Не дай бог, сейчас загнет что-то про политику. Но я ошиблась.
– Просто она отлично знает язык, – словно прочитал мои мысли Сапсанов. – И с таким богатством учиться будет не здесь. Тут инглиш так просто не прокачаешь, как там.
– А где это «там»?
– В Лондоне, – просто ответил Сапсанов. – Отдыхали мы с ней там не единожды, я навел справки, все узнал… А уж потом решил, что и как. И вот для того, чтобы моя дочь благополучно дошла до момента окончания школы и сдачи экзаменов, и сделала это живой и здоровой, я и нанимаю вас на работу, Женя.
– Но год… – все еще не могла решиться я.
Иногда моя работа носила и такой характер: утром я работала на одного человека, днем летела через весь город ко второму, а ближе к ночи охраняла третьего. Иногда освобождалась только под утро. И это с учетом того, что первый товарищ снова ждал меня утром к назначенному часу. Такой режим случался не всегда, но бывало, что держался долго. Чтобы быть совсем уж меркантильной, я могу честно сказать: такой график работы неплохо окупался. Мне хорошо платили. Тетя Мила до сих пор не может поверить в то, что однажды утром она захотела в Турцию, а вечером в компании веселых соотечественников уже потягивала третий по счету коктейль на песчаном черноморском берегу под лихие песни русских исполнителей. Ту поездку я смогла подарить ей именно благодаря тому, что пахала пчелкой с утра до ночи.
Не хотелось бы терять возможность повторить. Сложно, но выгодно.
– Давайте попробуем, – просто сказал Игорь Дмитриевич.
– А давайте, – согласилась я.
Меня-то он уговорил, но сам явно о чем-то умолчал. С какой стати он вдруг решил приставить к своей дочке телохранителя именно сейчас? Нет, понятно, что сомнительные друзья появились, но где они были раньше?
– Игорь Дмитриевич, – аккуратно начала я. – Вы только из-за не угодных вам дочкиных друзей меня нанять хотите?
Сапсанов снова выбрался из-за стола, подошел к входной двери и приоткрыл ее.
– Лерун, – позвал он секретаршу. – По кофейку нам сделать не хочешь?
Закрыл дверь, но пошел не к столу, а ко мне. Сел в соседнее кресло, понизил голос.
– За Ксенией следят.
И замолчал, ожидая мою реакцию.
– Вау, – выдавила я из себя. – Вот, значит, как. И в чем это выражается?
– Понимаете ли…
Дверь в кабинет распахнули с такой силой, словно в нее ударили ногой. На пороге стояла уже знакомая мне секретарша Лера, которая внесла в кабинет поднос с двумя кофейными чашечками, молочником и малюсенькой сахарницей. С улыбкой она поставила поднос на журнальный столик, который был втиснут между нашими креслами.
Чашечки были абсолютно пустыми.
– Лера, – с тяжелой улыбкой произнес Сапсанов.
– Минуточку, минуточку…
Почему-то на цыпочках Лера выбежала из кабинета, чтобы вскоре появиться перед нами и поставить рядом с подносом огромный прозрачный чайник, доверху наполненный кофе.
– А сразу в чашки налить не судьба? – сдвинул брови Игорь Дмитриевич.
– А я не знаю, кому сколько надо наливать, сами разберетесь, – простодушно ответила Лера и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.
– Она права, – быстро сказала я. – Судя по запаху, это превосходный кофе. Пару чашек осилю. Но, боже… – спохватилась я. – У вас же дела.
– У меня посетитель, – ткнул в мою сторону пальцем Сапсанов. – И тема такая, что дела подождут.
Половина чашки кофе – еще не повод расслабляться. Сапсанов рассказывал, я внимала.
– Пару раз пустил за Ксенией «хвост» из проверенных людей, – поделился он. – Не думаю, чтобы она знала об этом. Стал делать так, когда понял, что после школы она не только по подружкам шляется, а еще и к матери заходит.
– К своей родной матери?
– К ней, – тяжело вздохнул Сапсанов. – Ее мать… мне, понимаете, трудновато называть ее так, хотя по природе… ладно. Юлия Олеговна – мастер в бюджетной женской парикмахерской. Там мы с ней и познакомились. В те времена женский зал соседствовал с мужским, и я туда изредка захаживал. Там и увидел Юльку. Случайно. Мы быстро сошлись, быстро расписались и быстро произвели на свет Сеньку. Потом наступили лихие времена, и я стал заниматься бизнесом, а Юлька так и продолжала фигачить завивки в своей парикмахерской. Мы тогда жили в съемной квартире, и я как-то понял, что могу себе позволить не снимать жилье, а купить. Или построить. Даже так. И я построил недалеко от города дом, в котором мы и живем сейчас с дочерью. А Юлька вернулась туда, где была, – в парикмахерскую и на съемную хату.
– Она там постоянно работает? – спросила я.
– Она успела пожить другой жизнью, которая не предполагает шума соседей за стенкой, – ушел от прямого ответа Сапсанов. – А потом вернулась туда, где пользы от нее будет больше. Дочери тогда было семь.
– Вы развелись, и дочь осталась с вами, – уточнила я.
– Мы развелись, а дочь осталась со мной, – подтвердил Сапсанов. – И суд постановил, что Ксении будет лучше жить с отцом, чем с матерью.
– То есть вашу жену лишили родительских прав.
– Именно.
– Понятно, – заметила я. – Для этого нужны веские основания.
– Ваше дело не в основаниях копаться, а ребенка охранять, – поставил точку Сапсанов. – Простите за резкость.
– Прощаю.
Я уже успела заметить, что его манера разговаривать с людьми порой превращалась из вежливой в хамскую. Как заметила и то, что Сапсанов сам понял, что рассказал мне лишнее.
– Итак, за дочерью следили ваши люди… – подтолкнула я его на правильный путь изложения мыслей.
– Да. И эти люди заметили, что за ней ведется и другое наблюдение.
– Слежка «в квадрате»?
– Именно так, спасибо за то, что правильно поняли. Кто-то пас Ксюху, пока мои люди следили за ней. Вот и вся проблема. Вся, как есть. Как на духу.
– А вы не могли ошибиться?
Сапсанов уставился на меня, как на пустое кресло, которое вдруг заговорило. Мол, ты что, в шашки со мной поиграть пришла?
– Как выглядели эти люди, Игорь Дмитриевич? – зашла я с другой стороны.
– Их, разумеется, сфотографировали, – ответил Сапсанов. – И я их не знаю.
– Фотографии, разумеется, покажете?
