Паолина ищет питомца

Приклеенная

– Па-о-лина! – голос папы донёсся откуда-то из коридора. – Пора вставать!

«Ну уж нет», – подумала Паолина.

Она быстро покосилась на дверь и зажмурила глаза так сильно, как если бы пыталась скрепить веки воображаемым клеем.

Может, и не звал её никто – просто показалось.

– Паолиночка? – папин голос звучал всё ближе. – Ты ещё спишь?

Паолина застонала. Убеждать себя в том, что папин голос ей только мерещится, было бесполезно.

– Ой, – пропищала ярко-жёлтая птичка Лили. Она сидела на подушке почти вплотную к правому уху Паолины, сжавшись в комочек: – Он же сейчас войдёт!

– И начнёт тебя щекотать, – промурчал серый плюшевый кот Кнутфеликс.

Кнутфеликс в обнимку с Шарли-Шлаппо, коричневым игрушечным зайцем, примостился под боком у Паолины.

– Ты будешь хохотать до колик в животике, – прошептала кудрявая овечка Вильма и поплотнее прижалась к Паолининой щеке.

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл папа.

– Паолина? – позвал он. – С тобой всё хорошо?

– Нет, – ответил за неё енот Тимитом. – Она ничего не слышит.

– Ну и дела, – покачал головой папа. – Тогда мне, пожалуй, придётся немного её пощекотать.

– Не-е-ет! – взвизгнула кудрявая овечка Вильма. – Она же будет хохотать до колик!

– И тогда уж точно ничего не услышит, – проворчал Кнутфеликс. – Совсем-совсем.

– Хм, – задумался папа. – И что же нам делать?

Воображаемый клей соединил веки Паолины крепко-накрепко, но слух и фантазия остались при ней: она легко представила, как папа задумчиво чешет подбородок.

– Быть может, моя Паолина заболела? – продолжил размышлять вслух папа.

Он осторожно пощупал лоб дочери.

– Температуры точно нет.

– Зато болит горло, – пожаловался Кнутфеликс.

– И мурашки по всему телу, – пропищала Лили.

– Даже на попе, – наябедничал Тимитом.

Паолина хмыкнула.

Хи-хи-хи! Тимитому почти удалось её рассмешить, но, к счастью, папа не усомнился в серьёзности положения.

– О боже, боюсь, Паолина заболела смешинкой, – испуганно заявил он. – Это ужасно опасно, ведь смешинка может перерасти в настоящее хихиканье, которое нередко заканчивается ужасающим приступом смеха!

– И тогда Паолине точно несдобровать, – с ужасом добавила кудрявая овечка Вильма.

Папа упёр руки в боки, скривил рот и покачал головой.

– Мы не можем рисковать, – сказал он, – нам нужно срочно прекратить смеяться и завести серьёзный разговор.

– А кому с кем? – уточнил Кнутфеликс. – Нас тут много!

– Ну да, – задумался папа. – Я готов поговорить с любым из вас, лишь бы выяснить, почему Паолина сегодня не хочет вставать.

– Думаю, она приклеилась к матрасу, – сказал Тимитом.

Паолина слегка приоткрыла один глаз и успела заметить, что папа нахмурился.

– Что ж, тогда мне придётся попросить нашу соседку госпожу Рёзель, чтобы она помогла мне отнести Паолину в школу вместе с матрасом, – ответил папа и развернулся к двери.

– Не надо, пожалуйста! – вырвалось у Паолины.

Вообще-то это прокричал Шарли-Шлаппо. Просто он ненадолго одолжил голос у Паолины.

– А почему нельзя попросить маму? – пробурчал Кнутфеликс.

– Потому что мама уже на работе, – сказал папа. – Она сегодня уехала рано утром.

– Но госпожа Рёзель такая ворчунья! – простонала Вильма. – К тому же Паолина не против остаться дома вместе с матрасом.

Папа не смог бы вздохнуть тяжелее, даже приди ему в голову забросить на плечи целый автомобиль и отнести его в подвал вниз по лестнице.

– Ну хорошо, – наконец решил он. – Паолина останется дома. Быть может, тогда матрас разжалобится и всё-таки её отпустит.

– А как же школа? – пропищала Лили.

– Будет работать по расписанию, – ответил папа. – Но, конечно, без Паолины.

– Хорошо, – протянула Вильма.

Её голос прозвучал довольно.

– Правда, Паолине так нравится ходить в школу, – с сожалением произнёс папа.

– Вовсе нет, – пропищала Лили.

– В школе совсем неинтересно, – заявил Шарли-Шлаппо. – И там все ведут себя нечестно.

– А нередко ещё и глупо, – добавила кудрявая овечка Вильма.

Лишь Паолина сохраняла молчание, продолжая лежать неподвижно и периодически сладко позёвывая.

– Ох-ох-ох, – сказал папа. – А вот это новости! И кто же в школе ведёт себя глупо? Думаю, мне стоит прогуляться к Бену и посмотреть, не приклеился ли он тоже к кровати.

– Он точно не приклеился, – так быстро вырвалось у Паолины, что лишь два последних слова прозвучали по-тимитомски.

Папа удивлённо приподнял брови.

– И откуда такая уверенность?

– Потому что Бен теперь дружит с Лукасом, он с ним хомячком поделился, – взволнованно проблеяла Вильма и гордо выгнула спинку, как настоящая овечка.

– Чьим хомячком? – изумился папа.

– Да Лукаса же! – воскликнул Шарли- Шлаппо.

– О боже, – воскликнул папа и прикрыл лицо рукой. – Надеюсь, в процессе они не додумались разделить хомячка пополам?!

– Не додумались, – буркнул Кнутфеликс.

– Но они всё равно поступили плохо, – сказал Тимитом.

– И госпожа Бреннер – тоже, – пропищала Лили тоненьким птичьим голоском.

– Ничего не понимаю, – вздохнул папа. Он осторожно сел на край кровати рядом с Паолиной и нежно погладил её по руке кончиками пальцев. – Я думал, госпожа Бреннер – самая милая учительница на свете.

– Вот уж нет, – проворчал Тимитом.

На этом выдержка у Паолины кончилась – слёзы хлынули гладом.

– Лучше вставай, – всхлипнула она и ударила папу по руке. – А то тоже приклеишься к матрасу.

– Не переживай, – сказал папа. Он снял тапочки, забрался к Паолине под одеяло и крепко её обнял. – Мы приклеимся вместе, – добавил он решительным и по-медвежьи густым голосом. – И вместе разберёмся с делом о поделённом хомячке. Обещаю!

Проблема с хомячком

– Всё не так просто, – сказал папа, хорошенько приклеившись к матрасу в обнимку с Паолиной и выслушав её рассказ. – Над этим делом стоит хорошенько подумать.

– Что тут думать? – возразила Паолина, смахивая последнюю слезинку из уголка глаза. – Всё совершенно однозначно!

– Всё равно, – ответил папа. – Сначала нужно обсудить это с мамой и всем вместе принять решение.

– Но так нельзя, – прокричала Паолина. – Мама на работе и вернётся только после обеда, когда будет уже слишком поздно!

В таком возмущённом состоянии клейкость матраса была Паолине нипочём: она принялась прыгать на нём, словно на батуте – того и гляди взлетит над папой и спланирует на ковёр.

– Ох, что ты, – воскликнул папа. – У нас ещё полно времени! Пара дней ничего не решат.

Он взъерошил Паолине волосы, поцеловал её в нос и сел на кровати.

– А сейчас поспешим! – сказал он. – Тогда мы, возможно, ещё успеем ко второму уроку.

– Но я же сегодня не иду в школу, – проворчала Паолина.

Как она пойдёт без хомячка, кролика или собаки?

Неужели папа этого так и не понял?

Она же ему всё-всё объяснила!

Ведь сегодня у них вместо обычных уроков проводился день домашних животных. И поэтому все дети из первого «Б», у которых были домашние животные, могли принести их с собой в школу.

– Кошек, крокодилов и верблюдов, так и быть, оставьте дома, – сказала Надя Бреннер, их классная руководительница.

Она, конечно, шутила. Кто станет держать дома верблюда или крокодила? Они живут только в зоопарках, а лучше всего в дикой природе.

Запрет на кошек объяснялся просто: кошки – известные хищники, а в классе непременно будут хомячки, мыши, кролики и птички.

– Ты можешь поухаживать за зверьком Катеньки, – предложила она Мии, обладательнице кошки по имени Молли, госпожа Бреннер.

Катенька и Мия были подружками. А ещё у Катеньки была морская свинка – а их Мия любила не меньше, чем кошек.

Так что в этом никаких сложностей не было.

Сложности были у Паолины с Беном – у них одних во всём классе не было домашних животных. Когда этот факт обнаружился, Лукас тут же вскочил и прокричал на весь класс, что может поделиться с Беном своим хомяком.

– Это очень мило с твоей стороны, – заверила его госпожа Бреннер. – Но в следующий раз говори, пожалуйста, потише.

Конечно, Паолина тоже хотела в команду к Лукасу.

Ведь Бен был её самым-самым-самым лучшим другом, да и хомячки её вполне устраивали. Она же всё равно сидела с мальчиками за одной партой!

Практично и логично – не так ли?

Но госпожа Бреннер эту идею не поддержала.

– В классе будет ещё за кем поухаживать. Трое человек – не многовато ли внимания для одного хомячка? – улыбнулась она. – Может быть, присоединишься к Фриде и её черепашке?

«Нет!» – подумала Паолина и как можно быстрее опустила голову, чтобы учительница не заметила, как от гнева у неё заблестели глаза.

Девочка уже почти два месяца ходила в школу, но за всё это время ни словечком не обменялась с Фридой. И вообще, черепашки ужасно противные.

Скучные. Медленные. И безо всякой шёрстки.

Да даже глупые рыбки и то были бы лучше. Или лягушки.

– Но Бен мой самый лучший друг, – пробормотала Паолина.

«Самый-самый» она намеренно опустила. Не хватало ещё всем узнать, как сильно ей нравится Бен. Это только её дело – и, может быть, ещё Бена. Но только может быть!

– Тили-тили-тесто жених и невеста! – воскликнул Фредерик, и половина класса сразу же захихикала.

Обо всём этом Паолина рассказала папе. Он, как всегда, внимательно её выслушал и однозначно всё прекрасно понял. И поэтому в голове Паолины никак не укладывалось, зачем им нужно ещё раз всё обсуждать с мамой.

Ведь всё яснее ясного – ей срочно нужен собственный хомячок!

В зоомагазинах полным-полно грызунов. Папе нужно всего лишь быстро купить одного – ну и ещё клетку и немного корма, – и это сразу решит все проблемы!

Паолина и Бен могли бы вместе ухаживать за её хомячком, а Лукас пусть возится со своим.

И Фриде вряд ли так уж нужна компания Паолины. Она всё равно ведёт себя так, будто ей больше нравится быть одной.

Но, к сожалению, папа считал иначе.

Прежде чем сломя голову бежать покупать хомячка, стоило обсудить это с мамой и госпожой Бреннер.

Пусть Паолина не сомневается – в конце концов всё снова будет хорошо. Как и всегда.

Глупости!

Можно подумать, что из-за покупки хомячка случится стихийное бедствие!

Этим утром размякшие мюсли были совсем невкусными.

Паолина грустно водила ложкой по тарелке туда-сюда.

– Может, тебе лучше налить какао? – спросил папа.

– Нет, – проворчал Кнутфеликс, который сидел на мамином стуле и мрачно смотрел по сторонам.

Ему ужасно не нравилось, когда Паолина грустила, или сердилась, или отчаивалась, или – вот как сейчас! – чувствовала всё и сразу.

– Хорошо, – сказал папа. – Нет так нет.

Он намазал любимым паштетом Паолины два куска хлеба, сложил их вместе и убрал в контейнер. Ещё внутрь отправилась пара кусочков морковки, а рядом с контейнером примостилась бутылка с яблочным лимонадом.

Паолине показалось, что папа немного обиделся на неё, но она ничего не сказала. Вечно эти взрослые болтают! Болтают и ничего не делают.

Вот только когда Паолина грустила, всё вокруг начинало происходить ужасно медленно.

Тем временем папа принёс из комнаты Паолины небесно-голубой рюкзак с бирюзово-морским отливом и положил в него контейнер со школьным обедом и бутылку с яблочным лимонадом.

Папа уже собрался и стоял в коридоре. В одной руке бренчали ключи от машины, а пальцы другой барабанили по комоду.

Дзынь-дзынь-дзынь!

Тук-тук-тук!

– Маме очень нравятся хомячки, – Паолина решила попробовать ещё раз.

– Так-так… И когда же она такое говорила?

– Не помню, – пробормотала Паолина. – Кажется, позавчера или около того.

– Или вообще лет семь назад, – заявил папа.

Пф!

– Но я же тогда ещё не родилась! – возразила Паолина.

Пусть папа не думает, что ему так просто удастся обвести её вокруг пальца!

– Ну хорошо, – сказал он, бросив взгляд на свои наручные часы. – У нас осталось ещё двенадцать минут.

– Не успеем, – почти радостно воскликнула Паолина.

– Спорим? – спросил папа.

Одним движением он застегнул молнию на куртке Паолины, схватил её рюкзак, её саму и бегом бросился к входной двери.

День домашних животных

Едва очутившись на улице, Паолина начала что есть сил вырываться.

– Поставь меня на землю! – прошипела она. – Я и сама могу бежать!

– Знаю, – ответил папа. – Побежишь со скоростью улитки назад в сторону дома.

– Но мне же обидно! – захныкала Паолина.

На них и так смотрела вся улица. Например, госпожа Рёзель. И промчавшийся мимо мужчина в распахнутом пальто и в костюме, с обвивающим шею на манер шарфика галстуком. Тот точно смеялся до слёз!

– А мне нет, – ответил папа. – Хотя я ничего не могу поделать с тем, что у меня до ужаса обидчивая дочка, которой вообще-то уже шесть лет. Она уже и в школу ходит, и писать скоро научится, а всё равно ведёт себя так, будто только пошла в детский сад.

Вот как! Да ничего обиднее Паолина в своей жизни не слышала! В ближайшую пару сотен тысяч лет она точно ему этого не забудет, даже если они за это время умрут раз так двадцать.

С этого момента она папе больше ни слова не скажет! И, уж конечно, не станет его обнимать и целовать!

Всю дорогу в машине она молчала.

И продолжала молчать до самой двери класса.

И даже слушать не стала, о чём папа говорил с госпожой Бреннер.

Вот бы у него язык в трубочку свернулся, вот!

Так всегда говорила бабушка Мари, когда её сосед возмущался, что ветви бабушкиной яблони снова повисли на его заборе.

«Интересно, а как выглядит язык, свернувшийся в трубочку?» – задумалась Паолина.

Она подумала о леденцах на палочке. Красно-белая карамель, свёрнутая спиралью – такие часто продаются на уличных ярмарках.

Паолина представила себе папу с застрявшим во рту леденцом и тихонько захихикала. Но смех быстро оборвался – стоило ей увидеть на своём привычном месте Катеньку.

– Ты сидишь на моём стуле, – сказала Паолина.

– Знаю, – ответила Катенька. – Но ты сегодня сидишь с Фридой.

«Это мы ещё посмотрим», – решила про себя Паолина. Папа продолжал говорить с госпожой Бреннер.

Они кивали друг другу и улыбались, что, конечно, было Паолине совершенно не интересно.

И то, как они пожали руки, она тоже заметила случайно. Именно так, да.

Папа развернулся и ласково помахал рукой Паолине.

Дзынь! – что-то разбилось у неё в груди. Папа выглядел довольным и явно о чём-то сговорился с учительницей. Предатель!

Паолина осторожно перевела взгляд назад на Катеньку.

Девочка рассказывала Мие, какого цвета шёрстка у её морской свинки Мукки.

– Она и белая, и чёрная, и коричневая, – говорила Катенька, – поэтому такой окрас называют трёхшерстным.

Паолина обернулась и сказала госпоже Бреннер:

– Катенька сидит на моём месте.

– Вовсе нет, – возразил Бен, который всё это время дурачился с Лукасом. – На твоём месте сижу я, Лукас – на моём, а Катенька – на месте Лукаса.

Надя Бреннер дважды хлопнула в ладоши.

– Пожалуйста, всем внимание! – воскликнула она и подождала, пока в классе не стало как можно тише.

Совсем тихо в классе не было никогда, потому что почти всегда кто-то что-то шептал, пил через соломинку или случайно ронял на пол карандаш, точилку или сразу весь пенал.

– Сейчас мы пойдём в кабинет естествознания, – сказала госпожа Бреннер. – Господин Буддлов перенёс туда ваши клетки с домашними животными.

– Зачем? – спросил Фредерик. – Разве наш урок пройдёт не в школьном саду?

– Мне бы очень этого хотелось, – вздохнула классная руководительница и показала на окно, – но вы разве не заметили вон ту большую тучу?

– Ой, точно! – воскликнула Катенька. – Там же скоро пойдёт дождь. А Мукки нельзя мокнуть!

– Правильно, – кивнула ей госпожа Бреннер. – Именно поэтому господин Буддлов и отнёс все клетки в кабинет естествознания.

– Ого, наверняка господину Буддельпо пришлось попотеть! – прокричал Лукас и поднял вверх большой палец.

Борис Буддлов числился у них завхозом. Школьникам было ужасно сложно произносить его фамилию, поэтому они уже много лет называли его господином Буддельпо. Ведь так даже интереснее! Да и самому господину Буддельпо так нравилось больше.

– Чур, я первый, – воскликнул Фредерик, сидевший за задней партой у окна.

Он вскочил со стула и принялся протискиваться вдоль ряда мимо Нильса, Тима и Финна. Остальные дети тоже выпрыгнули из-за парт. Лишь Паолина осталась на месте, потому как не успела сесть.

Обидно.

– Стоять! Стоп! – закричала Надя Бреннер. Она встала прямо перед дверью и закрыла собой проход. – Во-первых, мы не бежим, а идём организованно, – строго произнесла она. – Во-вторых, пожалуйста, ведите себя тихо, как мышки, и идите медленно, словно улитки. Вы всё поняли?

Паолина мрачно кивнула. Она прекрасно умела передвигаться со скоростью улитки. Особенно назад в сторону дома. Госпоже Бреннер ничего не стоило узнать это от папы.

«Наябедничал! – со злостью подумала Паолина. – Да ещё и рукой мне помахал, словно ничего не случилось!»

В животе у неё всё клокотало от бешенства. И стало клокотать только больше, когда Бен, так и не поздоровавшись, пронёсся мимо неё.

– Привет, болван! – крикнула ему вслед Паолина.

Но Бен её не услышал. Во всяком случае, он просто побежал дальше к выходу, где пристроился за госпожой Бреннер и остальными ребятами.

Может, у него просто мюсли в ушах застряли или корм для хомяков? Может, он даже не услышал, как она назвала его болваном? Паолина из принципа решила показать ему язык. Даром, что он стоит к ней спиной и ничего не увидит.

– Ты чего? – спросил Лукас.

– Ничего, – прорычала Паолина.

– Что-то ты слишком злая для «ничего», – возразил Лукас.

– Я просто не люблю черепах, – выдавила Паолина.

– Э? – Лукас почесал морковно-рыжую голову. – А, ясно, – наконец сказал он. – Ты же тоже хотела к Годзилле.

– Нет, – возразила Паолина. – Не хотела. Что ещё за Годзилла?

– Мой хомяк, – ответил Лукас. – Хорошо, что с ним заниматься будешь не ты, а Бен. Годзилла же настоящий хищник, – добавил он и показал Паолине плотно перевязанный пластырем указательный палец. – Он вчера мне чуть палец не отхватил!

– Тогда не нужно было брать его с собой, – возразила Паолина. – Госпожа Бреннер же запретила приносить хищников.

– Знаю, – прошептал Лукас ей на ухо. – Но ты же меня не выдашь, правда?

Паолина покачала головой. Как бы сильно ей ни хотелось насолить Лукасу, она не ябеда.

– Эй, вы двое, Лукас и Паолина, давайте-ка проходите вперёд! – прокричала им госпожа Бреннер и помахала рукой.

– Хорошо, – сказал Лукас.

Он надул щёки и запыхтел, как настоящий паровоз, который только начинает набирать ход. Сначала он шёл медленно, но постепенно всё больше срывался на бег. Паолина поспешила следом и встала к нему вплотную.

Раз уж Бен так крепко сдружился с Лукасом, то и она сможет. И не важно, с хомяком или без.

Кабинет естествознания оказался огромным, по меньшей мере раза в три больше их класса. Здесь стоял шкаф, доверху забитый книгами и чучелами разных животных: барсука, крысы, множества маленьких птичек, совы и лисицы.

– Если Годзилла снова тебя укусит, можно будет сделать из него чучело, – прошептала Паолина Лукасу.

– Пф! – фыркнул он и покрутил у виска пальцем.

В самом дальнем углу стоял скелет. К счастью, его кости были не настоящими, а пластиковыми. К тому же директор натянул на него шляпу и сунул в руку трость.

Но Паолину он всё равно пугал.

На партах было расставлено пятнадцать клеток: пять мышей, два хомяка, четыре кролика, бурундук и морская свинка Катеньки. Абрикосово-рыжая канарейка взволнованно перепрыгивала с жёрдочки на жёрдочку, а серый попугай со светло-жёлтой головкой и забавным красным пятном под глазом громко кричал «спагетти!».

Мия, Катенька и Финн покатились со смеху.

Бен вслед за ним начал кричать «спагетти!» и принялся прыгать. Снова.

«Ох, – подумала Паолина. – Зря он это затеял!»

Как только Бен начинал прыгать, госпожа Бреннер отправляла его в школьный сад, где как раз для таких случаев был установлен батут.

Господин Буддельпо при этом всегда стоял рядом и следил, чтобы Бен случайно не приземлился прямо на грядки. Однажды так уже случилось.

Если Бена отправят в сад, то он не сможет вместе с Лукасом заняться хомяком Годзиллой. Не так уж и плохо, если задуматься, – а вдруг госпожа Бреннер поставит Паолину в пару к Лукасу?

Но, если Бен лишится возможности побывать на уроке, он рискует выйти из себя и вообще не перестать прыгать!

А ведь он самый-самый-самый лучший друг Паолины! Хоть и болван. Паолине ничего не оставалось, кроме как присоединиться к Фриде, которая уже уселась возле своего стеклянного вольера на первой парте.

Бен снова подпрыгнул и уже раскрыл рот, чтобы вновь прокричать «спагетти!», когда госпожа Бреннер схватила его за руку и так строго на него взглянула, что Бен осёкся и прекратил прыгать. Этот пристальный взгляд госпожа Бреннер стала использовать совсем недавно – приём пока не был отработан до конца и давал осечки. Но в этот раз, к счастью, обошлось.

Спагетти и булочки с изюмом

– Ну и где твоя черепаха? – спросила Паолина.

В вольере было пусто, только земля, палки и листья.

– Спряталась, – ответила Фрида.

– Что? Зачем это? – удивилась Паолина.

– Боится.

– Чего?

– Здесь же всё новое и незнакомое, – пояснила Фрида.

Паолина украдкой вздохнула и оглянулась на Бена и Лукаса, которые следили, как Годзилла вытаскивает кусочки ваты из деревянного домика и переносит в другой угол клетки. Затем перевела взгляд на Фриду.

– Странная ты, – сказала Паолина. – Ни с кем не общаешься.

Фрида покачала головой.

– Прямо сейчас я общаюсь с тобой, – возразила она.

– Верно, – вынужденно согласилась Паолина.

Может, Фрида была не такой уж и странной. Ну или совсем чуть-чуть странной.

– А ещё ты ходишь только в синей одежде, – Паолина попробовала зайти с другой стороны. – У тебя синие джинсы и синий свитер. Синяя футболка. Синяя куртка. У тебя даже обувь синяя!

– Мне нравится синий цвет, – сказала Фрида.