Не верь, не верь поэту, дева… (сборник)
Федор Иванович Тютчев
Не верь, не верь поэту, дева...
Блажен, кто посетил сей мир
Ф. И. Тютчев.
Портрет маслом работы неизвестного художника.
Начало 1820-х годов.
О Тютчеве не спорят; кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии.
И. С. Тургенев.Из письма к А. А. ФетуК ОДЕ ПУШКИНА НА ВОЛЬНОСТЬ
Огнем свободы пламенеяИ заглушая звук цепей,Проснулся в лире дух Алцея —И рабства пыль слетела с ней.От лиры искры побежалиИ вседробящею струей,Как пламень Божий, ниспадалиНа чела бледные царей.Счастлив, кто гласом твердым, смелым,Забыв их сан, забыв их трон,Вещать тиранам закоснелымСвятые истины рожден!И ты великим сим уделом,О муз питомец, награжден!Воспой и силой сладкогласьяРазнежь, растрогай, превратиДрузей холодных самовластьяВ друзей добра и красоты!Но граждан не смущай покоюИ блеска не мрачи венца,Певец! Под царскою парчоюСвоей волшебною струноюСмягчай, а не тревожь сердца!Ноябрь (?) 1820Москва
Овстуг – родовое имение Тютчевых. Вид из окна.
Рисунок сделан с натуры другом Тютчева поэтом Яковом Полонским.
С ЧУЖОЙ СТОРОНЫ (Из Гейне)
На севере мрачном, на дикой скалеКедр одинокий под снегом белеет,И сладко заснул он в инистой мгле,И сон его вьюга лелеет.Про юную пальму все снится ему,Что в дальных пределах Востока,Под пламенным небом, на знойном холмуСтоит и цветет, одинока…Не ранее апреля 1823–1824МюнхенВ АЛЬБОМ ДРУЗЬЯМ (Из Байрона)
Как медлит путника вниманьеНа хладных камнях гробовых,Так привлечет друзей моихРуки знакомой начертанье!..Чрез много, много лет оноНапомнит им о прежнем друге:«Его уж нету в нашем круге;Но сердце здесь погребено!..»Не позднее середины 1826ПЕСНЯ (Из Шекспира)
Заревел голодный лев,И на месяц волк завыл;День с трудом преодолев,Бедный пахарь опочил.Угли гаснут на костре,Дико филин прокричалИ больному на одреСкорый саван провещал.Все кладбища, сей порой,Из зияющих гробов,В сумрак месяца сыройВысылают мертвецов!..Конец 20-х, начало 30-х гг.К H.
Твой милый взор, невинной страсти полный,Златой рассвет небесных чувств твоихНе мог – увы! – умилостивить их —Он служит им укорою безмолвной.Сии сердца, в которых правды нет,Они, о друг, бегут, как приговора,Твоей любви младенческого взора,Он страшен им, как память детских лет.Но для меня сей взор благодеянье;Как жизни ключ, в душевной глубинеТвой взор живет и будет жить во мне:Он нужен ей, как небо и дыханье.Таков горе духов блаженных свет,Лишь в небесах сияет он, небесный;В ночи греха, на дне ужасной бездны,Сей чистый огнь, как пламень адский, жжет.23 ноября 1824ПРОБЛЕСК
Слыхал ли в сумраке глубокомВоздушной арфы легкий звон,Когда полуночь, ненароком,Дремавших струн встревожит сон?..То потрясающие звуки,То замирающие вдруг…Как бы последний ропот муки,В них отозвавшися, потух!Дыханье каждое ЗефираВзрывает скорбь в ее струнах…Ты скажешь: ангельская лираГрустит, в пыли, по небесах!О, как тогда с земного кругаДушой к бессмертному летим!Минувшее, как призрак друга,Прижать к груди своей хотим.Как верим верою живою,Как сердцу радостно, светло!Как бы эфирною струеюПо жилам небо протекло!Но ах, не нам его судили;Мы в небе скоро устаем, —И не дано ничтожной пылиДышать божественным огнем.Едва усилием минутнымПрервем на час волшебный сон,И взором трепетным и смутным,Привстав, окинем небосклон, —И отягченною главою,Одним лучом ослеплены,Вновь упадаем не к покою,Но в утомительные сны.Не позднее осени 1825Осенью 1825 года Тютчев наконец-то получил законный отпуск. Роковой декабрь застал его в Москве. В городском родительском доме. В июле 1826-го были повешены зачинщики «возмущения», а в августе Федор Иванович написал свой знаменитый политический памфлет «14-ое декабря 1825».
Взгляд Тютчева и на само декабрьское восстание, и на декабристов резко отличается от типично либерального, однако и с консервативной точкой зрения не совпадает: он осуждает декабристов не за то, что осмелились поднять меч на помазанника Божия, то бишь царя, а за то, что они, «жертвы безрассудной и недозрелой мысли», не сообразили: ни кровь, пролитая за святое дело, ни жар их любви к несчастной отчизне не смогут растопить «вековую громаду льдов» – русский «вечный полюс» общественного холода[1].
14-ОЕ ДЕКАБРЯ 1825
Вас развратило Самовластье,И меч его вас поразил, —И в неподкупном беспристрастьеСей приговор Закон скрепил.Народ, чуждаясь вероломства,Поносит ваши имена —И ваша память от потомства,Как труп в земле, схоронена.О жертвы мысли безрассудной,Вы уповали, может быть,Что станет вашей крови скудной,Чтоб вечный полюс растопить!Едва, дымясь, она сверкнулаНа вековой громаде льдов,Зима железная дохнула —И не осталось и следов.Не ранее августа 1826Парные портреты братьев Тютчевых были заказаны родителями неизвестному, видимо, крепостному, художнику осенью 1825 года, когда младший сын после трехлетней разлуки приехал наконец в отпуск и оба брата вновь оказались вместе, под крышей отчего дома.
Братья Тютчевы, несмотря на то, что трудно сыскать двух столь разительно непохожих людей, были невероятно дружны с самого раннего детства, благо разница в возрасте была незначительной. Николай Иванович, пошедший и характером, и внешностью в отца, – практичный, добрый, легкий в быту, относился к семье Федора как если бы это была его собственная семья. Основательный, крайне ответственный, он порой выходил из себя, в сердцах называя брата пустейшим человеком, но быстро успокаивался и снова тянул семейную лямку. К нему, а не к мужу обращались в случае той или иной неотложной хозяйственной нужды и жены Федора Ивановича. Николай Иванович никогда не отказывал невесткам в помощи.
Братья Тютчевы: Николай (вверху) и Федор.
Парные портреты работы неизвестного художника.
Н. И. Тютчев.
Портрет работы неизвестного художника. <Москва, сентябрь – ноябрь 1825 г.>
Ф. И. Тютчев.
Портрет работы неизвестного художника. <1825 г.>
CACHE-CACHE[2]
Вот арфа ее в обычайном углу,Гвоздики и розы стоят у окна,Полуденный луч задремал на полу:Условное время! Но где же она?О, кто мне поможет шалунью сыскать,Где, где приютилась сильфида моя?Волшебную близость, как бы благодать,Разлитую в воздухе, чувствую я.Гвоздики недаром лукаво глядят,Недаром, о розы, на ваших листахЖарчее румянец, свежей аромат:Я понял, кто скрылся, зарылся в цветах!Не арфы ль твоей мне послышался звон?В струнах ли мечтаешь укрыться златых?Металл содрогнулся, тобой оживлен,И сладостный трепет еще не затих.Как пляшут пылинки в полдневных лучах,Как искры живые в родимом огне!Видал я сей пламень в знакомых очах,Его упоенье известно и мне.Влетел мотылек, и с цветка на другой,Притворно-беспечный, он начал порхать.О, полно кружиться, мой гость дорогой!Могу ли, воздушный, тебя не узнать?Не позднее 1828
Элеонора Ф. Тютчева, первая жена поэта.
Портрет работы неизвестного художника.
Мюнхен, середина 1820-х годов.
Дочери Тютчева от первого брака. Слева направо: Анна, Дарья, Екатерина.
Рисунок А. Саломе. Мюнхен, 1843 г.
ВЕСЕННЯЯ ГРОЗА
Люблю грозу в начале мая,Когда весенний, первый гром,Как бы резвяся и играя,Грохочет в небе голубом.Гремят раскаты молодые,Вот дождик брызнул, пыль летит,Повисли перлы дождевые,И солнце нити золотит.С горы бежит поток проворный,В лесу не молкнет птичий гам,И гам лесной и шум нагорный —Все вторит весело громам.Ты скажешь: ветреная Геба,Кормя Зевесова орла,Громокипящий кубок с неба,Смеясь, на землю пролила.Не позднее 1828ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР
Уж солнца раскаленный шарС главы своей земля скатила,И мирный вечера пожарВолна морская поглотила.Уж звезды светлые взошлиИ тяготеющий над намиНебесный свод приподнялиСвоими влажными главами.Река воздушная полнейТечет меж небом и землею,Грудь дышит легче и вольней,Освобожденная от зною.И сладкий трепет, как струя,По жилам пробежал природы,Как бы горячих ног еяКоснулись ключевые воды.Не позднее 1828ВИДЕНИЕ
Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,И в оный час явлений и чудесЖивая колесница мирозданьяОткрыто катится в святилище небес.Тогда густеет ночь, как хаос на водах,Беспамятство, как Атлас, давит сушу;Лишь Музы девственную душуВ пророческих тревожат боги снах!1828 – не позднее первой половины 1829БЕССОННИЦА
Часов однообразный бой,Томительная ночи повесть!Язык для всех равно чужойИ внятный каждому, как совесть!Кто без тоски внимал из нас,Среди всемирного молчанья,Глухие времени стенанья,Пророчески-прощальный глас?Нам мнится: мир осиротелыйНеотразимый Рок настиг —И мы, в борьбе, природой целойПокинуты на нас самих;И наша жизнь стоит пред нами,Как призрак, на краю земли,И с нашим веком и друзьямиБледнеет в сумрачной дали;И новое, младое племяМеж тем на солнце расцвело,А нас, друзья, и наше времяДавно забвеньем занесло!Лишь изредка, обряд печальныйСвершая в полуночный час,Металла голос погребальныйПорой оплакивает нас!Не позднее 1829УТРО В ГОРАХ
Лазурь небесная смеется,Ночной омытая грозой,И между гор росисто вьетсяДолина светлой полосой.Лишь высших гор до половиныТуманы покрывают скат,Как бы воздушные руиныВолшебством созданных палат.Не позднее 1829Зальцбург (?)СНЕЖНЫЕ ГОРЫ
Уже полдневная пораПалит отвесными лучами, —И задымилася гораС своими черными лесами.Внизу, как зеркало стальное,Синеют озера струи,И с камней, блещущих на зное,В родную глубь спешат ручьи.И между тем как полусонныйНаш дольний мир, лишенный сил,Проникнут негой благовонной,Во мгле полуденной почил, —Гор́е, как божества родные,Над издыхающей землейИграют выси ледяныеС лазурью неба огневой.Не позднее 1829ЗальцбургК N.N.
Ты любишь, ты притворствовать умеешь, —Когда в толпе, украдкой от людей,Моя нога касается твоей —Ты мне ответ даешь – и не краснеешь!Все тот же вид рассеянный, бездушный,Движенье персей, взор, улыбка та ж…Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,Любуется твоей красой послушной.Благодаря и людям и судьбе,Ты тайным радостям узнала цену,Узнала свет: он ставит нам в изменуВсе радости… Измена льстит тебе.Стыдливости румянец невозвратный,Он улетел с твоих младых ланит —Так с юных роз Авроры луч бежитС их чистою душою ароматной.Но так и быть! в палящий летний знойЛестней для чувств, приманчивей для взглядаСмотреть, в тени, как в кисти виноградаСверкает кровь сквозь зелени густой.Не позднее 1829ПОСЛЕДНИЙ КАТАКЛИЗМ
Когда пробьет последний час природы,Состав частей разрушится земных:Все зримое опять покроют воды,И Божий лик изобразится в них!Не позднее 1829«Еще шумел веселый день…»
Еще шумел веселый день,Толпами улица блистала,И облаков вечерних теньПо светлым кровлям пролетала.И доносилися поройВсе звуки жизни благодатной —И все в один сливалось строй,Стозвучный, шумный и невнятный.Весенней негой утомлен,Я впал в невольное забвенье;Не знаю, долог ли был сон,Но странно было пробужденье…Затих повсюду шум и гам,И воцарилося молчанье —Ходили тени по стенамИ полусонное мерцанье…Украдкою в мое окноГлядело бледное светило,И мне казалось, что оноМою дремоту сторожило.И мне казалось, что меняКакой-то миротворный генийИз пышно-золотого дняУвлек, незримый, в царство теней.Не позднее 1829ВЕЧЕР
Как тихо веет над долинойДалекий колокольный звон,Как шорох стаи журавлиной,И в шуме листьев замер он.Как море вешнее в разливе,Светлея, не колыхнет день, —И торопливей, молчаливейЛожится по долине тень.Не позднее 1829ПОЛДЕНЬ
Лениво дышит полдень мглистый,Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Текст, набранный курсивом, принадлежит составителю.
2
Игра в прятки (франц.). – Ред.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книгиВсего 10 форматов