Иванов день
Надежда Титова Окервиль
Что будет, если в день языческого праздника в лесу соберутся барды и будут распевать древние кельтские песни о воскресших мертвецах? Последствия этого испытали на себе совершенно случайные люди – юная барышня и прожженный жизнью циник.
Надежда Окервиль
Иванов день
В салоне автобуса играла ненавязчивая попса. Люди рассаживались, пристраивали рюкзаки и спортивные сумки, обмахивались кепками, хрустели чипсами-сухариками.
Ерзая в кресле у окна, Соня волновалась. Все устроилось как нельзя лучше, осталось доехать – и затея, считай, удалась. Но напряжение не отпускало. А вдруг эта затея – глупая? Безумная? Бессмысленная?
Она выудила из рюкзака наушники.
Два пути от своего дома до редакции газеты “Волжанин” шеф-редактор Иван Жигарев называл “дорога умного” и “дорога дурака”. Первая шла мимо библиотеки имени Некрасова, вторая вдоль двух пабов. Утром седьмого июля Жигарев направился на работу по “дороге дурака”.
Первый паб, “Дублин”, располагался на первом этаже дорогущей гостиницы, в которую превратили старинный особняк. Сколько ни пытался Жигарев понять, как связан ирландский город с этим безвкусным зеркальным золотом, ничего не получалось. Возможно, он знал об Ирландии слишком мало, она у него ассоциировалась исключительно с добродушными пьяницами, рыжими веснушками, четырехлистным клевером, Святым Патриком, рассказами Брэдбери и лимериками. Разве что за уши можно было притянуть лепреконов, хранящих золото, да Скарлетт О’Хару с ее ирландскими корнями, но все равно выходило не то. Однако, несмотря на жгучее отвращение к золотым зеркалам и рамочным фотографиям звезд, почтивших паб визитом, Жигарев бывал здесь часто. Городские власти обожали устраивать презентации и награждения именно в “Дублине”. В мае, например, было награждалово, где даже ему, Жигареву, всучили хрустальную хреновину – граненую косую палку на подставке. Сейчас она пылилась в дальнем углу редакции, и только фотограф Леха порой брал ее, чтобы размешать утренний кофе.
Второй паб назывался “Джойс”. И со стилем хозяева особо не заморачивались: понавесили на стены всякого сюрреализма, а барную карту подобрали с истинно русским размахом. Текила, виски, джин, мексиканский кофейный ликер, и даже какая-то въетнамская гадость с маленькими змейками на дне… Чего здесь только не было! Писателю Джойсу пришлось бы по душе. А вот Ивану очень нравилась неявная связь этих двух пабов, греющая душу старого эрудита: Джойс родился в Дублине.
Что-то загадочно белело в бурой луже возле входа в редакцию. На мгновение Жигареву показалось, что в грязной воде плавает женское лицо. Но, приглядевшись внимательнее, он увидел, что это скомканная пачка из-под сигарет.
Ступив на лестницу, Жигарев услышал голоса: Вика и Маринка курили на верхней площадке.
– Нет, ты представляешь, заявился вечером с бутылкой дешевого вина! – подхохатывал высокий голос Маринки.
– Кто? Этот молодящийся старикан? – переспрашивало низкое, прокуренное контральто Вики.
– Ага. Еле выпроводила. Умолял, чтобы я послушала стихи.
– Что у них с мозгами на старости лет происходит? Так обидно, когда нравятся красивые парни, а комплименты делают только дедушки. Неужели я настолько потрепана жизнью?
– Да нет, просто парни еще больше дураки – не могут придумать, о чем поговорить с девушкой, – выдала Маринка потрясающий пируэт женской логики. – А старичкам все равно, о чем болтать. Помнишь этого, который к нам за газетой ходит? Если его просто слушать и кивать – это на час как минимум, и то при условии, что он торопится.
– Болтовня еще ладно. Но вот когда они клинья начинают подбивать и еще, знаешь, при этом так сально смотрят – фу, мерзость.
Жигарев замер, занеся ногу над очередной ступенькой. И через пару мгновений поставил – медленно, тяжело. Пятьдесят девять. А ведь еще вчера было на год меньше. Он совсем не чувствовал себя старой развалиной, но разве время интересуется нашим душевным состоянием? Оно просто ставит галочки.
– Здравствуйте, Иван Петрович! – хором воскликнули девушки, когда он появился на последнем лестничном пролете.
– Все щебечете, болтушки? А кто работать будет?
До утренней планерки оставались считанные минуты, и каждый в редакции распоряжался ими по-своему. Дизайнер Гоша пересказывал Маринке мемасики, Вика, хрустя хлебцами, читала сводку криминальных происшествий, Лёха заваривал кофе и высматривал, чем бы размешать в кружке: ложку, вилку, карандаш, ручку без стержня, палочку от роллов, антенну от старого магнитофона. Или тот самый “Хрустальный слэш”, которым наградили Петровича.
Иван Жигарев обычно пользовался этими мгновениями для того, чтобы послушать пару любимых песен, а то потом в течение дня уже некогда будет. Все знали, что когда шеф надевает огромные наушники, становясь похожим на бывалого связиста из фильма про войну, его не стоит беспокоить. Также все знали, что как только он снимет наушники – начнется планерка.
Повернуть дверную ручку и войти. Но Соня медлила, переминаясь с ноги на ногу. Снова напомнила себе: не восхищаться. И не восклицать. Держаться просто, но без сельской фамильярности. Не начинать вопросы с “А”. Вдохнув как можно глубже, она дала себе последний совет: “Поплывешь – беги”. И, уже повернув ручку, самый последний: “Даже не пытайся”.
Возле двери произошло какое-то движение, и Иван посмотрел туда.
Он увидел голубые глаза, рыжие веснушки на маленьком носике и плотные рыжие косички. Барышня в простом зеленом платье стояла посреди офиса и что-то объясняла Маринке. А когда Маринка заговорила в ответ, незнакомка с любопытством оглядела офис и встретилась взглядом с шеф-редактором.
Оказывается, голубой цвет может быть теплым.
Жигареву стало любопытно, что говорит Маринка, и он снял наушники. Она, видимо, сочла это сигналом к началу планерки.
– Иван Петрович, это Соня Калинкина, наш новый стажер, из Горицы. Владимир Павлович, наверное, не успел вам сказать, что она сегодня приезжает.
Генеральный директор, которого в курилках запросто звали Палыч, сегодня как раз укатил в отпуск, но от его отсутствия обстановка особо не менялась. Газетную составляющую Жигарев разруливал сам, а Палыч в основном занимался акционерами, спонсорами и инвесторами. Однако, странно, что такой вопрос как стажировка прошел мимо Жигарева. Хотя… может, Палыч забыл? “Или это у тебя склероз? Старость не радость” – прошипел над ухом кто-то неведомый и злобный.
– Здравствуйте, – сказала Соня, снова устремив на него взгляд лучистых глаз.
– Здравствуйте, – эхом повторил он и прокашлялся. – Добро пожаловать в нашу хижину чудес. Надеюсь, у вас крепкая психика?
Новый стажер улыбнулась и кивнула.
– Тогда по местам и давайте начинать
Задвигались стулья, и сотрудники редакции расставили их небольшим кругом вокруг редакторского стола.
– Итак, ребятушки, что у нас на повестке?
– Сегодня ночью в Бурковском лесу будет фестиваль имени песни вашего любимого Ди Курцмана. “Снова скачет на горе дева Франсуаза” – отрапортовала Вика. При этих словах Соня как будто слегка встрепенулась, собираясь что-то сказать, но промолчала. – Полиция обеспокоена. Парня, который пропал год назад, так и не нашли, в этот раз предполагается выделить больше народу для дежурства.
– У нас снова будет заголовок “На музыкальном фестивале исчезают люди”? – деловито поинтересовалась Маринка.
– Посмотрим, – голос шеф-редактора стал жестче, шутливые искорки в глазах погасли. – Все это совсем нехорошо. Лес, Иванова ночь… Я бы после исчезновения того парня запретил молодежи тусить в Бурковке, а власти им не только зеленый свет дали, но еще и включили в туристическую карту.
– Еще бы, такая реклама! И во всех газетах, и по телику, и на ютубе. Если бы там всех вампиры покусали, желающих приехать было бы еще больше, – изрек Лёха из своего угла.
– Ну, и кто у нас самый смелый? Кто поедет лично гоняться за лешими и русалками? Лёха, у нас будут эксклюзивные фотографии?
– Я не могу, к нам на два дня родственники приезжают.
– Марина, Вика?
– Ой, Иван Петрович, у нас не получается, – в один голос заныли девчонки. – Мы на рок-концерт пойдем, билеты за полгода заказывали!
– Какие все хитренькие, – возмутился Жигарев. – Предлагаете мне самому в ночь на Ивана Купалу с кикиморами сражаться?
– Услышат, как вы ругаетесь – сразу убегут, – ввернула Вика.
– Я могу поехать, – сказала Соня. У нее оказался приятный голос с мягким тембром. – На “Франсуазе” будут мои друзья, так что с ночевкой без проблем. А фотоаппарат у меня с собой.
– Отлично, с “Франсуазой” разобрались, – подытожил Жигарев, стараясь не смотреть на слепящее глаза рыжее золото. – Что еще осталось? Вика, на тебе колонка городских новостей. Маринка, с тебя статистика по энцефалиту за прошлый месяц. Позвони Федюку.
– Неееет, – заныла Маринка. – Этот вредный старикашка мне все равно ничего не скажет!
– А ты надень короткое платье с декольте, войди к нему в кабинет с чупа-чупсом во рту, и сядь прямо на колени, пока он ничего сообразить не успел, – посоветовал Лёха, – И томно так спроси: “Кто же у нас в городе болеет энцефалитом?” Он сразу такой: “Все болеют!”
