Почесывая правой рукой лысину, а левой – круглый, как Земной шар, живот, в большую столовую комнату вошел Генка:
– Что, новогодний подарок людям приготовил? – равнодушно кивнул на Генерального секретаря в телевизоре.
Антонина примерила на голову Радика только что связанную шапочку. Радик сорвал с себя красный колпачок с желтым помпоном и забросил его на старинный резной буфет Прасковьи Луковны.
– Ба! Город Брежнев обратно в Набережные Челны переименовал! Это опять значит, все канцелярские бумажки будут переделывать! – Генка подтянул тренировочные штаны, но они тут же соскользнули с живота вниз.
– А чего их переделывать! Достанут из шкафов старые бланки с печатями и будут себе справки выдавать как выдавали! С ноября восемьдесят второго года прошло-то совсем ничего – шесть лет каких-то! – Антонина встала на цыпочки и стянула шапочку с буфета.
Шерстяная шапочка собрала всю пыль, скопившуюся за сто лет, Антонина чихнула, чихнул Генка, чихнул Радик, чихнул Михаил Сергеевич:
– Эх, Антонина! Шесть лет для нее совсем ничего! Я тоже раньше думал: пятилетний план выполнили и слава богу, то есть слава КПСС, конечно! А сегодня за утреннем кофе меня Раиса спрашивает: «Помнишь, как тридцать один год назад из роддома нас с Ириной забирал?» Я аж круассаном поперхнулся: «Как, говорю, тридцать один?! Только что ведь маленький невесомый сверток дрожащими руками с великой осторожностью к себе прижимал!» Раиса рассмеялась, сдержано, конечно, как она умеет: «Через две недели уже твоей внучке восемь лет! Что Ксюше дарить будем? Может быть вместо калькулятора полноценный компьютер купим?» Я опять удивился, но слабины не дал: «Решили калькулятор, пусть будет калькулятор!» Улыбка с лица Раисы…, впрочем, что это я разболтался! Геннадий ваш, кстати, вроде бы похудел, а живот у него вырос, ему бы обследоваться в стационаре, а потом кумыс попить в санатории «Юматово».
Антонина несколько раз ударила желтым помпоном об колено и опять чихнула:
– Это он после новогоднего застолья с друзьями-трактористами аппетит никак не восстановит.
Генка снова подтянул штаны, обернулся и крикнул в спальню Валентины Петровны:
– Валь! Завтракать будем или… Хотя чего завтракать, если есть неохота…
– Хорошо, если так, – осторожно согласился с Антониной генсек.
14 января
Утром после бессонной ночи Старого Нового года Люся Кренделькова и Люба Лесопосадкина решили, что хватит! Так и сказали завгару Шишкину:
– Хватит! Надоело! Пусть Горбачев горбатится в троллейбусном депо номер два, а мы уходим в трамвайное номер один! Зарплата такая же, а нагрузки никакой – два рычага – вперед-назад, газ-тормоз! А тут руки к концу смены от рулевого колеса сами в рычаги превращаются! А дуги, в дождь и снег с проводов слетающие?! А у трамвая ничего не слетает! Катишь себе по чугунным рельсам и позваниваешь.
И положили на расстеленную на столе завгара передовицу газеты «Правда» два заявления с абсолютно одинаковыми орфографическими ошибками. «Прямо мне на лицо! – жаловался потом Антонине Генеральный секретарь ЦК КПСС, – двоечницы безграмотные! Легкой работы захотели за те же деньги! А колхозники хлеб растят за еще меньшую зарплату! И горячей воды у них нет и туалет на улице! Я вот свой первый орден, когда получал на Ставрополье, так даже и не думал искать более легкую работу, так и планировал комбайнером всю жизнь в селе Привольном на ордена зарабатывать! Это уж партия потом с комсомолом поручили, доверили, возложили… Но опять же! Ничуть не более легкую, а куда как поответственнее…»
Антонина выключила радиоприемник – «сто раз слушала!», Люся собрала чайной ложкой со дна вазочки малиновое варенье, сваренное Валентиной Петровной по старинному рецепту рода Загубиных:
– И тогда мы с Любкой, прямо ему на стол два заявления – бац!
– А он чего? – Антонина поставила вазочку в раковину.
– Ну остолбенел, конечно, стал нас пугать, что там премии меньше, очередь на автомобиль «Таврия» длиннее и совсем убил: среди трамвайщиков мужиков нет! – захохотала Люся.
– А вы чего? – Антонина вытерла вазочку полотенцем.
– А мы ничего! – бодро начала Люся и вдруг загрустила: – Как будто нормальные мужики в другом месте есть! Я покурю в форточку, Радик же большой уже?
Антонина махнула рукой:
– Кури, – и опять включила приемник.
«…и решили мы на Политбюро: пусть-ка поработает министром без портфеля…и скажи своим подругам самое для них главное: мужиков-то в трамвайном депо – раз-два и обчелся!» Антонина вдруг вскипела: «Да не нужны вы нам!»
Люся испуганно затушила сигарету о спичечный коробок и суетливо засобиралась домой:
– Побежала: надо комнату сдать, обходной подписать, химку обновить, маникюр восстановить, у Соньки на дальнюю дорогу погадать… Ты, это, витамины какие-нибудь принимай…
* * *
– А министр без портфеля – это хорошо или плохо? – спросила Антонина, положив голову на плечо Леве Сидорову.
– Ты про Ельцина, что ли? Да, дожимает нашего Борю Горбачев! В Госстрой замом бросил! Борю не на строительство надо, его наоборот – людьми руководить, городом, областью, может быть, даже… Эх! Не будет жизни в этой стране! – Лева встал, слегка оттолкнув голову Антонины.
– В какой этой? – не поняла Антонина.
– Да вот в этой! – Лева топнул ногой по полу, – черт! выиграть бы американскую грин-карту и свалить отсюда!
Антонина грустно ухмыльнулась:
– Люська с Любкой тоже валят! Им трамвайное депо имени Степана Зорина грин-карты выписало на перевод без отработки.
– В смысле? – перестал махать руками Лева и встал столбом, – как грин-карты?! Люське с Любкой грин-карты?!
Антонина прыснула в ладошку, Лева быстро сообразил, перестроился, приобнял Антонину и в такт хихикнул:
– Ну ты даешь! Ну поддела! Тихоня-тихоня, но шпилька всегда наготове! А я не расслышал и не понял сначала! Чего они там делать-то будут? В трамвайном депо мужиков-то, наверное, вообще нет!
– Ой, этого добра! Да и нужны вы им, нам, то есть! – весело ответила Антонина, но голову на плечо Левы больше класть не стала.
22 января
В бильярд играли в шапках-ушанках, толстых свитерах, а Васька Загогуйло так даже в связанных Антониной шерстяных перчатках. В Красном уголке общежития троллейбусного депо № 2 стоял такой стылый воздух, что заглянувший в большую комнату с красным знаменем в углу капитан Лампасов, возмутился:
– Кто позволил курить у святыни?! – и зачем-то тряхнул за древко тяжелое бархатное полотно, отделанное по периметру желтой бахромой.
Изо рта Лампасова, как и у всех присутствующих, тоже пошел пар.
– Вот и товарищ участковый закурил! – съязвил Серега Шептунов.
Но поднявшееся от красного знамени густое облако пыли быстро вобрало в себя белые клубы мнимых курильщиков.
Загогуйло чихнул и промазал верный шар в лузу. Шар перелетел борт, ударился о ребро чугунной батареи и лопнул пополам.
Серега Шептунов, зажав нос двумя пальцами правой руки и отгоняя от себя пыль ладошкой левой, уверенно констатировал:
– От мороза лопнул! Помню в ПТУ на практике, сунул в жидкий азот разводной ключ, потом бросил его на бетонный пол, так он, словно сосулька, на мелкие кусочки разлетелся!
– Все дело в перепаде температур, – добавил Ричард Ишбулдыевич, щуря в сером облаке глаза, – шар промерз до сердцевины, а когда ударился о горячую батарею, его поверхность расширилась, но ядро внутри все еще оставалось скукоженным, поэтому он и разорвался, как брошенное в кипяток яйцо из холодильника! Ведь так, товарищ капитан?
– Какие еще яйца в жидком азоте и сосульки в кипятке?! – закашлялся участковый Лампасов, – вы что, гестаповцы?! Товарищи! Налицо порча казенного имущества! При свидетелях! Особо замечу: близким родственником лица, находящегося под пристальным наблюдением недремлющего ока внутренних органов!
– Чего?! – возмутился Загогуйло.
