И грянул выстрел

– Да, частенько, – подтвердила Самохвалова.

– А что врачи говорят? Вы ведь, наверное, консультировались с ним по этому поводу?

– Конечно, и не один раз. Ну, что они говорят? Что это бич городских жителей, вот что. Малоподвижный образ жизни и все такое. Посоветовали профилактически пропивать комплекс витаминов группы Б, препараты с глюкозамином и хондроитином, заниматься лечебной гимнастикой, чтобы укреплять мышцы. Вот, кстати, я поделала эти упражнения, и мне стало полегче.

– Значит, к охраннику вы не обращались, так?

– Нет, не обращалась. Обошлась лечебными упражнениями. Я подумала, что, скорее всего, перцовый пластырь – это не такое распространенное обезболивающее средство. Что его в аптечке может и не быть. А принимать таблетки я не хотела, я уже объяснила.

– Да, я помню, Виолетта Григорьевна. Скажите, а сколько было времени, когда вы проснулись?

– Ну… Примерно около восьми утра.

– Значит, вы проснулись и обнаружили, что в комнате вы по-прежнему одна. И как вы отнеслись к тому, что Александр Кириллович еще не вернулся с вечерней прогулки?

– Я сильно забеспокоилась. Я наскоро оделась, вышла из комнаты и спросила, не помню уже кого, не видел ли кто Александра. Тогда я узнала, что случилось непоправимое…

– А как чувствует себя ваша поясница сейчас, Виолетта Григорьевна?

– Что? Поясница? А, ну лучше, уже гораздо лучше. Практически совсем не беспокоит.

– Надо же… – произнесла я как будто бы в раздумье, – как же вовремя у вас случилось обострение поясничного остеохондроза. Именно тогда, когда был застрелен Александр Кириллович. Прошла буквально пара дней, всего ничего, а у вас уже и ничего не болит.

– Я не сказала, что у меня совсем ничего не болит, я только отметила, что мне уже гораздо лучше.

– Ну, да, вы ведь делаете лечебную гимнастику для поясничного отдела, я помню. Однако в ночь убийства вашего мужа поясница разболелась настолько, что вы ночью постучались к Барабанщикову. А вам не пришло в голову, что тем самым вы обеспечили себе алиби?

– Алиби? Я даже не думала об этом… Постойте… позвольте, но уже который раз заводите речь об этом пресловутом алиби. Зачем оно мне нужно? Не понимаю!

– Я вам сейчас объясню, Виолетта Григорьевна. У вас был мотив. Вы сильно ревновали Александра Кирилловича к его многочисленным женщинам. Разве это не является поводом для его убийства?

– Нет! Никакой это не повод! – вскричала Самохвалова. – Да, да! Я действительно ревновала Александра к его бесчисленным бабам! Ну, а кто бы не ревновал? Для этого надо быть восточной женщиной, которая с молоком матери впитывает многоженство и соответствующий менталитет. И что же? Что следует из моей ревности? Я, значит, выкрала из сейфа пистолет Владислава, выкрала его старые ботинки и застрелила собственного мужа, пусть и неверного! Так, по-вашему? К вашему сведению, я не шарюсь по кладовкам в поисках старья. И как бы я, по-вашему, открыла сейф, не зная кода?

– Успокойтесь, пожалуйста, Виолетта Григорьевна. Вы меня почти убедили…

– Почти?! – снова вскричала Самохвалова. – Что же вам еще надо?

– Мне надо, чтобы вы ответили мне на еще один вопрос, – сказала я.

– Боже! Ну, сколько еще? – Самохвалова трагически и несколько по-театральному заломила руки. – Ну, сколько уже можно? Ладно, спрашивайте, – разрешила она. – Когда они только кончатся, ваши бесконечные вопросы!

– Скажите, Виолетта Григорьевна, у вас есть проблемы с сердцем?

– Господи?! Опять все по кругу? Я же уже ответила вам, что, кроме остеохондроза, у меня проблем со здоровьем нет!

– Поняла, а у Александра Кирилловича сердце не болело?

– Сердце? А оно у него было? Конечно, не болело! Ничего у него не болело! Он был здоров, как бык!

– Тогда зачем же вы, Виолетта Григорьевна, напоили своего мужа сердечным препаратом, который вызвал сердечный приступ? Ваш муж скончался от сердечного приступа на пару минут раньше, чем его застрелили.

Самохвалова смертельно побледнела.

– Что… что вы сказали? – почти шепотом спросила она.

– Я сказала, что ваш муж умер еще до выстрела. А виной всему – сильнодействующий препарат, которым напоили своего мужа вы, а флакон выбросили в окно, предварительно содрав этикетку с названием. Что вы скажете на это?

– Вы ничего не докажете, ничего!

– Ошибаетесь, Виолетта Григорьевна. Доказательства уже есть. Эксперты сравнили отпечатки ваших пальцев на флаконе с отпечатками, которые взяли у всех, кто находился в коттедже наутро после убийства. На флаконе с лекарством остались именно ваши пальчики.

– Ну и что же?! – возмутилась Самохвалова. – Мало ли, за что я могла хвататься!

Я позволила себе не поверить.

– Виолетта Григорьевна, мы с вами прекрасно знаем, что вы фактически убили своего мужа, – жестко заявила я. – Понимаете, он умер… От сердечного приступа… Убит вашими руками…

Самохвалова закрыла лицо руками.

– Я подлила Александру лекарство в стакан с водой, когда он попросил налить ему воды. Этот препарат понижает давление, и у человека нет сил что-либо делать, пока он оказывает действие, возникает сильная слабость. Я не хотела, чтобы он снова пошел к своим шлюхам, я только хотела, чтобы он остался со мной… Да, я ненавижу всю эту чертову семейку! Они такие правильные, такие положительные! Пропади они пропадом!

Кажется, у Виолетты начиналась истерика. Я вышла из гостиной. В холле стояла экономка, которая открыла мне дверь.

– Помогите Виолетте Григорьевне, она сейчас в плохом состоянии, – сказала я.

Я вышла из подъезда, пересекла двор и, сев в свою машину, поехала в офис компании «Атлант». Вздохнула. Ладно, пусть пока на свободе побудет. В конце концов, полиция и сама ей вопросы начнет задавать. Все равно ни мои слова, ни диктофонная запись доказательством служить не могут… А дамочка сейчас в шоке – ей и без того плохо. Вот так вот жить и маяться от неверности мужа, а потом по собственной воле его лишиться напрочь… Не завидую.

Офис «Атланта» находился на пересечении улиц Пугачевской и Зарубина. Я поднялась на второй этаж, который целиком занимала компания. Я нашла кабинет с надписью «Коммерческий директор А.Г. Герасименков» и постучала.

– Войдите, – раздался приятный мужской голос.

Я открыла дверь и вошла в кабинет. Он был обставлен по последнему слову офисной моды. За столом сидел темноволосый, начинающий лысеть мужчина лет тридцати восьми и что-то сосредоточенно изучал в компьютере. Я подошла к столу и села на стул напротив коммерческого директора компании.

– Здравствуйте, Анатолий Георгиевич, – начала я. – Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, я частный детектив. Маргарита Черемысленникова наняла меня для расследования убийства Самохвалова Александра. По подозрению в его убийстве арестован ее муж Владислав. Вы ведь в курсе этого?

– Да. – Герасименков оторвался от монитора и внимательно посмотрел на меня из-под стильных очков. – К сожалению, Александра Кирилловича уже не вернуть.

– Это так. Но, к сожалению, и Владислав Максимович находится сейчас не в лучшем положении, хотя он жив.

– Простите, не понял вас.

– Анатолий Георгиевич, я ведь только что сказала, что Владислав Максимович находится сейчас в камере предварительного заключения по подозрению в преступлении, которое он не совершал. Что же тут непонятного?

– Так вы считаете, что его задержали необоснованно? – Коммерческий директор удивленно посмотрел на меня.

«Он что же, на самом деле так думает или прикидывается?» – подумала я, а вслух сказала:

– Его задержали, потому что убийца подбросил ложные улики. Но он перестарался: такое их большое количество выглядит неестественным, что сразу же вызывает сомнение в их достоверности. Кроме того, существуют и другие факты, которые позволяют думать о том, что убийц было как минимум двое.

– Вот как? – Коммерческий директор снял очки и положил их на стол.

«Интересно, он знает о том, что смерть наступила от сердечного приступа еще до рокового выстрела? – подумала я. – Нет, скорее всего, нет. С какой стати следствие станет разглашать подобные сведения фигурантам? Как ни крути, а все, кто находился в тот вечер и ночь на территории коттеджа, являются фигурантами уголовного дела. Все, включая и обслуживающий персонал».

– Анатолий Георгиевич, чтобы сэкономить ваше и мое время, я предлагаю сразу приступить к делу. Я задам вам несколько вопросов, а вы на них ответите.

И, не дожидаясь от него реакции на мое предложение, высказанное в приказной форме, я задала первый вопрос:

– Скажите, что вы делали в тот вечер, когда произошло убийство председателя совета директоров «Оникса»?

– Позвольте, вас интересует мое алиби? Я вас правильно понял? – с изумлением и недовольством спросил Герасименков.

– Вы совершенно правильно меня поняли, Анатолий Георгиевич. И поверьте, что я проверяю не только ваше алиби, но и алиби всех, кто находился в тот вечер на праздновании дня рождения Владислава Максимовича.

– Ну что же. Я прогулялся сразу после застолья. А потом мы с Владиславом Максимовичем прошли к нему в кабинет и обсудили некоторые вопросы, касающиеся дел компании. Я удовлетворил ваше любопытство, Татьяна Александровна? – с иронией спросил коммерческий директор.

– Мой вопрос задан отнюдь не из праздного любопытства, Анатолий Георгиевич. Я провожу расследование преступления, я уже говорила вам об этом. Вы ответили на мой вопрос, но только отчасти. Скажите, вы обсуждали с Владиславом Максимовичем детали проведения аудиторской проверки компании?

– О! – воскликнул Герасименков. – Откуда… Вам и об этом известно? Но откуда? Впрочем, я догадываюсь, это Анастасия… Владиславовна выдала секретную информацию, касающуюся компании. Ну и ну!

– Какая же это секретная информация? Разве о том, что со счетов компании пропадают непонятно куда немалые суммы денег, известно только ее высшему руководству? И, кроме того, Анастасия Владиславовна станет со временем владелицей «Атланта» как единственная наследница Владислава Максимовича, поскольку младшая его дочь серьезно больна. Ну, ладно. Давайте все-таки возвратимся к тому позднему вечеру, а точнее, уже к ночи. Чем вы занимались после того, как обсудили с Черемысленниковым дела компании?

– Ну, чем… Я принял душ, послушал музыку – я всегда слушаю музыку перед сном, чтобы побыстрее уснуть, – и лег спать.

– И вы никуда не выходили из своей комнаты до самого утра?

– Да, именно так. Я проспал всю ночь, как убитый, и только утром узнал о таком прискорбном событии.