Дважды в год он выезжал в пансионат или отель, расположенный в лесистой местности. Никогда не повторялся. Заранее разведав диспозицию, Кирилл определял, где будет охотиться, если на основном участке дело не заладится.
Он изучал гугл-карты. Выбирал правильную, по погоде, одежду. Он научился быстро и долго ходить, ориентироваться и стрелять, хотя у него никогда не было собственного огнестрельного оружия. Имя «Зверобой» требовало соответствующих усилий, и он занялся метанием ножа. Это успокаивало. Но и нож он с собой на охоту не брал ни разу: при одной мысли о кровопускании ему становилось дурно. В глубине души он иногда сомневался, что в его жилах течет та же густая неприятная жидкость, что у всех.
Из оружия Кирилл носил с собой только нейлоновую гитарную струну. Свернувшаяся в кармане белая змейка напоминала проводок-зарядку. Со спортсменом все получилось легко, а вот на следующей охоте жертва попалась живучая, верткая, и он, натягивая струну, изранил себе все пальцы. Хоть он и закапывал трупы, нельзя было исключать неприятной случайности. Никакой крови. Никаких следов.
С тех пор к струне в кармане прибавились тонкие кожаные перчатки.
Одно время Кирилл экспериментировал. Например, привязывал к одному концу струны грузик – тяжелую металлическую шайбу. Он вычитал об этом способе в книге об охоте индейцев. Охотник подкрадывался к добыче, бросал грузик, держа веревку за свободный конец, и захлестывал шею животного, а затем резко дергал вниз.
Кирилл повторил все в точности и остался разочарован. Слишком много суеты, много лишних движений. Он любил, чтобы все было отточено, лаконично, просто.
Выбирал красивую, сильную, в идеале – умную добычу. Просчитывал ее маршрут. Следил. Изучал круг общения.
Импровизировал крайне редко. Ему нравилось следовать плану.
Убивал быстро. Радовался, когда получалось бескровно. Никогда не мучил своих жертв. Он вообще считал себя противником насилия и яростно сражался на сетевых форумах, отстаивая права женщин и защищая идеи феминизма.
Он читал, что серийные убийцы втайне желают, чтобы их поймали. Кирилл ни о чем подобном не мечтал, однако не мог не признаваться себе, что ему действительно не хватает зрителей. В конце концов, то, что он делал, заслуживало восхищения! В некотором роде каждая его охота была произведением искусства.
Где зрители, там и вероятность разоблачения. Мысль о том, что он может попасть в тюрьму, вызывала в нем чувство, близкое к панике, и Кирилл, обдумав все, пришел к выводу, что ему необходимо подстраховаться. Он ощущал себя намного увереннее, когда у него был план Б.
В его идеальной, выверенной охоте было лишь одно слабое место. Во всех пансионатах, лагерях и на турбазах он регистрировался под собственной фамилией. Не делать же каждый раз фальшивые паспорта! У него был выход на человека, который мог помочь в этом вопросе, но Кирилл не считал возможным разменивать такой ценный контакт на мелочи. Взвесив все, он решил, что уголовные дела об исчезновениях никогда не объединят в одно. Слишком далеко были разбросаны друг от друга его охотничьи угодья, к тому же в их выборе он не придерживался никакой системы. Каждое предполагаемое убийство будет расследоваться само по себе, а значит, никто не сверит списки постояльцев и не обнаружит одну-единственную фамилию, кочующую из одного списка в другой.
Время от времени он проверял криминальную хронику. Некоторые из его жертв были обнаружены. Лишь одну нашли почти сразу (его подвела случайность), а остальные успели пролежать несколько месяцев, и земля уничтожила следы.
Но запасной план был необходим. Нельзя недооценивать противника. Что, если попадется ум, если не равный его собственному (этого случиться не могло – такие умы не идут работать в полицию), то отчасти компенсирующий отсутствие таланта въедливостью и опытом? Бывают же упорные педанты, буквоеды, скучные, как вареная курица, но дотошные.
Одному из них могло прийти в голову сравнить способы убийства.
«Удушение без признаков сексуального насилия». Кирилл, внутренне усмехаясь, признавал, что он сильнее запутал бы своего гипотетического преследователя, если бы трахал полуживых теток. Но на это он пойти не мог. Осквернять охоту? Какая мерзость.
Секс – это голая физиология. А его полет души не имеет с физиологией ничего общего.
К тому же он был убежден, что своих жертв насилуют только извращенцы
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
