а может, останется строкою короткою…
и дочкой улыбчивой – лазоревоокою.
Венок
Может, это море пело,
затопляя островки?
О. Воробьев
Когда так странно
в центре океана
плывёт венок торжественно и пьяно
ты спросишь кто
его на волны бросил
и эхом сто
таинственных вопросов
и на вопросы эти нет ответов
у трети недогадливых поэтов
и только тем
кто сами здесь любили
десятки тем
глубины приоткрыли
качаясь на морской своей постели
ты понимаешь это волны пели
ты подпеваешь
звёздам как подругам
и тонешь
волны оставляя кру?гом
в своих неизреченных и прекрасных
неподдающихся словам пространствах
и надеваешь свой венок сонетов
на голову Луны – жены поэтов
«Есть поэзия звуков гулких…»
Есть поэзия звуков гулких,
фраз гремящих и громких слов…
Есть поэзия переулков
и состарившихся домов.
Мне милее всего – молчанье,
недосказанности покров,
между строк – словно звёзд мерцанье,
или таинство светляков.
Мне – милее, и разве значит,
что я полностью здесь права?
Кто-то смотрит на мир иначе,
по-другому влюблён в слова.
Чистым золотом, лунным светом,
строгим ликом, весной потерь
я была – как сказать об этом,
как же выразить всё теперь?
Всё нещадней кромсают слово,
и ломают родной язык.
Пусть ничто под луной не ново,
боль всегда вызывает крик.
Смесь причудливых компонентов —
нео-арт или старо-изм…
Я не против экспериментов,
я за то, чтоб дышала жизнь.
«У природы высохли глаза…»
У природы высохли глаза,
но ещё не пересохли губы.
Н. Ярко
У природы высохли глаза,
но ещё не пересохли губы.
Над водою реет стрекоза,
и такая тишь, что слишком грубо
режут слух обычные слова.
Я ищу нетронутые звуки
где-то на краю струны, едва
прикоснувшись, убираю руки…
И звучит в тяжёлой глубине
жарких вод тревожное дыханье,
и зовёт: на дне оно, на дне —
стрекозы подводной трепыханье.
На «Сирены» Клода Дебюсси
Если лежать на волне
и смотреть в небо,
можно расслышать на дне
перекат, шорох…
Можно увидеть, как звёзды почти слепо