Был путь мой, как облак, кудлат.
И тот, кто лежал в могиле,
И тот, кто рождался в любви,
И тот, кто пиликал на лире
Потешные чувства свои,
И каждый кто пил и смеялся,
И каждый, кто в малом солгал,
В бессмертии кто сомневался,
Кто землю, как воздух, глотал —
Все выходили в двери
И шли по этой траве.
Как души, как люди, как звери,
Как в предложеньи тире.
Тянулись за мной вереницей
Туда, горизонт где был ал…
А в небе горели зарницы
И голос негромкий молчал.
[вестник]
Кто-то живёт в моей голове и ходит в моих башмаках,
Он знает в лицо тех матерей, что держат нас на руках,
Он слышал ответ, но не помнит вопрос, его голос – вязкий гудрон,
Он больше похож на старую тень, с любой из своих сторон.
Он смотрит в окно, как падает дождь на крыши чужих церквей,
И сколько он пересёк пустырей, поймёт лишь один Моисей.
Но город хоронит чужие сны, простуженный от сквозняков,
(Здесь каждый сам свой собственный бог и хранитель своих оков).
Вокруг него в молчаньи стоят свидетели чьих-то побед,
Но гений вокзалов уже не найдет, остался ли где его след.
Пусть к вечеру пуст гранёный стакан, но цветут его сады.
Я верю, что имя его сбережёт плеск водопроводной воды.
[большое весеннее путешествие с веслом и в фетровой шляпе]
Один человек был мудр и вещ,
Он придумал смешную вещь:
Ранним утром покинуть свой дом,
Оставив всё то, что находится в нём.
Уйти поскорее куда-нибудь,
Только чайник и флейту взяв с собой в путь,
Только плащ и фетровую шляпу надеть,
Распихав по карманам перья и плеть,
Пару книжек, ручку, чистый блокнот
Компас, в реке найти чтобы брод,
Бутерброд, но без масла, зато с колбасой,
Не питаться чтобы одною росой,
Одноколёсный велосипед,
Секстант, наблюдать движенье планет,
Двенадцать карточек с видом Парижа,
На случай зимы калоши и лыжи,
Весло и с дыркой на пальце носок,
Чистую смену кольсон и трусов,
Нитку, иголку, для трубки табак
(по вечерам ведь без трубки никак)
Кончик хвоста мыши амбарной,
Тушь, рисовать чтобы буквы заглавные…
Немного того, немного сего
(Не осталось в доме совсем ничего).
[она слышит, как дышат дома…]
Она слышит, как дышат дома;
Она знает, о чем молчат деревья.
И всех зверей пернатых кутерьма
Пьет милосердие ее смирения.
В моих корнях асфальт застыл,
Как груз невысмотренных снов, как пятна
Недвижных ангелов, лишенных крыл,
Но некогда крылатых, пусть напрасно.
В железной путанице лисьих троп,
В молчании лесов совином,
В нагромождении земных трущоб…
Из нас двоих, кто скажется невинным?
Из нас, двоих, кто скажется святым,
Когда сомкнется мир единым цветом?..
Когда растают ангелы, что дым
Над крышами домов минувшим летом.
[голоса в пустыне]
Ты знаешь, что небо белым-бело,
И метет по нему облаков помело,
А в поднявшейся солнечной пыли
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
