Двое

Третью ночь подряд Баширу снился один и тот же кошмарный сон, будто его богатый приятель-бизнесмен по фамилии Маймаков[1], с которым, кстати, они в последнее время не так уж часто пересекались, внезапно сошел с ума, тронулся, чокнулся, свихнулся, ополоумел, окончательно потерял контроль над собой и оставил ему, Баширу половину всего своего движимого и недвижимого имущества, в числе которого имелись два известных в городе дорогих бутика женской одежды (верхней и нижней) находившихся на одной из центральных улиц и приносящих огромный – черт его знает, какой! – доход. Башир во сне держал в руках документы, подтверждающие такое неожиданное и мягко говоря – странное решение своего ставшего в одночасье скорбного главой приятеля, тупо смотрел на бумаги, в которых ничего не смыслил, но, тем не менее, отчетливо видел несколько подписей: нотариуса – раз, свихнувшегося хозяина движимого и недвижимого – два, и свою закорючку, которую он никогда в жизни не ставил на подобные бумаги – два с половиной. И каждый раз в шесть утра, как он привык просыпаться после службы в армии, оставшейся в далеком прошлом, в молодости, каждый раз после этого сна в шесть утра он просыпался в холодном поту, все еще лихорадочно соображая, как распорядиться таким огромным состоянием, неожиданно свалившимся на его голову и чувствуя давящую на него ответственность, которую никогда в жизни не испытывал, привыкнув жить беззаботно, насколько это позволяли ему его прожитые пятьдесят два года и небольшая зарплата на работе в музее литературы, где он пребывал после окончания университета, почти, можно сказать, не продвигался по службе и ждал, когда подойдет его пора получать пенсию, хотя работа его была вовсе не обременительной, но долгожданная пенсия могла бы, как он думал, освободить его и от такой, необременительной.

На третье утро, после ночного просмотра ужасного сна, он все-таки решил позвонить своему приятелю миллионеру; два утра он усиленно обдумывал, обкатывал, обсасывал эту мысль: звонить-не звонить, но вот на третье решил посоветоваться с женой.

– Позвони, – посоветовала жена, подумав. – Вреда не будет.

Приятель его, Маймаков ответил сразу же, но услышав первые несколько слов Башира (который сразу же, как воспитанный человек назвал себя), тут же перебил его:

– Я тебе перезвоню, – торопливо бросил он и дал отбой.

Башир же подумал, что при его занятости и богатстве, он вряд ли перезвонит, но ответный звонок к великому изумлению Башира последовал буквально через минуту.

– Извини, дорогой, не мог говорить, – прогрохотал в трубке жизнерадостный голос, привыкший приказывать. – Я тебя слушаю.

– Да я просто так позвонил, – промямлил Башир.

– Просто так?! – весело-удивленно спросил голос Маймакова, не привыкшего, чтобы ему кто-то звонил просто так.

– Просто хотел узнать – у тебя все в порядке?

– Все отлично, слава Богу, спасибо, – торопливо пророкотал голос, по которому легко было догадаться, что человек этот не привык терять ни минуты. – А ты как?

Башир немного поговорив с Маймаковым на общие темы и не желая отнимать у него время, все-таки решил еще раз уточнить:

– Значит, у тебя все в порядке?

– С головой, что ли? – весело отозвался Маймаков, давая понять, что при всем своем высоком полете, все же не потерял чувства юмора.

И тут Башир вспомнил, что во сне у него Маймаков вот уже третью ночь подряд скоропостижно впадает в идиотизм, и проговорил:

– Сегодня ночью я тебя во сне видел, вот решил узнать…

– А-а! – вдруг взорвалась трубка. – Смотри ты! Я ведь тоже видел тебя во сне, и уже три ночи подряд! Представь себе… Здесь с делами замотался, а ты мне напомнил…

– А что ты видел? – затаив дыхание и уже предчувствуя нечто очень странное, спросил Башир.

– Ты не поверишь! Видел, будто я спятил и отписал тебе половину моего состояния! Ха-ха-ха! И бумаги видел, и подписи, все как в реальности… Э, ты слышишь?

– Да, да, – пролепетал ошарашенный Башир, – слышу…

Башир и Маймаков были знакомы с детства, учились в одной школе, в одном классе и жили по соседству. Маймаков, вопреки своей откровенно красноречивой фамилии* рос бойким, шустрым мальчиком, был забиякой и задирой, сразу же отбил охоту у классных острословов издеваться над его фамилией, укоротив её до имени (Маймак), доказав, что характер его абсолютно не совпадает со значением и смыслом фамилии, и с самого начала знакомства с полной ему противоположностью тихоней Баширом, взял добровольное шефство над безответным и безобидным одноклассником, которого часто обижали, доводили до слез, на что он не мог ответить, а только глотал слезы обиды в начальных классах и убегал от обидчиков, замыкался в себе, став чуть постарше. Маймаков же охотно лез в драку за униженного друга, порой даже с несколькими мальчишками сразу, будь то в школе, или на их неспокойной, хулиганской улице, где было вполне привычным явлением, что подростки в драке пускают в ход кастеты и украдкой курят слабый наркотик – анашу. Маймаков не был хулиганом, но не выносил несправедливого отношения, как к себе, так и к своему кроткому другу.

В старших классах дружба их стала несколько прохладной, потому что Маймаков теперь предпочитал дружить с девочками, своими сверстницами, а Башир, обычно, ждал друга с очередного свидания и с жадным любопытством выслушивал его признания.

– В этот раз не повезло, – горько сетовал юный Казанова, любвеобильный Маймаков, стараясь казаться старше и опытнее своих лет.

– А что? – с плохо скрываемым злорадством спрашивал Башир.

– Да что… – начинал откровенничать Маймаков, – еле уговорил её подняться со мной в нагорный парк, посидели на скамейке… – Шестнадцатилетний Маймаков вытаскивал из пачки дешевую сигарету, прикуривал, пускал дым из носа, как заправский курильщик, интригующе не договаривал.

– Ну, ну!.. – нетерпеливо выждав маленькую паузу, подгонял его сгоравший от любопытства Башир.

– Да нечего рассказывать, – удрученно продолжал Маймаков, нервно затягиваясь сигаретой. – Даже потискать не дала…

Завистливый Башир, стараясь казаться сочувствующим, облегченно переводил дух и, чтобы не обидеть друга, успокоительно произносил:

– Ну, ничего… В следующий раз повезет.

А в следующий раз, когда Маймаков возвращался со свидания уже с другой пассией в прекрасном настроение, улыбаясь до ушей, Башир предчувствуя неприятность, ждал очередного рассказа и заранее хмурился.

– Эта, чувак, скажу тебе, классная девка, целуется взасос, дала сиськи полапать…

– Да она просто шлюха! – не вытерпев такой муки, яростно кричал Башир, который еще не только ни разу не целовался, но даже немел и деревенел в присутствии понравившейся ему девочки.

Они были прямой противоположностью друг другу, что, однако, не мешало им дружить и после школы. Маймаков обладал привлекательной внешностью, приятно улыбался, и эта улыбка располагала к нему многих и в последствие помогала ему добиваться в жизни поставленных целей. А цели он ставил постоянно, и постоянно, планомерно и терпеливо добивался их. Башир же, как был в детстве недотепой и размазней, так и остался и постепенно становился все более бездеятельным, ленивым, не желая ставить никаких целей и добиваться их, а желая только плыть по течению жизни, не понимая и даже не думая, куда это течение его прибьет. Теперь Маймаков уже занятый своими личными важными делами, как и прежде временами старался направлять его, брал над ним добровольное шефство. Они оба учились на историческом факультете университета, и Башир, казалось, учился из последних сил, такой у него был вид – сонный, вялый, апатичный, такая была внешность. Эти двое друзей были абсолютно разные, ничуть не похожие и можно было подумать, что один из них забрал энергию и жизнерадостность другого, оставив ему равнодушие и безразличие ко всему, что их окружало. Что ж, в жизни это бывает, многое переходит в свою противоположность, становится совершенно неузнаваемым, и люди очень разные по характеру, интеллекту, мировоззрению сходятся и дружат долгие годы, дополняя друг друга, становясь своеобразным тандемом. Мать Башира иногда, когда заходил к ним в гости друг сына, просила поучить его уму-разуму, потому как он у неё один, растила она сына без отца, в результате чего чадо не получило должного мужского воспитания, и Маймаков старался как мог хоть немного перевоспитать, взбодрить, вразумлять товарища, учил его пробиваться в жизни, однако каждый раз убеждаясь, что ученик у него бездарный, но тем не менее не отступая от поставленной перед собой задачи, как он обычно и привык не отступать и добиваться своего. Маймаков стал успешным бизнесменом и поменял фамилию на Зильберштейн, это была фамилия жены двоюродного брата матери, и Маймаков, преодолев небольшие формальности при помощи американских президентов, отпечатанных на зеленых бумажках, стал Зильберштейном, не отказываясь, однако, от своей национальности и порождая несусветную неразбериху в паспортном столе Министерства внутренних дел. С этого дня у Маймакова-Зильберштейна дела пошли еще лучше. Кстати, когда порой довольно часто спрашивали у него почему он, уже будучи в зрелом возрасте не поменяет такую нелепую, абсолютно не соответствующую его характеру фамилию, он отвечал традиционной фразой:

– Не фамилия красит человека…

Сам же, если честно, никогда не думал об этом, не это было для него главным в жизни: люди с прекрасными звучными фамилиями много раз доказывали ему свое ничтожество и неумение жить.

Это я вам так коротко рассказываю, чтобы не утомлять, будто я не знаю, какое у вас отношение к литературе – романы Толстого и Достоевского в коротком пересказе содержания читаете, болваны… ладно, ладно… Не надо возражать, кому-нибудь другому вешайте эту хрень…

Деятельность… Черт возьми, называть его по двойной фамилии каждый раз, это слишком длинно… Да у него же есть имя! Вспомнил: Эльнур! Так вот, деятельность бизнесмена Эльнура Маймакова-Зильберштейна (каково?!) охватывала многие отрасли торговли, приносящие явную и неоспоримую прибыль, талант у него прорезался как зуб мудрости у детей, вот не было, а теперь есть… Но не все, конечно так просто. Отметив свое тридцатилетие, юбилей, проведенный в домашних условиях и прошедший достаточно тоскливо и убого как по содержанию, так и по исполнению, Эльнур, проводив гостей, присел у окна и тяжело задумался. Он видел из окна своей квартирки на первом этаже, как его хмельные гости, очень довольные тем, что наелись, напились и наговорились, шли по улице, шатаясь и громко споря о чем-то, видел своего друга, засыпающего на ходу Башира, как он еле волочил ноги, будто весь вечер камни таскал, смотрел, смотрел… и ему сделалось тошно. Он понял, что дальше так жить невозможно. Страна, в которой он сейчас пребывал, отринула прежнюю свою сущность и постепенно переходила на новый строй, и этот новый строй, к которому стремилось (пока не очень-то спеша) общество, был не нов, а таким же, как во всем мире, и так же как во всем мире, в этом, родном ему, но кардинально изменившемся обществе признавали только деньги, силу, власть. И Эльнур вдруг ясно и ярко – как вспышка в мозгу – осознал, что если он не хочет застрять и потеряться в прошлом среди Баширов и ему подобных, он должен действовать. Должен трудиться и добиваться, теперь уже на более высоком уровне, должен приложить и направить свою энергию в нужное – приносящее прибыль и известность – русло. Бойкость и деловые качества Эльнура до сих пор работали как-то не рационально, не эффективно, не целенаправленно, эти качества не давали главного результата – прибыли; он мог достать что-то редкое, дефицитное, мог устроить вечер памяти, непрофессионально, но достаточно умело отрежиссировать презентацию песни, книги, достать билеты на гастролирующую оперную диву, но все это и многое другое обычно – за спасибо. Теперь надо было в корне менять умение приспосабливаться, доставать, пробивать, нравиться, менять и выходить на более деловой и более высокий уровень, и энергию следовало направить на умение добиваться прибыли во всем и всегда, потому как это – веление времени, изменившегося времени, диктующего свою волю времени. Ушли безвозвратно те дни, когда можно было бить баклуши на работе, получая соответственную – за эти самые баклуши – зарплату… Все изменилось, и требуется измениться и мне, – думал Эльнур. Он всю ночь не спал, сидел у окна, выходящего на кривую заброшенную улочку с кучей вонючего мусора у забора напротив, на котором огромная надпись мелом умоляла не бросать сюда мусор, и все ему казалось, что видит он расплывающуюся в предрассветном тумане шатающуюся фигуру своего незадачливого друга, а рядом с ним – себя, чему- то улыбающегося расслабленной улыбкой идиота… Он вздрогнул, встал и отошел от окна.

Ну, конечно, не все было просто, напротив – все было непросто, пришлось поучиться у более опытных деловых людей, дельцов, бизнесменов, войти к ним в доверие, постепенно стать для них необходимым человеком, приходить в бизнес с новыми яркими идеями, даже если их у него воровали и присваивали более сильные партнеры; и постепенно Эльнур приобрел влиятельных, богатых компаньонов, вместе с которыми стал рваться все выше и выше и хватать все больше и больше. Однако, не забывал при этом и старого друга, хотя опять же, повторюсь, в последние месяцы, они пересекались все реже, порой изредка перезванивались… Но детские и юношеские годы оставляют неизгладимый след в нашей жизни, и чем натура человека тоньше и чувствительнее, тем след более неизгладимей. Эльнур был натурой творческой, отсюда и рождение новых, иногда просто блестящих идей продвигавших бизнес, что многие миллионеры с заскорузлыми, давно не вентилируемыми мозгами (потому как большие деньги в основном прибежали к ним по старым, хорошо знакомым извилистым тропинкам взяток, порой вымогательств) очень ценили чужие идеи и свои денежки, так как и то, и другое вместе приносило большие барыши; так что Эльнур с самого начала своей деятельности в среде воротил-миллионеров пришелся ко двору. Как говорили классики: деньги ваши, идеи наши. Хотя так они говорили, кажется, про бензин, а не про деньги… Ну, неважно.

Несмотря на то, что жизнь постепенно разводила друзей в разные стороны, Эльнур все же пытался заботиться о друге, который к тому времени уже похоронил вечно тревожившуюся о его будущем мать и был обременен семьей в лице жены и получал хорошую, но маленькую зарплату. Для начала, он устроил его в один из своих бутиков старшим менеджером. Но диковатый, оторванный от деловой жизни и приличного общества Башир не прижился на хлебном месте, смотрел почему то волком на потенциальных покупателей, пахнущих дорогими духами, его неоправданно хмурый взгляд, разговор с посетителями сквозь зубы, отталкивали клиентов. Нет, не прижился. Следующий добрый жест со стороны Эльнура был несколько непродуманным, импульсивным, продиктованным эмоциями, а не умом: он взял Башира к себе в офис секретарем. После двух дней работы, стало ясно, что этот приятель может доставить кучу проблем, которые в последствие придется исправлять, разгребать, расхлебывать самому шефу, то есть Эльнуру. Снизили Башира до должности шофера успешного бизнесмена и друга, с хорошим, кстати, далеко не шоферским окладом. Через неделю разбил машину – опаздывая, превысил скорость, потому что подбросил свою жену до работы и торопился заехать за шефом домой, чтобы отвезти его в офис на важное совещание, в результате – проскочил на красный свет и врезался в дорогой «Хаммер», что сулило дополнительные неприятности и лишние хлопоты и так сверх головы занятому боссу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Маймак – разиня, простофиля.