– Мы, стал-быть, глядим, как ребята таврят скотину. – В голосе Джинни послышалась странноватая нотка. Таким голосом взрослый спрашивает у ребёнка: «До чего же весело, правда?» На случай, если ребёнок сам ещё не пришёл к такому выводу. Но Амбер, похоже, и впрямь радовалась от души. Тиффани вдруг пришло в голову, что Амбер счастлива, когда вокруг – Фигли.
А ещё Тиффани показалось, что кельда не в настроении говорить о серьёзных вещах, так что она просто спросила:
– А зачем их таврить? Кому их красть-то?
– Да другим Фиглям, ясно дело. Мой Явор смекает, они уж в очередину выстраиваются угонять наших улиток, стоит их только без призора кинуть.
– Но тогда зачем оставлять их без присмотра? – недоумевала Тиффани.
– Так мои ж ребя, ясно дело, пойдут тырить их скотину. Это древний обычай Фиглей, чтоб всем всласть подракаться, и полямзить, и потырить, и, конечно же, без добра-любима пойла никак. – Кельда подмигнула Тиффани. – Ну, ребя-то радёхоньки, не горюнятся и у нас под ногами не мельтешатся, ясно дело.
Она снова подмигнула Тиффани, потрепала Амбер по коленке и сказала ей что-то на языке, похожем на очень древний вариант фигльского. Амбер ответила на нём же. Кельда многозначительно кивнула Тиффани и указала на противоположный конец карьера.
– Что ты ей только что сказала? – полюбопытствовала Тиффани, оглядываясь на девушку, которая с тем же улыбчивым интересом наблюдала за Фиглями.
– Я сказала, мы с тобой хотим потолковать промеж себя и беседа эта только для взрослых, – перевела кельда, – а она сказала, мальчишки ужасно смешные, и я понятия не имею как, но она переняла Праматерь Языков. Тиффани, я говорю на нём токмо с дочерью и с гоннаглом, ясно дело, и я как раз беседовала с ним в кургане давеча ночью, и тут она возьми и встрянь в разговор! Она переняла язык со слуха! Так не бывает! Она наделена редким даром, точнякс. Она, похоже, понимает смысл слов в своей голове, а это магия, девочка моя, всамделишная, и не иначе!
– Как такое могло случиться?
– Кто знает? – покачала головой кельда. – Это дар. Послушайся моего совета, отдай девчуру в обучение.
– А не поздно ли ей начинать? – усомнилась Тиффани.
– Приставь её к ведьмовскому ремеслу иль найди какой ещё выход для её дара. Поверь, девочка моя, я вовсе не пытаюсь внушить тебе, будто избить девчуру мало не до смерти – дело хорошее, но кто знает, как мы выбираем наши пути? Вот она угодила сюда, ко мне. У неё дар понимания. А нашла б она его, сложись всё иначе? Ты отлично знаешь, что смысл жизни – в том, чтоб отыскать свой дар. Найти свой дар – это счастье. Не найти – беда. Ты говоришь, она простовата: подыщи ей наставника, который выявит в ней сложное. Эта девчура выучила непростой язык со слуха. Миру позарез нужны те, кто такое умеет.
Прозвучало это убедительно. Всё, что говорила кельда, звучало убедительно.
Помолчав, кельда промолвила:
– Мне очень жаль, что барон умер.
– Прости, – покаялась Тиффани. – Я как раз собиралась тебе рассказать.
Джинни улыбнулась.
– Думаешь, кельде нужно сообщать такие вещи, девочка моя? Он был хорошим человеком, и ты обошлась с ним как должно.
– А теперь мне пора отправляться на поиски нового барона, – промолвила Тиффани. – И мне потребуется помощь твоих ребят. В городе людей тысячи и тысячи, а Фигли здорово наловчились находить всякое-разное[23 - О том, что лучше всего ребята находили то, что принадлежало кому-то другому, Тиффани предпочла умолчать. Однако ж что правда, то правда, Фигли шли по следу как гончие псы, ну и пили как лошади.]. – Тиффани оглядела небо. Ей до сих пор не доводилось проделывать путь до большого города верхом на метле, и лететь туда в темноте ей вовсе не улыбалось. – Я отправлюсь в путь с первым светом. Но прежде всего, Джинни, мне, наверное, надо отвести Амбер обратно домой. Ты ведь соскучилась по дому, Амбер, правда? – без особой надежды предположила она.
Три четверти часа спустя Тиффани летела на метле обратно в деревню, а в ушах её всё ещё звенели пронзительные вопли Амбер. Возвращаться домой она наотрез отказалась. Более того, своё нежелание покинуть холм изъявила самым недвусмысленным образом: растопырив руки и ноги, упёрлась в стенки норы и принималась визжать во весь голос всякий раз, как Тиффани мягко тянула её за собой. Когда же та наконец отпустила девушку, Амбер вернулась и снова уселась рядом с кельдой. Что ж, ничего не попишешь. Ты строишь для людей одни планы, а сами люди тем временем строят совсем другие.
С какой стороны ни глянь, но у Амбер есть родители: совершенно ужасные родители, что правда, то правда, и можно ещё добавить, что это вы им польстили. По крайней мере, надо им сообщить, что девушка в безопасности… В конце концов, что дурного может случиться с Амбер под присмотром кельды?
Завидев на крыльце Тиффани, госпожа Пенни с грохотом захлопнула дверь и почти тут же распахнула её снова, заливаясь слезами. В доме дурно пахло – и не только застоявшимся пивным духом и подгорелой стряпнёй, но ещё и беспомощностью и замешательством. Кот, грязнее и паршивее Тиффани в жизни не видела, явно вносил в атмосферу свой посильный вклад.
Госпожа Пенни, перепуганная до потери разума, уж сколько бы его там ни было, рухнула на колени, невнятно о чём-то умоляя. Тиффани заварила ей чашку чая, задача не для брезгливых, учитывая, что вся посуда, что нашлась в хижине, громоздилась в каменной раковине: грязная мутная вода плескалась у самого края и время от времени ещё и пузырилась. Тиффани в течение нескольких минут изо всех сил отдраивала чашку, прежде чем рискнула ею воспользоваться, а в чайнике между тем что-то побрякивало.
Госпожа Пенни, устроившись на единственном стуле с четырьмя ножками, бормотала что-то насчёт того, что муж её на самом-то деле человек неплохой, всего-то и надо, что ужин подать на стол вовремя да чтоб Амбер вела себя паинькой. Тиффани давно привыкла к такого рода безысходным разговорам, пока «ходила по домам» в горах. Порождал их страх – женщины боялись, что стоит им остаться одним, и им ещё хуже придётся. У матушки Ветровоск тут был свой метод, а именно: внушить всем и каждому страх перед матушкой Ветровоск, но матушка Ветровоск вот уже много лет была, ну, матушкой Ветровоск.
По ходу осторожных, мягких расспросов выяснилось, что господин Пенни спит наверху, и Тиффани просто сообщила госпоже Пенни, что за Амбер присматривает одна очень добрая дама, пока та выздоравливает. Госпожа Пенни снова расплакалась. Это убогое, нищенское жилище действовало Тиффани на нервы, и она пыталась гнать жестокие мысли; но так ли трудно вылить на каменный пол ведро холодной воды и шваброй выгнать её за дверь? Так ли трудно сварить мыла? Из животного жира и древесной золы мыло получается очень даже сносное. И, как говаривала когда-то мама: «Любому бедняку под силу вымыть раму», хотя отец, просто чтобы подразнить жену, иногда переделывал фразу на: «Любому бедняку под силу вымыть даму». А в этой семье с чего прикажете начинать? И что там такое погромыхивает в чайнике и явно рвётся наружу?
Деревенские женщины в большинстве своём народ суровый. А как иначе, если приходится поднимать семью на батрачьи заработки? Существовало местное присловье, своего рода рецепт, как справляться с неуживчивым мужем. А именно: «Распекательный пирог, гуляш по двору да битки по рёбрам». То есть неуживчивого мужа распекали вместо ужина, спать выставляли за дверь, а если он поднимал на жену руку, то получал сдачи тяжёлой деревянной скалкой – такая в каждом доме имелась. И мужья обычно осознавали свои ошибки ещё до того, как заиграет лютая музыка.
– Может быть, вам следует переехать куда-нибудь ненадолго, отдохнуть от господина Пенни? – предложила Тиффани.
Женщина, бледная как слизень и тощая как метла, в ужасе отшатнулась.
– Ох, нет! – вскричала она. – Он же без меня пропадёт!
И тут… всё пошло не так, ну, то есть ещё хуже, чем было. А ведь начиналось так безобидно… Бедняжка выглядела такой разнесчастной, что Тиффани не удержалась.
– Ну что ж, тогда я хотя бы у вас в кухне приберусь, – весело заявила она. И всё бы ничего, если бы она просто-напросто схватила метлу и взялась за работу, но нет, хватило же у неё ума посмотреть на закопчённый, затянутый паутиной потолок и обронить: – Ладно, я знаю, что вы тут, вы же за мной всегда ходите, так что принесите-ка пользу и отдрайте эту кухню до блеска!
В первые несколько секунд не произошло ровным счётом ничего. Тиффани навострила уши и услышала приглушённое бормотание под самым потолком:
– Вы слыхали? Она бум-бум, что мы тута! И как так она завсегда просекает?
– Эт потому, что мы завсегда за нею хвостимся, ты мал-мал дурила! – послышался другой фиглевский голос, лишь самую малость отличный от первого.
– Ах-ха, это-то я кумексаю, но я к чему гну, разве ж мы не мы не давали честна-пречестна словеса не хвоститься за ней больше?
– Ах-ха, самое клятвенное словесо!
– Точнякс, так что я мал-мала грущеваю, что мал-мала громазда карга сумневается в клятвенных словесах. Больно обидственно оно для чуйств.
– Но мы ж клятвенное словесо уже порушили; таков обычай Фиглей.
– Эй, а ну кыкс живей, чучундры, она уж ноготопсы топсит! – послышался третий голос.
На замызганную кухоньку обрушился смерч[24 - Тиффани завоевала восхищение прочих ведьм тем, что умудрилась приспособить Фиглей к работе по дому. С прискорбием приходилось признать, что Фигли охотно берутся за любую работу, лишь бы пошумнее, погрязнее и поэффектнее. И чтобы по возможности ор стоял.]. Вокруг башмаков Тиффани, что и впрямь нетерпеливо притоптывали, взбурлила пенная вода. Надо признать, по части устроить кавардак Фигли не знают равных, но, как ни странно, умеют они и по-быстрому навести порядок, причём даже без помощи синих птиц и разнообразных лесных созданий.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
