Светлая полоса

Пролог. До того, как…

Как бы вы провели день, если бы знали, что завтра умрете?

В кругу близких и друзей?

С любимым человеком?

В одиночестве и размышлениях? Или в загуле?

Алекс точно знал, что не вышел бы из дома, если бы не мама и Рита. Если бы не мама и Рита, он даже из комнаты не вышел бы. По крайней мере первые полдня. Валялся бы в кровати и смотрел любимые фильмы один за другим. Что-нибудь, что давно хотел посмотреть повторно, но для этого все не находилось времени. И вот теперь будущее обрублено, о нем не нужно больше заботиться и наконец-то можно в полной мере посвятить себя настоящему. Что бы он с удовольствием пересмотрел? Триллер с красивым запутанным сюжетом, пожалуй, «Человек, который никогда не спит» подойдет. А потом какой-нибудь старый фильм про любовь с красивой актрисой в главной роли. Какое-нибудь старье с хорошим концом.

Конечно, неплохо было бы посмотреть его вместе с Ритой. И не обязательно досматривать до конца… А начать целоваться уже на первой сцене, где герой и героиня рассорились, и он или она уезжает. А потом они любили бы друг друга, как в последний раз. Потому что это и был бы последний раз.

После секса мысль Алекса как-то перепрыгивала через Риту. Пусть бы она заснула, к примеру, или ей зачем-то нужно было уйти.

А он так и остался бы дома, сидел в дедовском кабинете в его старом кресле и читал бы какой-нибудь толстый роман, когда-то уже прочитанный не один раз, чтобы не переживать, что не успеешь дочитать до конца.

Но все это только мечты. Потому что этот последний день ему испортила бы мама. Останься он дома, она замучила бы его советами и слезами, превращая последние часы жизни в сплошной кошмар.

Пожалуй, пришлось бы терпеть двойной кошмар, потому что настоящая Рита, не та, что отдавалась ему под звуки знакомых саундтреков, а та, с которой он учился бок о бок последние пять лет, скорее всего захотела бы поговорить.

И этот двойной кошмар случится с ним сегодня.

Глава 1. До того, как… История Алекса. Страх

Раздражение, словно изжога, поднималось волной откуда-то из желудка. Алекс сознательно «приглушил» звук звонкой Ритиной речи, рассматривая ее из-под прикрытых век.

Породистый узкий выпуклый лоб, тонкий нос с легкой горбинкой, длинные ресницы, затеняющие яркие карие глаза. Вся такая тоненькая, собранная как пружинка. И, кстати, совсем не глупа. В их проектной команде NIT1 к ней прислушиваются. И присматриваются. Дочка министра инновационных технологий ЕС2 – это блестящие карьерные перспективы. Большинству одноклассников Алекса, кто точно останется в Системе, о таком старте можно только мечтать.

А вот Алексу такой подарок, как интерес со стороны Риты, выпал совсем некстати. Как будто открытка с приглашением на крутую вечеринку, попавшая гостю, который ни за что не сможет ее посетить, потому что лежит теперь при смерти.

Хотя…

Алекс снова вернулся к мысли, не попросить ли Риту замолвить за него словечко перед отцом. Ему было неловко и стыдно затевать такой разговор, но в конце концов у него не так уж много возможностей, чтобы повлиять на будущее, кажущееся сейчас неизбежным.

Алекс взглянул на Ритины губы, опустил взгляд на шею и ниже, на грудь, которая едва очерчивалась под свободной белой футболкой. Она ведь тоже хочет, не может не хотеть. Потому что сегодня, может быть, их последний день.

Глаза Риты вдруг распахнулись и вспыхнули сердитым огоньком.

– Алекс, ты не слушаешь меня! С кем же я все это время разговаривала?!

– А с кем? – он обнял, закружил ее, стараясь дотянуться до надутых от обиды губ. Но Рита вырвалась, фыркнула и отвернулась, показав ему изящное ушко и кусок белой длинной шеи, большую часть которой скрывали собранные в высокий конский хвост черные волосы.

Он наслаждался паузой и тишиной и не торопился реагировать. Она не выдержала первая и повернулась к нему:

– Тебе кажется, что я не скажу тебе ничего нового или полезного? Как твоя мама? Это отношение к женщинам вообще или только нам с ней так повезло, выглядеть в твоих глазах полными дурами?

– Какая разница, как ты выглядишь в чьих-то глазах?

– Не уходи от ответа! Ты сам отлично знаешь, что разница есть! Тебе, к примеру, совсем не безразлично, что другие считают тебя талантливым и ловят каждое твое слово. Я видела, как ты блаженствовал, когда все слушали твое выступление в группе.

– Глупости, – равнодушно ответил он, сохраняя полуулыбку Будды на губах. – Тогда я был доволен тем, что мы, наконец-то вышли на предметный разговор без всякой там морально-этической подоплеки. Одно дело обсуждать что-то предметно, владея фактами. Да, это интересно и захватывает. Другое – делать глубокомысленные выводы о справедливости мироустройства, основываясь только на собственных представлениях об этой самой справедливости. Знаешь, это похоже на «сумасшедшее пианино», если ты понимаешь, о чем я.

Алекс ожидал, что она начнет спорить. Но вдруг прочел на ее лице жалость и нерешительность. В голову ударила жаркая волна гнева.

– Кажется, я не очень-то похож на героя – разрушителя, да, Рит? Мы тут немного на разных позициях, – голос Алекса зазвенел, а улыбка Будды слетела с губ, как неаккуратно приклеенные бутафорские усы. – Ты – остаешься, для тебя Система справедлива, удобна и перспективна, кстати! А я рискую завтра навсегда потеряться среди тупиц и бандитов. Рита, пойми, я теряю свою семью, какие-либо жизненные перспективы, тебя, все, что до сих пор меня грело, все, что я люблю! А самое абсурдное, что это происходит из-за того, что 40 лет назад мой дед решил поиграть в бога и воплотить в жизнь свое представление о справедливости и пользе! Демиург, хренов, доигрался! Из всей нашей семьи в Системе останутся только мама и бабушка, одни – одинешеньки. Все мужчины в нашем роду оказались с каким-то дефектом, и Система отказывается от нас. Отец, брат, даже сам дед, который просто исчез и ничего о нем теперь неизвестно. Я – последний еще не в Хаосе. Но это всего лишь до завтра!

Глаза Риты наполнились слезами, она подошла к нему, приподнялась на цыпочки, опираясь на его плечи и нежно убрала непослушный вихор с его лба.

– Ох, Алекс, какие же у тебя синие глаза. В них можно утонуть, – мечтательно проворковала она, приближая к нему свое лицо.

Но Алекс уже не мог остановиться и насладиться тем, что дается ему прямо сейчас. Долго сдерживаемое раздражение все-таки вырвалось из-под контроля, и он не замечал теперь ни состояние девушки, ни свое.

Рита, не дождавшись ответной нежности, отстранилась и присела на край сверкающего подсветкой бассейна. Опустила в голубую прохладную воду руку, подвигала пальцами, вызывая блестящую рябь.

– Давай поплаваем, – неожиданно предложила она и тут же начала раздеваться.

Алекс медлил. Он был рад перемене темы. Но не мог успокоиться и вот так легко пойти за Ритой в искристую и манящую воду.

Он думал про возможность, тот самый шанс, который казался вполне реальным, если только переступить через свою гордость. Наконец, решившись, он подошел к краю бассейна и присел на корточки, чтобы уже спустившаяся в воду Рита смогла услышать его.

Она замерла, ожидая его слов.

– Рита, – сказал он мягко, глядя прямо в ее глаза, – ты не могла бы поговорить с отцом по поводу меня? Мне кажется, он может помочь или, по крайней мере, дать совет, как мне быть.

Если бы Алекс не был в этот момент так сосредоточен на себе и собственных переживаниях по поводу сломленной гордости, то заметил тень разочарования, которая на долю секунды потушила Ритин взгляд и опустила уголки губ. Она слегка покраснела.

Но тут же справилась с собой, и открыто взглянула в его глаза.

– Ты же знаешь, мы не говорим дома о работе и делах. Но я попробую, Алекс! Я обязательно поговорю, если только увижу его сегодня. Хорошо?

Семья Риты жила по неукоснительно соблюдаемым правилам, каждое из которых было направлено на сохранение спокойствия и репутации отца семейства, почитаемого как выдающийся государственный деятель.

Алекс понимал, как сложно Рите дать такое обещание. Она ведь «настоящий пацан» – раз сказала, сделает.

Только теперь он почувствовал, как дух флирта и нежности, только что исходивший от каждого слова и движения девушки, куда-то испарился.

Страх упустить момент, возможно, последний в его жизни, толкнул его действовать.

Алекс быстро молча разделся.

Было уже почти девять вечера и в этой зоне клуба никого из гостей не осталось. Кто-то ушел домой, чтобы пораньше лечь спать перед таким серьезным событием, как ПИТ-33. Кто-то сидел в спортбаре и болел за любимого игрока в «Маджестик стори»4. Похоже, на самом верхнем этаже клуба остались только они.

Прохлада приятно тонизировала тело, вода делала его почти невесомым и в то же время сильным, способным справиться с упругим сопротивлением и плыть в нужном направлении. Алекс с удовольствием сделал несколько энергичных гребков, легко скользя в воде и нагоняя Риту.

Они начали целоваться еще в воде. Потом вышли из бассейна и залезли в большую двухместную капсулу натурального загара. Капсула целомудренно прикрыла свои лепестки, стоило им прикоснуться друг к другу. Алекс мечтал об этом с самого утра. Но теперь вдруг оказалось, что это не лучшая идея. Ее мокрые волосы липли к его рукам, путались между пальцами, и она то и дело морщилась, откидывая их назад. Несмотря на жаркие поцелуи, они оба замерзли. Он чувствовал, как ее кожа покрылась мелкими пупырышками, и ему не хотелось прижимать ее к себе в мокром купальнике, а стянуть его он все еще никак не решался.

– Ты замерзла, – сказал он.

– Да, – призналась она, прижимаясь к нему.

– Надо укутать тебя во что-нибудь теплое, – сказал он. Она хихикнула, а он покраснел, осознав, что слова звучат как-то двусмысленно.

Вдруг его коммуникатор завибрировал. Алекс поднес руку к запястью.

– Черт! Не может быть!

– Что там? – тихо откликнулась Рита.

– Предупреждение об отключении энергопитания. Всех просят покинуть клубные зоны.

– Почему так рано? – удивилась она. – Хотя, это, наверное, перед ПИТом.

Он не успел ответить. По залу неожиданно громко и раскатисто прозвучало: «Просим покинуть все верхние зоны клуба и перейти в зону спортклуба. Внимание, энергия на верхние этажи перестанет поступать через семь минут».

– Побежали скорее к ВоПШе5, – встревожилась Рита, выбираясь из капсулы и быстро собирая вещи, брошенные на скамье у бассейна.

– Может, мне просто остаться здесь и не ходить никуда, – отозвался Алекс, нарочно неторопливо натягивая брюки поверх мокрых плавок и невольно морщась. Идти переодеваться все равно уже не было времени, а раздеваться перед Ритой теперь было как-то нелепо и неловко.

Браслет коммуникатора опять неприятно застучал по запястью. Алекс дотронулся до дисплея.

– Бабушка приехала.

– Твои родные хотят поддержать тебя, – бодро сказала Рита, отворачиваясь и стягивая мокрый лифчик.

– Ты замерзнешь, – некстати проговорил он, глядя на ее белые хрупкие лопатки и маленькую родинку между ними. – Возьми мой свитер.

– А ты? – обернулась она, краснея и прикрывая грудь футболкой.

Он бросил ей свитер, рассчитывая, что она нечаянно опустит руки. Но она хитро сощурилась, заметив его взгляд, ловко подхватила свитер одной рукой и снова отвернулась.

– Я не замерз совсем, – соврал Алекс.

Он наблюдал, как Рита заматывает мокрые длинные волосы в пучок и ловко стягивает их узлом.

– Побежали? – она легким пружинистым движением встала с низкой скамьи, накинула его свитер на плечи и сделала несколько шагов к выходу.

Алекс физически ощущал, какими вялыми и медлительными были его движения по сравнению с Ритиными. Она тоже заметила это.

– Алекс, еще ничего не известно, – сказала она ободряюще. – Если бы все было так просто, то и ПИТ не нужен, тебя отправили бы в Хаос6 и все.

Он не ответил.

Прощались у ВоПШи. Рита дотянулась и нежно пригладила тот самый непослушный русый вихор, с которым она все время боролась. Теперь он потяжелел от воды и не съезжал на лоб, а задиристо топорщился, несмотря на все Ритины старания.

– Алекс, знаешь, я завидую тебе! У тебя есть шанс уже завтра перевернуть свою жизнь, окунуться в другой мир.

Алекс резко дернулся, уворачиваясь от ее руки.

– Вернее, завтра у меня есть риск быть выброшенным из Системы без права переписки. Буду ждать тебя в Хаосе, если уж ты так завидуешь мне.

– Это жестоко, Алекс! – отозвалась она. Ее глаза блеснули от подступивших слез. – Ты же знаешь, что я не смогу оставить сейчас родителей. Нельзя подвести папу, его просто снимут с должности.

По лицу Алекса проскользнула презрительная усмешка. Мгновение, но Рита заметила и сразу же поняла это выражение.

– Вот видишь, выходит, тесты действительно не врут! Ты ненавидишь Систему, но почему-то хочешь остаться в ней. Зачем? Вернее, понятно, что тебе так проще, быть героем в глазах одноклассников и при этом сохранять комфортную жизнь.

– Спасибо за детальный анализ моей личности, – холодно парировал Алекс и первый быстро вошел в «поток».

– Просто признай, что ты трусишь, вот и все! – крикнула Рита.

Алекс опустил подбородок, словно боксер в защитной стойке. Она осталась стоять на площадке.

– Ты идешь? – нетерпеливо бросил он. Она обиженно отвернулась.

– Вниз! – крикнул он, и пол стремительно скользнул в зеленоватое море света внизу.

Через мгновение Алекс уже сожалел, что не дождался Риты. Глупо было вот так ссориться в последний день.

Глава 2. До того, как… История Алекса. Семья

Привычная тишина квартиры нарушалась странным однообразным звуком. Алекс узнал скрип дедовского кресла-качалки. Этот звук всегда казался каким-то непричесанным и резким на фоне мелодичных и шуршащих звуков «Уютного мира»7.

В кресло мог сесть каждый из них, мать никогда не выставляла никаких запретов по этому поводу. Но почему-то спокойно и уверенно садилась в него только бабушка.

Мать молча кивнула Алексу, указав глазами в глубину коридора. Алекс вошел в комнату, когда-то бывшую дедовским кабинетом. Давно же он сюда не захаживал.

– Бабушка, здравствуй!

Они не виделись пять лет. С тех пор, как ушел в Хаос Макс, старший брат Алекса. Алла Сергеевна, казалось, еще больше усохла и сморщилась. Но спина ее по-прежнему оставалась идеально прямой, а подбородок приподнимался ровно на столько, чтобы у любого стоящего рядом появлялось ощущение значимости и величия происходящего.

– Ну здравствуй-здравствуй, – сухо и строго приветствовала она Алекса, поднимаясь с кресла и разглядывая внука.

«Для законченности образа не достает пенсне», – подумал Алекс.

Он неловко склонился, чтобы обнять старушку. Алла Сергеевна захватила его где-то в районе талии и теперь ласково похлопывала по спине в том месте, где в будущем его может скрутить радикулит.

«Пахнет она совсем как тогда, в детстве», – подумал Алекс, уткнувшись носом в седой пучок на бабушкиной макушке. – «Чем-то возвышенно далеким, неземным, немного терпким. Интересно, будет ли плохим тоном спросить потом, что это за духи? Наверное, древние какие-нибудь». И он невольно усмехнулся своим мыслям.

– Ишь ты какой вымахал, весь в деда! Ну просто вылитый Демиург! И рост, и повадки.

– Ну какие повадки, Алла Сергеевна, – сухо сказала Лидия Михайловна, мать Алекса. Она заметила ухмылку и строго взглянула на него. – Вы же не видели его уже давно.

– В деда ты значит у нас, – торжественно повторила бабушка, игнорируя замечание. – Ну рада – рада видеть тебя. Садись-ка, давай поговорим.

Алекс обреченно уселся на скрипучий деревянный стул рядом с громоздким дедовским столом. Зеленая кожаная вставка на столешнице была слегка потерта по краям и заботливо накрыта прозрачным листом металлопластика, прям как экспонат в музее. Впрочем, эта комната и была своеобразным домашним музеем деда, Дмитрия Алексеевича Деброша (известного во всем мире как Демиург), того самого «гениального», как уверяли историки, профессора, предложившего систему ПИТ и «спасшего человечество от самоистребления»8.

Алла Сергеевна тоже подошла к столу и задумчиво провела тонкими пальцами по пожелтевшему фарфоровому абажуру большой настольной лампы. «Тоже еще тот раритет. Где теперь найдешь такую?» – отметил про себя Алекс. Бабушка украдкой взглянула на пальцы, как будто проверяла, есть ли пыль на лампе. Вечная причина прежних раздоров между ней и матерью. Но с тех пор, как она уехала, мать раз в неделю старательно протирала все поверхности в кабинете деда, благо, в другой части квартиры все уже радикально изменилось и не требовало особого ухода.

– Итак, мать говорит, ты решил сдаться и отправиться в Хаос?

– Бабушка, я не собираюсь сдаваться, но есть высокая вероятность, что ПИТ я не пройду. И это уже третий раз, так что никаких дополнительных тестов точно назначать не будут, ты и сама знаешь.

– Я сто раз рассказывала тебе, как сдавать тесты, тут большого ума не надо, – тут же накинулась на него мать.

Алекс по опыту знал, что лучше не продолжать этот разговор, если не хочешь нарваться на скандал.

– Мам, – сказал он, не слишком умело переводя тему. – Мне показалось, или действительно пахло печеньем, когда я вошел?

Бабушка понимающе улыбнулась, хитро сощурив глаза. Мать тут же засуетилась.

– Ах, господи, я и правда забыла совсем! Пойдемте-ка чаю выпьем, – и она первая быстро вышла из комнаты.

– Так ты морально готов к переменам, как я поняла? –спросила Алла Сергеевна. Темно-серые глаза в сеточке морщин внимательно смотрели прямо в глаза внуку.

И он неожиданно для себя решился на откровенный разговор.

– Нет, ба, я совсем не готов! Меня тошнит от мысли, что придется выживать среди недоумков и преступников вместо того, чтобы продолжить учебу в университете. Это несправедливо! Не думаю, что мой дед хотел именно этого, когда выдвигал свои идеи.

На последних словах голос его предательски дрогнул.

– Понятно, – откликнулась бабушка, растягивая «я», так что слово прозвучало с издевкой. – Значит ты во всем винишь деда и считаешь, что в Хаосе тебя ждут тупицы и головорезы?

Она сделала внушительную паузу и вздернула подбородок.

– Что ж, ты будешь удивлен…

У Алекса вдруг вспыхнула абсурдная надежда, что бабушка приехала не просто так не для того, чтобы уронить слезу сочувствия на его плечо. Возможно, она что-то знает и хочет помочь ему. Может быть у нее остались связи в министерстве?

– Что ты хочешь этим сказать, ба? – заинтересованно спросил он.

– Ну, где вы там? – раздался нетерпеливый голос матери. – Я уже накрыла, идемте к столу!

Алла Сергеевна смерила внука оценивающим взглядом и неопределенно пожала плечами, давая понять, что все уже сказала и теперь его дело пораскинуть мозгами. Затем она еще раз, как будто, напоследок, оглядела комнату, обошла стул, на котором сидел Алекс, и вышла.

Алекс, раздумывая над словами бабушки, потащился следом.

Лидия Михайловна широким жестом пригласила их за стол. Это была вторая достопримечательность дома, семейная реликвия, оставшаяся со времен деда. Круглый стол в детстве казался Алексу огромным. Они с Максом устраивали под ним свой собственный дом, скрываясь от взглядов взрослых за свисающей чуть не до самого пола бахромой яркой цветастой скатерти. Под стол они утаскивали толстые отцовские книги, в основном, словари и энциклопедии, делали из них сидения и свой собственный стол, где на салфетках были разложено пахнущее корицей и ванилью только что испеченное бабушкой круглое печенье. Отец, шутливо ругаясь, приподнимал тяжелый угол скатерти, заглядывал в их темное укрытие и на ощупь или по весу старался отыскать нужный ему книжный кирпич. Временами его пальцы прихватывали и кого-то из детей. Они визжали и молотили пятками и локтями, раскидывая только что обустроенное жилище.

Сейчас стол был покрыт все той же памятной скатертью. Он не выглядел таким безгранично огромным, как когда-то в детстве, но все-таки отличался от всех предметов в общей зоне своей фундаментальностью.

– Садимся, как всегда? – оживилась бабушка, явно с удовольствием похлопывая ладонью по толстой столешнице.

– Конечно! Я и чашки уже расставила, – улыбнулась Лидия Михайловна, кутаясь в домашнюю серую шаль, хотя дома было тепло.

Странная традиция сохранять свои места за столом вызывала, порой, удивление у гостей, но соблюдалась домашними неукоснительно.

Согласно ей, Алекс сидел по левую руку от матери, но через два невидимых никому места, которые нельзя было занимать. Приходилось привставать, чтобы дотянуться до общей тарелки или солонки, если они находились ближе к матери или по центру.

Места рядом с матерью принадлежали отцу и Максу, и они давно уже пустовали. По правую руку было место деда, за ним – бабушки и, наконец, несколько гостевых. О деде все разговаривали вполголоса, как говорят о безвременно ушедшем, хотя бабушка была уверена, что он жив и выполняет какое-то секретное задание то ли в Системе, то ли в Хаосе. Но для Алекса и Макса он был далеким великим предком, давно ушедшим из мира живых настоящих людей.

Алекс и Алла Сергеевна торжественно расселись по своим местам. Бабушка пробурчала что-то по поводу ненадежности современной мебели.

Направленные воздушные потоки создавали возможность для любой конфигурации сидений с настраиваемой упругостью и правильной формой для поддержки спины. Но Алла Сергеевна вряд ли решилась бы облокотиться на невидимую спинку.

– Да уж, надежность и новые технологии – это вещи несовместимые, – поддержала разговор Лидия Михайловна. – Помнишь, Алекс, у нас как-то отключили электричество, так что мы остались на несколько часов посреди голых стен, даже присесть было негде!

Алла Сергеевна невольно заерзала на сидении, словно проверяя его прочность.

– Подсветку мы сделали специально, хоть какая-то видимость уюта, – сказала Лидия Михайловна, обращая внимание гостьи на новинки интерьера.

Потоковые сидения вокруг стола были подсвечены таинственным синевато-желтым светом, чудесно сочетающимся с голографией «Впечатлений» Моне на стене. Алекс отметил про себя, что мать перенесла одну из стен, увеличив пространство возле кухонной зоны.

– Ах, как же я люблю Моне и настоящий фарфор, – восторженно выдохнула бабушка, лаская рукой старинные фарфоровые чашки, расписанные тонкими золотыми завитушками.

Лидия Михайловна довольно кивнула.

– Да, теперь фарфора хорошего не сыщешь, а если и есть, то нам не по карману. Помните, Демиург уверял, что этот сервиз достался ему от бабушки, которая жила в Москве.

– Конечно, помню! И это правда старинный сервис! Какая ты молодец, что сохранила его, – отозвалась Алла Сергеевна, кивком останавливая Алекса, который наполнял ее чашку зеленоватой с тонким ароматом жидкостью. Специально для бабушки был заварен зеленый чай по ее вкусу.

– Мам, и печенье пахнет невероятно круто! – Алекс сказал это специально, чтобы добавить матери удовольствия и обратить внимание бабушки на лакомства у нее на блюдце.

– Да, домашнее печенье – это тоже редкость по нынешним временам. Ты просто умница, что продолжаешь нашу традицию, – согласно кивнула Алла Сергеевна, аккуратно надкусывая румяный рассыпчатый кружок. – Я-то не пеку теперь, некому, – добавила она.

– Мы как-то пробовали заказать в «Кейкс энд Свитс», но они ужасно переслащивают и мед, кажется, не добавляют, только аромат. Совсем нет такого вкуса, – отозвалась Лидия Михайловна.

Все согласно кивнули и некоторое время молчали, наслаждаясь чаем.

Алекс с удовольствием жевал печенье и думал, что Рита тоже когда-то пробовала его, но совсем не впечатлилась. «Воспитана на «Кейкс энд Свитс», дитя Системы», – с сарказмом подумал он. Хотя может быть, дело вовсе не во вкусе. Печенье было для него гораздо большим, чем просто домашней выпечкой. Оно пробуждало воспоминание о детстве, о счастливой жизни большой дружной семьи. До того, как ушел отец.

После его ухода их жизнь изменилась. Хаос, который никто не принимал во внимание, как будто приблизился и заявил о своих правах. Но до того, как ушел и Макс, они еще чувствовали себя в относительной безопасности, цепляясь за образ семейного очага и ощущение надежности, которое давала отлаженная жизнь.

Алекс мысленно вернулся в то безмятежное время, когда вся семья еще собиралась за общим столом. Он с удовольствием расслабился, погрузившись в воспоминания, благо компания бабушки и мамы этому способствовала. Такого душевного семейного вечера у них не было уже давно. Две родные ему женщины наслаждались воспоминаниями о прошлом, старательно обходя острые темы, возвращая друг другу, пусть и призрачное, былое ощущение безопасности. Только поблескивающая время от времени тревожным маячком мысль про завтрашний день мучила Алекса и не давала в полной мере насладиться расслабленной и душевной атмосферой семейного чаепития.