Теперь вариантов нет. Раз им рассказали о Глизе, значит, они летят туда – и вовсе не затем, чтобы посылать спутники и дроны. Когда Альду только определили на «Северную корону», одна лишь возможность ступить на другую планету приводила ее в детский восторг. Но то, что произойдет на Глизе. это больше, это важнее!
– Завтра мы будем возле Глизе, – предупредила Лукия. – Дальнейшие инструкции вы получите от меня на месте. Можете быть свободны.
Альда видела, что грядущая миссия повлияла на всех. Они ведь с таким раньше не сталкивались, сколько бы они ни служили во флоте! Даже Киган больше не приставал к ней, совершенно позабыв об их недавнем споре.
И только Триан, за всю встречу не проронивший ни слова, по-прежнему вел себя так, будто ничего особенного не произошло. Наблюдая за ним, Альда невольно задумалась: а готова ли Глизе со всей своей разумной жизнью к его прибытию?
* * *
Это была голодная пора, опасная пора, и Рива знала, что рано или поздно дойдет до беды. Она и рада была бы ошибиться, да куда там! Она поняла, что сбылись ее худшие опасения, когда к ее дому прибежали девочки, жившие на соседней улице.
– Рива, Рива, мама сказала, чтобы ты пошла и посмотрела!
– На что?
– Мама сказала, что люди сейчас солдата сожрут! Она сказала, чтобы ты помешала!
Рива, на самом-то деле, была немногим старше этих девочек. Она заметно вытянулась за минувшие сезоны, но все равно уступала в росте взрослым. Ее грудь оставалась плоской, бедра – узкими, ее тело не было готово к рождению ребенка. Так что было странно получать просьбу о помощи от матери этих детей, кто-то другой на месте Ривы вообще не имел бы права голоса в такой ситуации!
Но она уже знала, что не должна сравнивать себя с другими, и знала, почему. Ей рассказали те, кто заботился о ней после смерти родителей.
Ее отец был главой сообщества людей. Именно он связывал их между собой, не давал им забыть свое прошлое, он вел переговоры от их имени с сеншеном. Конечно, отец все равно был не выше, чем таруа – и уж точно не выше, чем холини. Но его очень уважали, потому что он помнил многое из того, что другие забыли. Он помнил про Татенен!
Он любил свой народ, а потому не готов был держаться за ту жалкую жизнь, которая была дозволена сообществу людей холини. Отец планировал восстание, а мать помогала ему в этом. Они понимали, что вряд ли смогут забрать себе весь город или вернуть Татенен. Но они хотели показать холини и таруа, что люди тоже имеют определенные права! Они хотели добиться уважения и равенства… У них были союзники, готовые идти за ними до конца, готовые даже жизнь за них отдать. К тому же, в городе Триинсте сообщество людей было очень велико, у них могло получиться!..
Но не получилось. Их план выдали до того, как они успели к нему приступить. И кто выдал! Юста, ее родная сестра! Рива до сих пор не знала, почему так получилось. У нее не было шанса спросить: после казни родителей они с сестрой больше не виделись. Ей оставалось лишь самой гадать, почему Юста так поступила, но всякий раз она заходила в тупик.
Объяснимых причин просто не было! Родители всегда любили Юсту, они доверяли ей, они считали ее своей наследницей. Возможно, в будущем Рива даже ревновала бы из-за этого. Но тогда она была слишком мала. Она только чувствовала, что в ее доме все любят друг друга. Ей казалось, что это никогда не изменится.
Но ее знакомство с суровой реальностью было ранним и безжалостным. Юста была старше, она уже стала достаточно взрослой, чтобы разобраться в плане родителей. Ей не полагалось ничего делать, никто не призывал ее участвовать в этом! Но она приняла решение сама: она пошла и рассказала все сеншену.
Результат мог быть только один. Любого, кто осмелится на восстание против холини, ждет смерть. Можно было бы предположить, что Юста не знала об этом, не ожидала такого, если бы Рива не видела ее в тот день возле домика родителей. Все она прекрасно знала! Старшая сестра наблюдала, как маму и папу связывают, как уводят к озеру, как кричит, рыдая, маленькая Рива. Но из ее глаз не пролилось ни одной слезинки, она наблюдала за всем так, будто просто пережидала это – и готовилась к новой жизни.
Конечно, домой Юста не вернулась. Весь город знал о том, что она сделала. Да люди бы сами швырнули ее в озеро, если бы она вернулась в их общину, и не важно, ребенок она или нет! Но холини не могли допустить, чтобы она погибла. Для них она тоже была символом – только не предательства, а должного повиновения. На ее примере они собирались показать, как сладко живется тем, кто подчиняется.
Поэтому Юсту не заставили вернуться на узкие улицы человеческой общины. Сеншен подарил ее своему сыну, и она стала личной игрушкой наследника Саркара. Она часто появлялась в городе – и всегда под охраной. Пока другие люди работали, ей вообще ничего не приходилось делать, разве что сидеть у ног своего господина на общих праздниках. Юста выглядела ухоженной, здоровой и всем довольной. Она не жалела о цене, которую заплатила за такую роскошь, и не интересовалась, что стало с ее младшей сестрой.
А Риве только и оставалось, что вернуться в опустевший домик ее родителей. Она тогда была слишком мала, чтобы выжить самостоятельно, но сообщество людей уважало ее. К тому же, в ней видели надежду – наследие ее родителей, последнее, что осталось от стремления к свободе. Люди надеялись, что Риве было известно то же, что и ее отцу, хотя бы отчасти.
И в чем-то они были правы. Теперь Рива понимала, почему мама и папа уделяли такое внимание сказкам, которые рассказывали ей! Никакие это были не сказки. Пообщавшись с другими людьми, она поняла, во что верит сообщество, о чем мечтает, на что уповает в самые черные часы.
Рива понятия не имела, сумеет ли она когда-нибудь сравниться со своими родителями. Но она честно пыталась. Она рано прекратила играть с другими детьми, после казни родителей никто уже не видел ее беззаботно бегающей по улицам и смеющейся. Она говорила со старшими людьми сообщества и узнавала у них то, что не успел рассказать ей отец. Даже в своем юном возрасте она, пожалуй, стала главной хранительницей прошлого.
Поэтому ее уважали, к ней прислушивались. Поэтому ее позвали теперь.
Кого еще они могли позвать? Да, у сообщества был формальный лидер – его после казни отца назначили холини. Но того типа никто по-настоящему не уважал, к Риве прислушивались куда внимательней. Она была еще слишком мала, чтобы возглавить людей, да и вряд ли холини позволят это после того, что сделал ее отец. Однако она собиралась сделать все, что в ее силах, для сохранения мира. Только так Рива могла сберечь честь семьи и искупить то, что сотворила ее сестра.
В этом сезоне предчувствие беды давно уже не отпускало ее. Охота была неудачной, всходы – скудными. Все знали, что городу придется туго. В Триинсте хранились запасы еды, но они предназначались в первую очередь для холини, остатки подбирали со стола таруа, а людям доставались лишь жалкие крошки. Над сообществом витала тень голода, а это страшный противник – незримый и непобедимый. Страдание подталкивает к безрассудству, и вот теперь что-то произошло…
По пути она выяснила, что именно. Холини обещали открыть людям склад с едой, расположенный на территории их сообщества, – и не открыли. Просто не посчитали нужным, без объяснения причин. Холини решили, что их воли будет достаточно. Они ж великие, они не обязаны держать слово!
Они не соображали, что это у них сейчас все хорошо, а там, на улицах, обитают совсем другие создания. Люди, разозленные очередным пустым обещанием, перешли к действию. Они набросились на стражу, оберегавшую тот самый склад. А в страже служили точно такие же люди, не способные противостоять толпе. Судя по всему, двое из трех охранников сумели сбежать. Третий же попытался выполнить приказ, отданный ему холини, такое у него было представление о чести.
Очень наивный поступок. Толпа без труда одолела его, закидала камнями, и когда Рива добралась до склада, охранник уже сжался на земле, измученный, окровавленный, но все же живой – пока живой.
В какой-то безумный момент Риве захотелось вообще ничего не делать. Хотя бы раз снять с себя бремя ответственности, постоять в толпе и посмотреть, что будет дальше. Гадать не приходится, конечно: охранник умрет. Но так ли это плохо? Из-за крови и ран Рива не могла толком разглядеть его лицо, однако ей достаточно было видеть его доспехи.
Городская стража, лучшие из лучших. Люди в точно таких же доспехах пришли когда-то за ее родителями. Может, этот охранник тоже был там, как знать? Они никого не пожалели! Рива на всю жизнь запомнила, как искала сочувствия на их пустых лицах. Куда там! Это не люди даже, это жалкие рабы, продавшиеся холини, покорные твари, которым миска еды была дороже, чем связь с родом.
Разве этого было недостаточно для смертного приговора? Если задуматься, жалеть этого охранника не за что. Он заслуживает смерти куда больше, чем ее родители! Нужно только подождать, промолчать…
А она не смогла. Глядя на его дрожащее от боли и страха тело, Рива не чувствовала ничего похожего на удовольствие или торжество справедливости. В ее сердце быстро расползалась жалость. Этот неизвестный солдат не был ее врагом, он был всего лишь несчастным, страдающим существом, муки которого она могла прервать.
Поэтому Рива уверенно шагнула вперед – и люди замерли, ни один камень больше не рассек воздух. Пожалуй, она смотрелась сейчас очень странно. Худенькая девочка в светлом платье перед сжавшимся на земле мужчиной. Все вокруг было залито кровью, сладковатый запах наполнял воздух, и Риву от него тошнило. Но когда она обратилась к толпе, ее голос звучал уверенно и громко – и этот голос был куда старше ее хрупкого тела.
– Расходитесь! Мне сообщили, что еще двое убежали. Вы прекрасно знаете, что это означает: они расскажут все своим хозяевам, и сюда прибудет карательный отряд. Они никого не пожалеют.
– Они прибудут в любом случае! – с вызовом бросил кто-то из толпы. Впрочем, ему не хватило смелости выйти и спорить с Ривой открыто. – Мы можем отомстить им хотя бы так, убив этого! Пусть будет уроком для всех, кто вздумает шататься по нашим улицам!
– И нам нужна еда! – жалобно добавила женщина, стоявшая неподалеку от Ривы. – Они обещали открыть склад и не открыли! А этот. он защищал от нас двери! Защищал то, что даже не принадлежит ему!
– Вряд ли он действительно защищал что-то, – покачала головой Рива. – Скорее, он просто выполнял приказ, как и все они. Послушайте. Двери склада куда надежней охраны, вы это видите. Даже если вы убьете этого человека, вы не проникнете на склад, дело ведь не в нем. Вы не получите еды, потому что холини – лживые твари, обманувшие вас!
Она понимала, что говорит очень опасные вещи. Но видела Рива и то, что только так она сможет усмирить озлобленную толпу – обратившись к ним на их языке.
– Карательный отряд будет здесь, это не обсуждается, – продолжила она. – Но это не значит, что ваша судьба предрешена! Одно дело, если они найдут здесь своего раненого товарища и не найдут вас. Тогда они заберут его и выставят новую охрану, они в такое время не будут громить наши улицы, они тоже измотаны голодом. А если вы убьете его, вы не оставите им выбора! Вы прекрасно знаете, как они относятся к смерти своих. На кровь они ответят кровью! Они будут избивать всех подряд, и кому-то они не позволят увидеть рассвет, даже если человек этот невиновен. Вы этого хотите? Вы хотите побоище? Или вы всерьез собираетесь съесть этого несчастного, как уже болтают дети?
– Нет, конечно!
– Значит, его гибель никак не повлияет на ваш голод. Проявите милосердие! У холини есть в запасе еда, покажите им, что вы управляемы, вы ценны, вам нужно помочь, сохранить вас. Этого не добиться кровожадностью!
– Но, госпожа. Может, именно этот солдат завел ваших отца и мать на плот!
Это уже был удар по больному месту. Рива совсем недавно сама о таком думала! Ей отчаянно хотелось отомстить тем, кто отнял у нее семью, ради этого она отдала бы все на свете.
Она снова обернулась к солдату, посмотрела на него. Он, как ни странно, даже не потерял сознание, хотя раны, оставленные камнями, были чудовищными. Один его глаз заплыл и закрылся, другой, расчерченный кровавой сеткой, наблюдал за Ривой с немым отчаянием.
Она не знала это лицо. Она, кажется, никогда не видела его раньше – а может, просто не узнавала в его нынешнем состоянии. Жалость никуда не делась, а ненависти по-прежнему не было. Рива стянула с плеч платок, наклонилась и прижала его к глубокой кровоточащей ране на шее солдата, которую сочла самой опасной.
Потом она выпрямилась и взглянула на толпу холодно, так, как прежде умел смотреть только ее отец.
– Хватит! – отрезала она. – Мы – не рии и не иррикены, чтобы жрать плоть павших! Вы можете убить его, и я не остановлю вас. Но не ожидайте, что после этого я буду считать вас людьми!
Она ушла от них. Рива ни разу не обернулась, она шла медленно, спокойно, как и полагалось госпоже – поэтому все видели в ней госпожу, юную наследницу чего-то по-настоящему великого. Рива не отдавала им приказов, она позволила им сделать выбор. Позже ей сообщили, что толпа разошлась, оставив истерзанную жертву в покое.
Рива прекрасно знала, что наговорила лишнего. Многих ее слов было достаточно, чтобы ее приговорили к смертной казни. А в толпе наверняка были те, кто уже донес о ее выступлении! Да и солдат ее слышал, он точно расскажет. Так что остаток дня Рива провела в своем домике, выжидая, придут за ней или нет. Она знала, что должна быть сильной – совсем как папа и мама когда-то… Но при мысли о том, что ее тоже скормят тварям, живущим в озере, слезы сами собой наворачивались на глаза, ее начинала бить нервная дрожь. Какой бы мудрой Рива ни стала, она все равно оставалась маленькой девочкой, которой не хотелось умирать. Она не могла сдержаться и радовалась лишь тому, что никто сейчас не видит ее ужас и позор.
Но в ее дверь никто так и не постучал. Видимо, холини решили, что за ее умение усмирить толпу и сделать правильные выводы ей можно простить пару лишних слов.
