань?
– Особое подразделение или особая разведслужба должны подключаться сразу. Могу поспорить, что они уже связались с ФБР и ЦРУ. Появление Брайана Квока вполне логично. Он старый приятель Армстронга и один из лучших людей у них.
– Да, – с гордостью согласилась Клаудиа. – И-и-и, каким прекрасным мужем он станет кому-то.
– А если еще она будет из рода Чэнь, сколько дополнительной власти, хейя? – Все знали, что Брайану Квоку прочат должность первого помощника комиссара полиции, он стал бы первым китайцем на этом посту.
– Конечно, такую власть нужно хранить в семье. – Зазвонил телефон. – Да, я передам, благодарю вас. – Она раздраженно бросила трубку. – Адъютант губернатора, звонит, чтобы напомнить вам о коктейле в шесть вечера, – будто я забуду! – хмыкнула она.
Данросс снял одну из трубок и набрал номер.
– Вэйййй (Алло)? – донесся хриплый голос ама, служанки-китаянки.
– Чэнь та?йтай, – сказал он на прекрасном кантонском. – Миссис Чэнь, пожалуйста, это мистер Данросс. – Он подождал. – А, Барбара, доброе утро.
– О, привет, Иэн. Джон еще не появлялся? Прошу прощения, что побеспокоила.
– Ничего страшного. Еще нет. Но как только появится, я попрошу его позвонить тебе. Он мог с утра пораньше отправиться на ипподром посмотреть на разминку Голден Леди. Ты не звонила в Скаковой клуб?
– Звонила, но они не припомнят, чтобы он там завтракал, а разминка проходила с пяти до шести утра. Будь он проклят! Ни о ком не думает. Айийя, эти мужчины!
– Может, вышел в море на яхте? Здесь ему нечего делать до ланча, а день сегодня отличный, чтобы выйти под парусом. Ты же знаешь, какой он, – на стоянке проверяла?
– Я не могу, Иэн, туда надо ехать, там нет телефона. У меня время назначено в парикмахерской, и я просто не могу это отменить – весь Гонконг будет у тебя сегодня на приеме, – я просто не могу все бросить и мчаться в Абердин.
– Пошли одного из своих водителей, – сухо предложил Данросс.
– Тана сегодня нет, а Учат возит меня, Иэн. Я просто не могу послать его в Абердин: на это уйдет битый час, а у меня еще партия в мацзян с двух до четырех.
– Я скажу Джону, чтобы он позвонил тебе. Это будет примерно во время ланча.
– Я вернусь самое раннее в пять. Пусть только появится, получит по самое некуда. О, ну спасибо, извини, что побеспокоила. Пока.
– Пока. – Данросс положил трубку и вздохнул. – Чувствую себя нянькой какой-то, черт возьми.
– Поговорите с отцом Джона, тайбань, – предложила Клаудиа Чэнь.
– Говорил. Один раз. Больше не буду. В этом виноват не только Джон. Эта дама кого угодно доведет до умопомрачения. – Он ухмыльнулся. – Но я согласен, что разошлась она дальше некуда: на сей раз Джону это будет стоить кольца с изумрудом или, по крайней мере, норкового манто.
Телефон зазвонил снова. Клаудиа подняла трубку:
– Алло, офис тайбаня! Да? О! – Довольное выражение исчезло, и она посуровела. – Минуточку, пожалуйста. – Она ткнула клавишу. – Международный от Хиро Тоды из Иокогамы.
Данросс знал, как она относится к Хиро Тоде, знал, что она ненавидит японцев и не одобряет связей Благородного Дома с ними. Он тоже не мог простить японцам того, что они творили в Азии во время войны. Как относились к побежденным. К беззащитным. К мужчинам, женщинам, детям. Концлагеря и смерти, которых могло бы и не быть. Как солдат он не имел против них ничего. Ничего. Война есть война.
Сам он воевал с немцами. А Клаудиа провела войну здесь, в Гонконге. Как евразийку, ее во время японской оккупации не посадили в тюрьму Стэнли вместе со всеми гражданскими европейцами. Она с сестрой и братом пыталась помогать военнопленным, доставляя тайком в лагерь пищу, медикаменты и деньги. Ее схватила кампэйтай, японская военная полиция. С тех пор она не могла иметь детей.
– Сказать, что вас нет? – спросила она.
– Не надо.
Два года назад Данросс вложил огромный капитал в компанию «Тода шиппинг индастриз» из Иокогамы на постройку гигантских балкеров для укрепления флота «Струанз», поредевшего за годы войны. Он выбрал именно эту японскую компанию, потому что качество ее продукции было самым высоким, условия она предложила самые выгодные, гарантировала доставку и многое другое, чего не предлагали британские судостроители. И потому еще, что знал: уже пора забыть.
– Привет, Хиро, – сказал он. Японец ему нравился. – Рад слышать. Как там, в Японии?
– Прошу извинить, что отрываю от дел, тайбань. В Японии все хорошо, только жарко и влажность высокая. Все по-прежнему.
– Как мои суда?
– Отлично, тайбань. Все как договорились. Я хотел лишь сообщить, что буду в Гонконге по делам утром в субботу. Останусь на выходные, а потом лечу дальше в Сингапур, Сидней и назад в Гонконг, чтобы успеть на закрытие нашего контракта. Вы по-прежнему собираетесь в Иокогаму, чтобы присутствовать при спуске на воду обоих судов?
– О да. Да, непременно. Когда вы прилетаете в субботу?
– В одиннадцать десять рейсом «Джапан эрлайнз».
– Я пошлю машину встретить вас. Может, сразу приедете в Хэппи-Вэлли[44 - Хэппи-Вэлли (букв. Счастливая долина) – один из двух гонконгских ипподромов, где проходят призовые скачки. Расположен в северной части острова Гонконг, в районе Ваньчай. Построенный в 1845 г., в 1995 г. перестроен в ипподром мирового класса.] на скачки? Встретимся за ланчем, а потом моя машина доставит вас в отель. Вы будете в «Виктория энд Альберт»?
– На этот раз мы остановимся в «Хилтоне», на гонконгской стороне. Прошу извинить, тайбань, не хочу причинять столько беспокойства, мне так неудобно.
– Пустяки. Вас встретит один из моих людей. Вероятно, Эндрю Гэваллан.
– А, очень хорошо. Что ж, благодарю вас, тайбань. До встречи, извините за причиненное неудобство.
Данросс положил трубку. «Интересно, зачем он звонил на самом деле? Хиро Тода, управляющий директор наиболее бурно развивающегося судостроительного комплекса в Японии, ничего не делает ни с того ни сего или непродуманно».
Данросс размышлял о завершении их сделки по судам и о трех платежах по два миллиона каждый, сроки которых – первое, одиннадцатое, пятнадцатое сентября и остаток в течение девяноста дней – неминуемо приближались. На сегодняшний день у него этих денег не было. Как не было и подписанного договора с фрахтователем, необходимого как обеспечение банковского займа.
– Ничего, – непринужденно произнес он, – все будет замечательно.
– Для них – да. Вы знаете, я не верю им, тайбань. Ни одному.
– Их нельзя винить, Клаудиа. Они лишь пытаются экономическими средствами добиться того, чего не добились средствами военными.
– Своими ценами вытесняя всех с мировых рынков.
– Они работают как черти, получают прибыли и похоронят нас, если мы им это позволим. – Его взгляд тоже посуровел. – Но ведь, в конце концов, Клаудиа, стоит покопаться в прошлом любого англичанина или шотландца – и наткнешься на пирата. Если мы будем такими безмозглыми идиотами и допустим, чтобы нас разорили, значит мы того заслуживаем. Разве не на том стоит Гонконг?
