– Мы думали так: на станции должен быть парень из протекции. Тайная стража точно ведет учет, кто приехал и кто убыл. Но как вычислить этого парня? А вот как. Майор Бэкфилд сбежал, верхушка протекции распалась, новую не поставили. Значит, вас, шептунов, никто не кормит. А значит, вы теперь падки до денег.
– Будто раньше не были падки, – Шестой врезал человечка по уху так, что шапка улетела в снег.
– Потом мы порасспросили о тебе у коллег. И ничегошеньки не узнали, кроме того, что твое любимое местечко – «Свинья и гусь». А теперь осталось кое-что проверить…
Бакли сунул руки ему под шубу, пошарил, вытащил кошель. Высыпав монеты на ладонь, пересчитал.
– Все наши десять эфесов тут. Стало быть, с начальником станции не поделился, а значит, работаешь не на него, а прямиком на главу протекции. Ты-то нам и нужен, жадный осел.
– Сучья кишка, – Шестой, привстав, обрушил на него кулак.
– Ну-ну, хватит, – Бакли покачал головой. – Не переусердствуй, а то остатки мозгов выбьешь.
– Что вам нужно?.. – выдохнул человечек со станции.
– Польза, конечно. Что ж еще, кроме пользы! Когда мы спросили про этого пассажира, ты ушел, а потом вернулся со сведениями. Вот и принеси нам ту учетную книгу, с которой сверялся.
– Что?..
– Ты, тварь, оглох?! – взревел Шестой.
– Книгу, – повторил Бакли, кривясь. – Книгу учета. Ты ж не в голове все держишь. Кто и когда прибыл на вокзал Фаунтерры, куда направился потом. Ты вел учет для Бэкфилда, а его больше нет. Продай книгу нам.
– Продать?..
– Ну все, ты меня разозлил.
Шестой выхватил нож и прижал к подбородку человечка.
– Ц-ц-ц, – одернул его Бакли. – Спокойнее. Так вот, козлик, ты продашь нам книгу. Прямо сейчас. Цена – сто золотых эфесов.
– Д… д… двести, – прошипел человек со станции, сглотнув слюну от страха.
– Каков, а? – фыркнул Бакли и несильно ткнул человечка в нос. – Вот жадный козлик, видали такого?!
Ткнул еще раз. Человечек шморгнул, сглотнул кровь и сопли.
– С…сто восемьдесят.
– Сто сорок, – сказал Бакли.
– Д…деньги вперед.
– Не держи нас за ослов. Двадцать вперед, остальные – за книгу.
– Ладно.
– На вокзал, я так понимаю?
Человечек в шубе кивнул. Бакли дернул извозчика за плечо:
– Эй, мил человек! Планы сменились: вези на вокзал.
Книга представляла собою, на самом деле, шесть книг: по одной за каждый месяц, начиная с июля. Человечек со станции принес тома в мешке. Он пропадал часа два. Уже совсем стемнело, Бакли с Шестым утомились ждать в привокзальной церквушке. Шестой то и дело подхватывался со скамьи, громко рыскал от алтаря ко входу и назад к алтарю. Кто-то из прихожан сделал было замечание:
– Молодой человек, уважайте…
– Чего тебе, сучий потрох?! Сиди тихо и не лезь!
Старик умолк и спрятался в плечи. Когда явился человечек со станции, Шестой вырвал мешок из его рук, оттолкнул его, перебросил книги Бакли. Тот пролистал и удовлетворенно кивнул. Учет велся как надо. Указаны были имена и даты прибытия, исходная станция и направление, куда пассажир подался потом. Также вписано и то, чем был примечателен данный пассажир и почему удостоился внесения в книгу: «Видный дворянин», «Трое здоровяков – верно, воины», «Повздорил с охраной», «Сильно переплатил за билет», «Имел дорогой меч», «Вез собаку неясной породы»… Было даже такое: «Выйдя с вокзала, раздал одежду бродягам».
– Ты что же, сам это все отследил? – удивился Бакли.
– Есть еще трое на жаловании…
– И ты продаешь ваш общий труд? Ай-ай, как нехорошо.
– Они сбежали вместе с Бэкфилдом.
– А ты остался? Ждал, значит, случая продать книженцию? Жалко было бросить теплое место?
– Ну… э… ммм…
– Думал, северяне тебе заплатят за этот реестр?
– Вы не хуже северян, – человечек несмело покосился на Шестого.
– Это чертовская правда. Ты попал в самую точку, козлик. Мы намного лучше.
Бакли протянул мешочек, набитый золотыми. Служитель станции схватил, оценил на вес и шустро выскочил из церкви. Был – и уже нету.
– Идем, браток, – сказал Бакли Шестому. – Хватит беспокоить прихожан.
Они вышли на улицу. Вечер покусывал за щеки хрустким морозцем. Вокзал светился цветными огнями, трепыхались флаги. Извозчики переругивались за место поближе к дверям станции. Полдюжины привокзальных гостиниц, как могли, тянули к себе внимание приезжих: плакатами и вымпелами, яркими фонарями, ветровыми трещетками, жестяными коронами. Притопывая на месте, орали зазывалы: «Гостям коронации – чистые комнаты!.. Согрейтесь с дороги! Пассажирам пунш за счет гостиницы!.. Постоялый двор „Минерва“ – лучший у вокзала!..»
– Коронация, – Шестой плюнул на снег. – Ненавижу это дерьмо.
Бакли смотрел вслед человечку со станции. Тот прошел мимо лучшей привокзальной «Минервы», оглянулся через плечо, юркнул в проулок. Бакли сказал:
– Давай, Шестой, принеси пользу.
– Его?.. Сейчас?!
– Нет, дождемся, пока северяне возьмут его и спросят!.. Сейчас, Шестой, сейчас.
– Сучья работа…
Верзила снова плюнул и пошел, ускоряя шаг, к тому самому проулку. Вернулся через каких-нибудь десять минут, сунул Бакли кошель с деньгами. Судя по весу, все сто сорок эфесов были здесь.
