Вечно 17. Мы – одинокое поколение

© Твин К., текст, 2023

© Алифанова С., иллюстрация на обложке, 2023

© ООО «Феникс», оформление, 2023

Посвящается моим друзьям – Эмилии и Кристине.

Вы мое северное сияние в холодные ночи.

Глава 1

После развода родителей мое счастливое детство осталось в прошлом, как и их любовь друг к другу. На тот момент мне было одиннадцать лет – время, когда моими самыми ужасными проблемами были дополнительные занятия в школе и сломанная кукла. Тогда я еще не понимала, что мои родители ненавидят друг друга и пытаются всячески задеть свои и мои чувства. Видеть это очень больно. Слышать из другой комнаты крики и ругательства; наблюдать через дверь, как мама швыряет тарелку на пол, повторяя: «У тебя появилась другая?»

И наконец, когда настал день икс, я поняла, что любви не существует. Можно ли верить в любовь, когда даже родители разбивают сердце не только самим себе, но и своему ребенку? Всего лишь одиннадцать лет, а уже полное отвержение романтических чувств…

После разъезда я, естественно, осталась жить с мамой. Во-первых, папа ушел от нас к другой женщине; во-вторых, после развода маме пришлось бороться и со мной. Да, я это делала. Да, отрицать нет смысла, потому что я плохая дочь, внучка и вообще человек. Может, причиной тому «излишняя» забота, только я позволяла себе всяческим образом причинять вред своему телу. Даже пробовала затянуть петлю на шее. Было чертовски стыдно…

Но теперь, в семнадцать, я осознала, что самоубийство – не выход. Тогда это были детские, однако прочные убеждения, что суицид якобы способен все исправить. Да и к тому же самоубийцы на самом деле не хотят умирать, они хотят жить, только по-другому. Потому мне захотелось измениться и начать помогать маме. Решила усердно учиться, работать. Иначе говоря, стать нормальным среднестатистическим подростком Америки, штата Небраска.

Наш город, Митсент-Сити[1], напоминает страну чудес. Ох, нет, это далеко не сказка. Плотность населения пусть почти наравне с красивейшим Сиэтлом, но каким-то специфическим образом каждому известно многое о твоей жизни. Например: ой, ты сбил человека? Ничего, мы все знаем, можешь не объяснять! Или: ах, вы болели гриппом неделю назад, а вчера заразились ветрянкой? Да-да, слышали. Видимо, меня одну волнуют личные границы. Никакой конфиденциальности.

– Рэйчел, к тебе пришел гость, – донесся хриплый голос мамы. Апрель – время простуды.

Схватив с вешалки розовый пиджак, я распахнула дверь спальни и сразу же ощутила аппетитный аромат яблочного пирога, который обычно печет бабушка. В мыслях пронеслось: могла ли шестидесятилетняя женщина объехать весь город, чтобы просто порадовать своих дочь и внучку пирогом? Твердое «нет».

Я торопливо спустилась на первый этаж. Наш дом мне кажется слишком большим для двоих, и порой осознание неполноценности навевало тоску, но я ловко отгоняла непрошеные мысли хотя бы для того, чтобы не грустила мама.

Сейчас она в своем зелено-желтом халате стояла у плиты, наблюдая за тем, как варится кофе. Я не ошиблась: в духовке румянился яблочный пирог, но, осмотревшись, бабушку я не заметила.

– Мам? – окликнула с недоумением я, как вдруг некто закрыл мне глаза, подкравшись из-за спины.

Ее выдали духи. Нежные, цветочные, словно я среди лавандового поля. Я улыбнулась своим догадкам и дотронулась до ладоней на моем лице. Они мягкие, словно хлопок, теплые и вкусно пахнущие ванилью и шоколадом. Только у одной девушки такие руки. Роуз. Это точно она.

– Ну-ка, Рэйчел, угадай, кто это за твоей спиной, а? – чуть сдавливая голос, дабы скрыть свою личность, выпалила Роуз.

Держать интригу мне наскучило, поэтому я убрала чужие ладони и обернулась к широко улыбавшейся подруге, заключив ее в такие крепкие объятия, какие только можно вообразить. От переизбытка эмоций, клокочущих внутри, мы радостно завизжали, не думая ни о соседях, ни о правилах приличия. Дело в том, что Роуз улетала на месяц в Италию со своим отцом. Мы лучшие подруги, и жить без ее разговоров, смеха, шуточек или даже привычек – значит просто-напросто исчезнуть.

– Боже мой! Неужели ты вернулась! Наконец-то! – разглядывая Роуз с головы до ног, воскликнула я.

Судя по тому, что на ней до сих пор серое пальто и шарф, Роуз пришла недавно. Я сразу обратила внимание на цвет ее кожи: она приобрела бронзовый загар, которому позавидовала бы любая модель; ее белокурые волосы красиво уложены. Она подстриглась?

– Мисс Милс, ваша дочь на строгой диете? Она питается только воздухом? – с шутливой строгостью поддразнила меня Роуз, успев увернуться, когда я попыталась ее ущипнуть.

– Ты же знаешь, я много ем! – однако мои оправдания не сработали: Роуз иронично изогнула брови и, ничего не объясняя, вышла за дверь, а вернулась с кучей пакетов разных брендов.

– А у меня сюрприз! – загадочно протянула она, размахивая подарками.

Мама вовремя вспомнила про кофе, убрала турку с плиты и налила напиток себе в чашку. Поудобнее усевшись за прямоугольный стол, она с интересом рассматривала каждый пакетик. Роуз очень милая. Она никогда не забывает обо мне и любит делать приятное. Роуз – тот человек, которому гораздо важнее сделать подарок, нежели получить его. Ее чуткость подкупила меня еще в начальной школе. Нас сблизила любовь к одному и тому же мальчику. Многие девочки из-за этого бы ссорились, но не мы. Вместо того чтобы воевать друг против друга за внимание Тима, мы объединились и строили грандиозные планы по его завоеванию для одной из нас. Это ведь классно!

– Мисс Милс, это вам, – Роуз протянула желтый блестящий пакет маме.

Мама отставила кофе в сторону и, улыбаясь, приняла презент.

– Спасибо, милая!

– Мама, открой уже его! – поторопила я. – Мне ведь интересно.

И мама послушалась. В глазах Роуз горели огоньки. Она рада, что смогла сделать приятный сюрприз. Ко всему прочему Ро поддерживала нашу семью в тяжелые времена. Она умела подобрать нужное слово, чтобы утешить маму и образумить меня. Остановите любого человека на улице, и он подтвердит мои слова о том, что Роуз Фишер – прекрасная подруга.

– О-о-у, это просто замечательно! Спасибо тебе огромное, Роуз! – мама держала в руках черный кожаный клатч.

Он выглядел стильно, но не вычурно, простенько и со вкусом, как и любит мама. Я сказала, что подарок Ро идеально будет смотреться с маминым черным платьем, которое она купила специально для моего выпускного вечера. Мама согласилась с моим мнением.

– Надеюсь, я угадала, что вам по вкусу? Было сложно выбрать, но сердце подсказало взять этот, – смущаясь, Роуз перевела взгляд на следующий пакет.

– Не накручивай себя, ты попала в яблочко.

– Как будто бывало по-другому, – покачала головой я, подмигнув отчего-то чересчур сияющей Ро.

– Ну а это тебе! – Роуз вручила мне розовый шуршащий пакет.

Не строя никаких догадок – ведь Роуз Фишер умела удивлять, – я робко раскрыла пакет и на мгновение перестала дышать. А потом завизжала, словно заведенная игрушка, слезы брызнули из глаз, и первым делом я уткнулась в плечо Роуз, отвечая на сюрприз объятиями.

– Ты запомнила…

– Конечно! Ты каждую секунду о ней болтала, даже на ночевке! Даже когда мы пошли на восковую эпиляцию!

Я засмеялась, вспомнив минувшие деньки. Увы, моя лучшая подруга не преувеличивала с моим фанатизмом – я всецело была поглощена увиденным на просторах интернета. Роуз привезла мне картину. Но это была не просто какая-нибудь картина, а работа моего любимого художника Ричарда Хортона под названием «Лунный шторм»[2]. На картине изображены юноша и девушка, чьи лица скрыты солнцем и луной. Над ними вырисовывались звездное небо и темно-синие волны океана. Эта картина – история трагичной любви двух противоположностей, которые, несмотря на испытания судьбы, не перестают любить друг друга. Мне показалось это грустным, нечто в стиле Шекспира.

Я передала картину маме, чтобы она тоже рассмотрела ее, и вновь осыпала подругу благодарностями.

– Замечательная картина, Роуз! – ахнула мама.

– Да, – согласилась я, – и теперь она моя!

Мы с Роуз шли, смеясь и обсуждая все то, что накопилось у нас в течение долгого месяца. Как хорошо иметь человека, который тебя никогда не предаст, никогда не уйдет и не бросит, ведь я уже знакома с подобными вещами. И потому мне так ценны люди вроде Роуз. Верных друзей необходимо занести в список ЮНЕСКО.

Улицы Митсент-Сити многолюдны. Словно шестеренки в часах, каждый двигался в своем ритме, никогда не сбиваясь. Например, мистер Ван Цукерберг, старик, работающий в книжном магазине, бежит со всех ног, придерживая одной рукой свою шляпу, а другой – черное, как его настроение, судя по хмурым бровям, пальто. Ой, а вот и миссис и мистер Дюпре. Молодожены, поглощенные друг другом, прошли мимо, даже не оглядываясь по сторонам. Глядишь на людей вроде Дюпре, и начинает казаться, что все-таки любовь существует. Однако это не просто чувство. Это еще и взгляды, жесты. Любовь – это цветы за красивую улыбку, объятия, когда холодно. Любовь – это забота, если плохо. Это слезы, когда больно. И это спокойствие, если оба вместе. Наверное, любовь. Просто мне ее не суждено познать.

– Здесь ничего почти не изменилось, – Роуз смотрела по сторонам, пытаясь заметить какой-нибудь прогресс.

Но все осталось прежним: и яма посередине дороги, и магазины, и неисправные часы в местном кафе.

– Вряд ли здесь хоть что-то поменяется. Это богом забытое место, – отозвалась я.

– Ах, как было прекрасно в Италии! Какие люди, какие достопримечательности и развлечения! А какие магазины! – кружась, будто в танце, весело рассказывала о своей поездке Роуз, напрочь, подобно Дюпре, не замечая никого перед собой. Ее детская беспечность обернулась столкновением со спиной незнакомца, который тут же удивленно обернулся.

– Ты в порядке, Ро? – поспешила к ней я, помогая сохранить равновесие.

Она кивнула.

– Простите. Вам очень больно? – вежливо обратился к девушке виновник происшествия.

Его черные, будто вороново крыло, волосы были уложены на пробор, на плечах красовалась коричневая кожаная куртка, из-под которой виднелся свитер.

– Пустяки. Это я в вас врезалась, так что это мне нужно извиниться.

– Согласен, пустяки, – отмахнулся парень, пристально разглядывая улыбающуюся как ни в чем не бывало Роуз.

О, да ведь он буквально пялился на нее, паршивец!

– Значит, никаких проблем? – подытожила я, скептично наблюдая за их безмолвными гляделками. Или они переговаривались с помощью глаз?

– Угу. Только… – шагнул в сторонку парень, когда я захотела уйти. Он снова взглянул на Роуз. – Может, выпьем чашечку чая? Чтобы я не чувствовал себя виноватым.

Отлично. Мы его совсем не знаем, и с какого перепугу он вдруг решил, что мы будем с ним пить чай? Его пикап хуже, чем у парней из картонных фильмов с банальным финалом. Нет, мы на это не поведемся.

– Почему бы и нет? – пожала плечами Роуз, и я выпучила глаза от негодования.

Пока мерзлый ветер лизал мое отчужденное лицо, Фишер и парень без имени уже обсуждали предстоящий перекус. Я схватила подругу под локоть и потянула к себе.

– Мы его не знаем, Роуз! Мы не должны с ним идти! – я даже не постеснялась того, что незнакомец все слышал. Пусть знает, что я о нем думаю!

– Черт возьми, моя вина. Меня зовут Скотт, будем знакомы, – вмешался он, подняв руки так, словно сдавался в плен.

Я фыркнула, а Роуз, заряженная позитивом, улыбнулась.

– Очень приятно, Скотт! Я Роуз, это моя подруга Рэйчел. Теперь можно идти!

Я закатила глаза и надула щеки. Единственная отрицательная черта Фишер – влюбчивость. Не было такого дня, чтобы Роуз не позвонила с новостью о предстоящем свидании. Причем однажды назначили его двое парней, а я должна решить, кого из них отшить. Конечно же, Ро хорошенькая, милая, добрая, но как можно влюбляться в каждого красивого парня?

И вот мы заняли крайний столик рядом с аквариумом с тропическими рыбками, ожидая заказ. Скотт сел напротив Роуз, они обменялись ни к чему не обязывающей информацией о себе, как это обычно бывает. Ощущение, будто меня силком потащили на двойное свидание, но мой кавалер не явился. Какая лажа!.. Осмотрев кафе, я с ужасом для себя осознала, что меня окружали одни влюбленные парочки. Это похоже на насмешку судьбы. Каково любить и быть любимым? После развода родителей я поклялась не страдать из-за мальчиков, ведь их пребывание рядом со мной – явление временное. И клятву я намерена сдержать, даже если меня ждет будущее миссис Друнберг – старой и одинокой кошатницы.

Мальчики порой заглядываются на меня, но на этом все и заканчивается. Просто существуют люди, рожденные для одиночества. Книги, сериалы, еда – вот чем я интересуюсь, а не какими-то там мальчиками!

– Ты боксер? – восторженный вопрос Роуз привел меня в чувство.

Я хлопнула ресницами и снова без энтузиазма взглянула на парня. Он откусил шоколадную вафлю и кивнул.

– Да. Я с десяти лет занимаюсь боксом. Не хочу хвастаться, но за моими плечами двадцать пять побед и два проигрыша, – горделиво произнес Скотт.

«Не хочу хвастаться», – эхом пронеслось в моей голове. Именно это он и сделал.

– Наверное, это очень больно? – сочувственно вздохнула Роуз.

– Поначалу да, но затем привыкаешь…

Дальше я его не слушала. Боль, насилие… Нет, это не мое! Я не могу слушать о таких вещах, а тем более представлять их. Этому парню на вид лет девятнадцать. Когда он успел заработать столько побед? Скотт крупного телосложения. Тренированные мышцы угадывались даже сквозь одежду, а его лицо красными линиями прочертила пара царапин. Хоть его внешность и говорит о том, что Скотт уделяет много времени спорту, я никогда бы не подумала, что он боксер.

Стянув со спинки стула пиджак, я перекинула его через руку. Это был сигнал, который, впрочем, они не заметили, будучи увлеченными беседой. Лишь когда я поднялась на ноги, на меня наконец-то обратили внимание.

– Рэйчел, ты уходишь? – опомнилась Роуз.

На самом деле мне неприятно, что подруга забыла про меня. Мы ведь не виделись целый месяц, а она сразу же переключилась на очередного своего «возлюбленного». И кто же он? Какой-то качок!

– Да, я вспомнила кое-что… Мне нужно уладить кое-какие дела дома… – Вранье.

– Но мы ведь собирались сходить в кино! – растерянно нахмурилась Роуз, собираясь подняться вслед за мной, но что-то ее остановило. Возможно, парень напротив.

– В следующий раз.

– Ты ведь не обижаешься на меня? – все-таки подскочила подруга со стула.

Она хорошо меня знает.

– Нет, – сквозь стиснутые зубы проговорила я, попятившись к выходу, – увидимся в школе!

– До скорого, Рэйчел, – помахал мне Скотт, и я натянуто улыбнулась.

Развернувшись, я старательно принялась выдумывать занятие на целый день. Но все же как Роуз могла променять меня на парня? Подумаешь, столкнулась! Чепуха!

Только эта чепуха застала и меня врасплох. Я не успела потянуться за дверной ручкой, как дверь отворилась и чуть не сбила меня с ног. Господи, не день, а сплошной кошмар!

– Извините, – тоже перепугавшись, бросил брюнет, чуть не лишив меня головы.

– Все в порядке, ничего страшного!

Не так я представляла свое воскресное утро. Мечты превосходят реальность, но реальность всегда обыгрывает мечты.

Глава 2

Утро началось с борьбы – я против целого мира. Будильник издавал надоедливый и самый ненавистный для меня звон, из-за которого хотелось отрезать себе уши. В конечном счете я сдалась.

Я заколола длинные темно-каштановые волосы вверх так, чтобы они мне не мешали, и отправилась в душ. Простояв под горячими струями воды, я пришла наконец в себя.

Последние месяцы в старшей школе, а потом новая, взрослая жизнь, к которой, кстати говоря, я не готова.

– Рэйчел, я ухожу, – окликнула мама снизу. Я схватила с вешалки верхнюю одежду и побежала вниз по лестнице, отыскав маму у входной двери. Она обувалась.

– Ты куда? – спустилась я к ней.

Мама мельком взглянула на меня, застегнув кожаные сапожки, достала сотовый, набирая чей-то номер. По звуку клавиатуры мне он показался смутно знакомым, однако вспомнить, как бы ни старалась, не удавалось. То же самое, что пытаться вернуться в сон, из которого тебя вырвали.

– Твой отец просил забрать наши оставшиеся вещи из подсобки.

Ого, неужели у него осталось хоть что-то от нас? Впрочем, это не важно, раз уж он захотел от вещей избавиться. Чем они ему мешают? Папа за последний год навестил меня два раза. Два раза за триста шестьдесят пять дней. За пятьдесят две субботы, по которым у него выходные. Я ему не нужна. И он всячески это доказывает.

– И что? Ты должна забирать вещи? Если ему мешают, пусть сам и привезет, деловой! – огрызнулась я, переносясь в дни, когда из-за отца мама много страдала.

– Рэйчел, не говори так. Он же твой отец!

Она еще и заступается за него!

– Он мне не отец! Не хочу слышать ничего о нем, ладно? Он мне противен! Этому человеку совершенно все равно, что со мной! Он не хочет меня видеть!

Я резкими движениями зашнуровала левый ботинок и принялась за второй, но из-за жужжащих мыслей мне было сложно сконцентрироваться на обуви. Наконец завязав бантик, я рванула на кухню, чтобы забрать рюкзак, между тем продолжая приводить триллион доводов о том, почему мой отец бессовестный негодяй. Факт: я быстро говорю, если нервничаю. Этакий словесный торнадо из уст Рэйчел Милс. Это у меня от мамы.

– Дорогая, ты же знаешь, что неправа. Он тебя очень любит… А вещи я и так хотела забрать, все хорошо, – мама выдавила из себя фальшивую улыбку и открыла дверь.

О, черт! Это карма, точно карма. Около дома ждала папина машина, и тот собственной персоной сидел за рулем, уставившись в сторону нашего коттеджа. Это издевательство!

– Мам, не говори, что мы едем с ним! – в панике протянула я, испуганно выпучив глаза на машину, словно передо мной нечто мерзкое.

– Прости. Давай, он уже заждался нас, – таким образом мама в пух и прах разбила мои последние надежды на сегодняшний день.

В этот момент мне хотелось демонстративно развернуться и скрыться в доме, всем своим видом давая понять, что папе я не рада. К сожалению, поступить таким образом – значит, огорчить маму, и лишь по этой причине я смирилась и приняла реальность такой, какая она есть. Очень странно. Будто совсем недавно мы все вместе ездили по магазинам, а теперь вычеркиваем себя из жизней друг друга.

Дернула за ручку, и задняя дверь автомобиля открылась. Сперва я бросила рюкзак, затем и сама запрыгнула в кожаный салон, всеми фибрами души испытывая отвращение.

Папа повернулся полубоком, обнажив ровные, явно отбеленные у дантиста зубы в улыбке. Он похорошел за это время, цветет и пахнет после расставания с мамой. Папа теперь делает укладку своим темным, почти как мои, волосам. Серый костюм с галстуком идеально выглажен. Это говорило о том, что за ним хорошо ухаживают.

– Дорогая, привет! – папа улыбался глазами. Серыми, отталкивающими от себя.

Кха! Будто счастлив меня видеть. Какая фальшивка!

– Привет, – коротким взором одарила его.

– Ты выросла! С годами все краше.

Нащупывает почву и прокладывает дорогу между нами.

– Конечно, столько времени прошло… – недовольно отрезала я и уставилась в окно, тем самым поставив точку в нашем разговоре.

– Рэйчел имеет в виду, что ты мог бы почаще ее навещать, Джордж, – поправила меня мама, садясь рядом с отцом.

– Конечно, Хейли, как только улажу все дела с работой и со свадьбой, сразу же заберу Рэйчел к себе на уик-энд.

Свадьба?! Челюсть от неожиданной новости отвисла. Сперва, буравя сквозные дыры в затылке отца, я прикусила губу, чтобы не заплакать, затем перевела взгляд на соседнее место. Мама, словно чувствуя мое состояние, оглянулась. В ее глазах я заметила бесконечное сожаление. Почему она так делает? Это ведь не она бросила свою семью, ей незачем обливаться сожалением. Уверена, ей так же больно, как и мне, ведь сложно видеть человека, которого любишь, с кем-то другим. А я точно знаю, мама все еще любит отца.

И как ему только ума хватило спокойно говорить о свадьбе при маме? Мне обидно за нас обеих. Возможно, я не хочу отпускать папу, не хочу видеть его с кем-то еще помимо мамы. Только чем больше я его держу, тем больнее будет отпускать.

Следующие минуты я провела в своих запутанных мыслях. Не хотелось слушать беседу родителей, поэтому уши попали в объятия наушников. Я прислонилась головой к окну, наблюдая за исчезающей под колесами полоской. Машина вскоре остановилась недалеко от кампуса школы, и, стянув наушники, я схватила рюкзак, намереваясь выйти.

– Рэйчел, – позвал папа.

Пришлось с огромной неохотой остановиться.

Он достал из портмоне деньги и протянул мне. Я подняла хмурый взгляд.

– Джордж, это много для нее, – с легкой укоризной выдала мама, но отец настаивал на своем.

Я покачала головой и твердо произнесла: «Нет».

– Это мой тебе подарок, – улыбнулся он и опустил купюры на мою ладонь, зажимая ее моими пальцами.

Вот это да! Словно одолжение сделал.

– Деньги? – с прискорбием и одновременно с ненавистью усмехнулась я. – Деньги мне не заменят отца! – купюры полетели на колени отца, после чего я сильно хлопнула дверью и ушла.

Он не появлялся год, и теперь, вместо того чтобы узнать, как мои дела, не болела ли я, сует мне свои грязные деньги. Нет, никакой речи о прощении и быть не может! Он бросил нас, бросил и забыл. Ненавижу его!

На уроке я не могла найти себе места, мысленно возвращаясь к одному и тому же. Утренний инцидент подпортил настроение, поэтому я сидела молча. Мне надоело чувствовать себя ненужной, надоело гадать, почему отец отказался от меня. Разве я сделала что-то плохое? Порой хочется накричать на каждого мимо проходящего, обвинить их во всех своих проблемах, чтобы стало легче. Мы же это хорошо умеем – отрываться на других, лишь бы себя утешить.

– Простите за опоздание, миссис Грэм, – донесся голос Роуз прямо с порога.

Она тяжело дышала, видимо, из-за быстрой ходьбы. Если бы мы не были друзьями, я бы предположила, что произошло нечто страшное, но это ведь Роуз. Она могла просто проспать. Или три часа выпрямлять волосы.

– Надеюсь, у вас веская причина, Фишер? Не успели вернуться, как уже опаздываете и прерываете урок биологии! – маленькая старушка в клетчатом костюме не уставала отчитывать Ро, которой приспичило засмеяться.

– Простите! Это больше не повторится, – пообещала подруга, подавив приступ смеха, и лишь тогда старушка сжалилась.

Роуз села передо мной, выложив принадлежности на парту.

– Ну и? Почему ты опоздала на пол-урока?

Цыкнув на мой вопрос, она дождалась, пока преподаватель отвернется к доске, и достала зеркальце, чтобы убедиться в своем прекрасном виде. И да, все было отлично. Роуз выглядела, как всегда, отменно. Сегодня она решила нарядиться в черное. Даже кожаный плащ, и тот черный.

– Да ничего не случилось. Просто не могу привыкнуть к местному времени, – ответила Роуз после небольшой паузы. – Ну что, мы идем сегодня в кино?

Я криво улыбнулась. После ошеломляющей новости о женитьбе отца мне вообще от жизни ничего не хочется.

– Прости, Ро, я пас.

– Чего? – взглядом ужалила меня она. – Ты обижаешься на меня?

Я посмотрела на нее с усталостью. И вовсе я не обижена. Я даже забыла о вчерашнем.

– Конечно нет! Я же сказала, все нормально. – Мы обе замолчали. – Кстати, как тебе Скотт?

Роуз не успела открыть рот, ведь за нее это сделала миссис Грэм. Угрожая выставить нас за дверь, старушка вернула внимание к теме урока, а мы на время, будто улитки, спрятались в своих раковинах.

– Рэйчел, он такой забавный! – перешла на шепот Роуз, не дожидаясь перемены. – Оказывается, Скотт – поклонник искусства! Он, как и я, обожает Пикассо, представляешь?

Я недоверчиво прищурилась.

– Боксер – поклонник искусства? Это что-то новенькое… – не скрывая сарказма, брякнула я, поглядывая на миссис Грэм. Вдруг она снова обернется?

– Угу, – согласилась Роуз, не поняв насмешки, – а потом пришел его друг, он такой душка! Просто красавчик! Жаль, что ты ушла, возможно, у вас бы что-то вышло.

– Ничего у нас бы не вышло! Меня не интересуют парни, а тем более боксеры, – веско заявила я.

– Его друг не боксер. Ему на вид лет семнадцать, в общем, он наш ровесник. Все равно, Рэйчел, когда-нибудь ты влюбишься, это только вопрос времени.

– Не в моем случае, – отнекивалась я, но в глубине души осознавала, что Роуз права.

Я не хочу влюбляться. В книгах все так прекрасно, но реальность в разы сложнее.

Любовь схожа со снегом. Снег падает на землю хлопьями, появляются сугробы, но потом он тает, а на его месте образуется либо гололедица, либо слякоть. Нет ничего в этом мире вечного. Любовь не длится месяц или год. Любовь – я имею в виду настоящую, бессмертную, чистую и такую недосягаемую – человек испытывает ежесекундно. Это необязательно любовь именно к человеку, нет. Это может быть любовь к домашнему питомцу, к солнцу, к цветам, к игрушкам. Да к чему угодно! Это неважно. Важно лишь то, чтобы человек любил и был любимым.