Она им вера, счастье и мечты,
Они, томясь в мирской надежде,
Вдыхают запах мёртвых и красивых роз,
И после жизни, после смерти близких,
Живут обычной серой скучной жизнью и всерьёз
С остервененьем молятся и строят в будущем надежды,
А ты, как одиноких без конца степей изгнанник,
Не льешь о них, несчастных, слёз,
Ты одинок, несчастен и суров, как прежде.
Казнись деянием своих же рук,
Чем больше крови – больше мук,
А гильотина, словно нож у мясника,
Со временем становится тупа,
Смотри, как сила властных велика!
Приговоренного уводят к гильотине. Крепко пристегивают, солдаты волнительно переминаются с ноги на ногу, зевают.
Палач опускает рычаг и нож со скрипом ползёт к шее несчастного, рывками достигает её и впивается, оставляя голову на месте. Несчастный вопит от боли, испуга, толпа ахает, ахает и палач. Вновь натягивается нож наверх и вновь он ползёт со скрипом, с ехидным скрежетом к шеи несчастного, так продолжается девять раз, несчастный ещё жив, он молит о пощаде.
Толпа шумит, оттесняет солдат и чуть ли не врывается на эшафот. Поднимается нож в последний раз, но палач не дёргает рычаг, он скрылся с глаз долой, скрылся и священник, чиновники; подбегают два солдата, под истерические крики офицера начинают отпиливать несчастному голову штыком, тянуть её, приговоренный бьётся в конвульсиях, хрипит, кровь залила весь помост, горло, тело, ноги солдат скользят в крови, и вот, с хрустом шеи голову отрывают, Зигфрид, мрачный падает в обморок. Солдат, схватившись за волосы, трясёт голову казнённого с радостной улыбкой облегчения.
Люди в толпе плюются, кричат и бранятся, с этим и расходятся. Тень приводит Зигфрида в чувство. Зигфрид рыдает.
Зигфрид:
– Прости меня!
Тень:
– Возможно, Бог простит,
Не я!
Свои теперь лачуги чтит толпа,
Расходится,
Её народная молва
До Азии свободно разлетится,
Она, умрёт, а где-то возродится,
Останется
Так в памяти ушедших лет,
История о том, как сам судья нарушил сына божьего завет.
Любуйся, сполна ли ты напился кровью?
Иль хочешь, в чувства приведу, тебя я ей умою?
Молчишь?
Молчи…
Ты не промолвишь слово,
Тебе, лжецу, едва ли сострадание знакомо.
Идём, противно это место мне,
Здесь гибель, смерть и смрад,
Идём же, траур примерять уж не по мне,
Здесь каждый трус и каждый гад
Лишь гибели другого рад.
А мир жесток,
И люди в нём жестоки,
Особый дар, творить земным добро?
Иль вечно ныть, без меры чтить ненужные истоки
Порока, чувств, каких везде полно?
Тень и Зигфрид молча уходят.
VII
Тень и Зигфрид появляются у подножья скалистого берега реки, уже стемнело и едва светит серп луны.
