Ладно, думаю, о моем отношении к труду вы поняли. Настал день Д и час икс, когда я решил, что, пожалуй, на этом идея построения карьеры и стабильной, пракормушной, охренительно оплачиваемой работы для меня закончена. Я написал заявление об увольнении, все тщательно оформил. Лейла сидела напротив и что-то там делала в своем компе, цокая и нервничая (некоторые вирусы ей раз в две минуты сворачивали окна и раз в полчаса его перезагружали, исправить их пока не смогли). Я с грустью, с непреодолимой тоской вздохнул и приспустил шорты (мне одному можно было не соблюдать дресс-код). Далее моя рука начала ритмичные движения вверх-вниз, глаза же поедали ее ножки, все так же аппетитно выглядывавшие из-под ее столика. Она в нервозности от работы своего сраного пк терла пальчиками друг об друга, злобно давила ими в пол, ее ноготочки и подушечки белели, несколько тонких вен вздулись. Лейла подцепила одну туфлю большим пальчиком и шатала ею, крутила, вертела, туфелька упала. Она потирала ножкой о ножку, сжимала пальчики и мяла ступни так, что проступали косточки. Ее бецсветный, но крайне аппетитный лак поблескивал. После очередной перезагрузки сраного пк, Лейла в отчаянии взялась за голову, издала обреченный вздох. Ее лапки расслабились, она положила левую ступню на правую, больше ими не шевелила. На ее левую ступню подцепилась какая-то грязь, но Лейла этого не заметила. Я кончил и это Лейла заметила.
– Какого?!…Ты что там делаешь, придурок?!
Я не спеша заправился, взял со стола бумажку, протер пальцы. Результат моей деятельности капал с внутренней части стола на пол, она могла это видеть. Она на это и смотрела.
– Совсем офанарел, идиот пришибленный?! Имбецил, козлина, на этот раз, тварь, тебе никакие родственники не помогут, я на тебя в суд подам! Слышишь?! В суд! Козел! За домогательство! Мудила! Дрочила поганый, молись, сука!
Это меня чуточку напугало, признаюсь. В наше время с домагательствами шутить нельзя. Я встал, взял заявление и подошел к выходу. Как раз вовремя, ибо Лейла уже вскочила из-за стола, зачем-то поближе рассмотрела лужицу моей кончи и кинулась к двери. К ее неудовольствию, дверь захлопнулась перед ее носом, я закрыл ее на ключ. За кабинет отвечал я и закрывал его тоже я. Она застучала кулаками, но мне стало глубоко наплевать. Я отнес заяву начальнице, та и не скрывала своей радости, молниеносно все подписала, поставила необходимые печати. Сказала, что больше могу не приходить, через два дня только зайти за трудовой в отдел кадров. Формальности с неделями отработки во время увольнения тоже взяла на себя. «Все, скатертью дорога. Доколебал ты меня. Сама хотела в течение месяца тебя турнуть в другой департамент. Никакая тетя бы не помогла». Я вежливо поблагодарил ее за все, извинился за свое поведение, признал, что сотрудник из меня фиговенький, встал, зацепил горшок с ее любимой лилией или розой, или мне-честно-говоря-насрать, он упал, засыпал землей ковер и поломал стебель. Я оперативненько под крики уже начальницы покинул офис, выкинул ключ от кабинета в мусорку и больше там не появлялся. Подрядил знакомого из соответствующих органов однажды зайти в офис, чтобы «конфисковать» мой любимый моноблок, типа для «следствия». Трудовая моя (или скорее «волчий билет») там и лежит. Как и диплом в универе, кстати.
Пара слов о домогательствах: они не круты. Насильники, те вероломные ублюдки, которые позволяют себе причинить физический вред женщинам должны нести безоговорочное наказание, вплоть до пожизненного или электрического стула. После того, как все это будет доказано в суде. Если по результатам тяжб, привлечения доказательств, суда присяжных и нормального следствия будет установлен факт насилия – в камеру выродка, да поглубже. А то, что происходит в наше время…У меня крутятся мыслишки об этой «охоте на ведьм» лефтист-стайл, я их никому не высказываю, но вам поведаю. Чтобы понятнее была моя позиция начну с двух максим. Первая: люди не равны. Вот просто не равны и все. По уровню интеллекта, образования, силы воли, физических, духовных, материальных возможностей. Мы не равны и перед законом, невзирая на то, что многие страны сделали существенные шаги в этом направлении. Вторая максима: жизнь не справедлива. Вот просто несправедлива и все. Миллионы людей каждый день рвут спины, чтобы заработать себе и своим детям на кусок хлеба, а другие тысячи попивая «Billionaire champagne» на яхте, кидают алмазы, как орешки, в задницы ультра топ-моделей, в надежде попасть им прямой наводкой в анус. Кто-то живет достойно и благородно, по всем заповедям и его насмерть сбивает машина по дороге на работу. Кто-то, после тридцатилетней беззаветной пахоты получает пенсию в восемь пятьсот. Ре. А кто-то ворует, убивает, и доживает до старости, не ведая бед и болезней.
Итак, люди не равны, жизнь несправедлива. Отсюда следует, что порой должно происходить несправедливое и за это кому-то может чего-то не быть. Особенно, если этот кто-то дьявольски талантлив.
И чтобы яснее очертить мои чувства, приведу в пример речь мною нелюбимого, но все равно крутого пердуна Джорджа Карлина о Майкле Джексоне. Венчается спич так: «Дайте ему ватагу ребятишек и пускай танцует». Да, за некоторых Вайнштейну необходимо оторвать яйца, однако, если он выдаст миру еще разик нечто сравнимое с «Влюбленным Шекспиром» или «Криминальным чтивом», то… ну вы поняли. И это я взял наиболее отпетого из них. Ведь случай с более милым сердцу вашего покорного слуги Луи Си Кея,– то есть когда он наяривал в присутствии женщин, а те вот прямо парализовались жутким страхом и не могли уйти (да, теперь, видимо, член мужика это дудка заклинателя змей), короче не суть,– случай этого рыжего клоуна более спорный. Однако, я жутко сомневаюсь, что хотя бы одна из этих «парализованных» ужасом от дрочки женщин сможет выдать на гора «Хораса и Пита» или сравнимый по качеству стенд-ап. И так далее, список можно продолжать бесконечно…Леваческая эсдживи коса тампонного правосудия дотянулась уже и до астрофизиков! Краусс, Нил Тайсон – чудеснейшие люди, а вот нет, теперь домогаются! Будете смеяться, но даже парализованного старину Хокинга обвинили в домогательствах…Господи, прости. Царство тебе космическое, Стивен. Наши молодые оплакивали ублюдка-рэпера, но и про тебя здесь помнят!
…Почему-то мне пришел на ум «наше все» Санек Сергеич и «почти все» Мишаня Юрьич. Как звали тех бабенок, из-за которых наша цивилизация потеряла небо и солнце? А она их потеряла из-за бабенок, да-да, давайте говорить прямо. Так, Санек почил благодаря «ордену рогоносцев», потом…Вспомнил! Гончарова Наташка. А Лермонтов? Не могу припомнить-то без старушки Википедии…Чтобы сократить количество камней в себя, повторю снова: насилие над женщинами – непростительно и непозволительно. Если все доказано в суде. И если дело не касается обычных, ординарных людей, таких как я. Или кто-то из вас. То же работает и в сторону женщин. Если завтра окажется, что какая-нибудь именитая режиссер или писательница или ученая мусолила киску в присутствии некоего хрен пойми какого мужика, то я буду первым, кто встанет на ее защиту!
…Ох, за такие измышления в наше время могут распнуть! Так и вижу: целиком феминизированный женский синедрион брызжет на меня слюной, в безумстве главная из них Анна (пока что лучший мой каламбур, ха!) указывает на меня перстом и вопит, срывающимся хрипом: «ВИНОВЕН!». Меня раздевают, на голову натягивают женские трусики, на пах – пояс верности, пинают и давят меня сладкими ножками, кладут несобранную кровать из ИКЕИ на спину, а после – гонят под крики и под градом использованных тампонов по брусчатке рядом со штабом FEMEN где-нибудь, скажем, во Франции. Осмеянный и попранный, попрошу первого-встречного француза прислониться к его дому, чтобы отдохнуть, а тот оттолкнет меня, скажет, что могу отдохнуть на обратном пути, и тем самым станет Вечным Антисексистом; состоящая из тысячи неподходящих друг к другу деталей кровать будет натирать спину под палящим солнцем. Взойду на пятачок рядом, к примеру, с Тюильрийским дворцом, под ударами хлыстов и плеток начну сборку кровати, прибью руки себе,– причем сам себе,– и повисну на ней, а слева и справа уже висят Вайнштейн и Спейси. Над головой моей будет висеть титло Invictus Novum Reactionary Interventionist. Подойдет Лонгинесса, из милости или по поручению, предложит испить уксуса с менструальной кровью, в последнем порыве мужской солидарности я попрошу ее дать испить двоим по бокам от меня, а потом Лонгинесса начнет забивать меня насмерть громадным дилдо цвета радуги под аккомпанемент кокофонического хора из нечленораздельных женских воплей. А я не выдержу под конец, да и эякулирую сквозь мой узкий пояс, кто-то найдет чашу, соберет это. И испущу я дух со словами на неопределенном языке, которым дадут перевод.
***
…Нет, не умею я пить. За окном – вечер, а головушка моя что-то слишком поехала. Хотел заскочить сегодня к Ангелине. Видимо, не судьба. Завтра.
В общем, с тех пор я не работаю. На этой почве тетушка решила прекратить свое финансирование и поддержку моей скромной персоны, однако на ее несчастье, мои родители когда-то одарили всем необходимым. Я понимал Ангелинку, понимал, что она сделает все что угодно и договорится о любом рабочем кресле в городе, чтобы только я начал чем-то заниматься по жизни. К ее сожалению, да и к моему отчасти, заниматься чем-либо, кроме утоления своего фетиша я не хотел. Да и не умел.
В холодильнике нашел годный сырок, столь редкий при текущей санкционной обстановке, но не нашел хлеба. Тьфу, ты. Ладно, все равно хотел пройтись.
Выхожу на улочку, а тут хорошо. Так хорошо, что чутье мое подсказывало: должно произойти что-то неприятное и скоро придется врубать «балаганство». Иду, оглядываюсь, остерегаюсь, город живет и кипит своей жизнью, тучи машин, груды людей, а я пьяноват и в неопределенных чувствах. А кругом – праздник жизни, все цветастое, все в лентах, везде кричат, везде улыбки, чертов Му(а)ндиаль.
Весь город в красках и лентах разноцветных. Чертов му(а)ндиаль.
М-да, мне думается, вы догадываетесь о моем отношении к данному спортивному шапито. Пара слов о спорте: он крут. Но занимайся им сам, а не смотри, как им занимаются другие. Самому заниматься гимнастикой, физкультурой и прочим «оспортиниванием» – это клево и круто. Зачем наблюдать как это делают другие? Для меня остается очень загадочным странное повальное увлечение просмотром того, как двадцать два здоровых потных мужика пинают кусок надутой кожи. Нет, правда. Мужики бегают и пинают шар. Ух, как здорово-то!
В качестве альтернативы я пытался переключиться на женский футбол.
Пытался.
Чуть не блеванул. Пардон, однако эти потные, высушенные, полунакаченные, орущие бабы, изо всех сил пытающиеся переплавить утонченную женскую природу в мужскую жестоковыйность для меня тошнотворны. Чем-то вовсе увечны. Женские единоборства так вообще лучшее средство для вызова рвоты. Хотя врать не стану, женский лесби-рестлинг с последующим страпоном во мне что-то такое-эдакое поднимает…
Нет, разумеется, одно дело, когда женщина учится приемам самообороны, чтобы дать какому-нибудь мудаку по яйцам в подворотне. Никаких вопросов. Совсем другое, когда женские плечи по ширине равняются с мужскими, когда костяшки грубеют и набухают, когда у нее твердое, как бы мускулистое тело…Имел я опыт с подобными дамами и считаю его в чем-то полугомосексуальным. Фу! Тьфу.
Возвращаюсь к му(а)ндиалю. Нет, ну а что вы хотели от наших женщин? Вы лица мужиков у нас видели? Вот и ответ. Это я не говорю о кошельках у наших мужиков.
Опять же по классику: «И ребер больше там у пыльной батареи в подъездах, чем у дам. И вообще быстрее нащупывает их рукой замерзшей странник…». Вот бабоньки со страшной силой и нащупывают…Как же хорошо у нас летом! Какая же вокруг все же красотища, друзья! Нет, сейчас произойдет нечто пакостненькое. Я прямо чую.
Мимо прошла пара прелестниц, очень недурственных. И явно не заинтересованных в славянской крови. Нет, что ни говорите, но богата наша земля на красавиц. Внешне красавиц, по крайней мере. Чего никак вот нельзя сказать про нас, мужиков…
…Ну да, так и есть. Рядом с магазином стоит пара волонтеров какого-то политика или партии. Цвета сходные с флагом. Угу, понятно. Но, слава Шуб-Ниггурат, волонтерша приятненькая, уставшая, но привлекательная, блонди, студенточка явно. Так, а ножки…Ох, ты ж, падла, в кроссовках!
– Добрый день, у вас есть пять минут?! – резво спросила она.
– Охайо, – отозвался я, – Боцубоцу-са, – вспоминаю чего еще выучил в аниме, – Ксоэ! Икозо. Иттадакимас!
– Что, простите? – переспросила она учтиво.
– Сейчас вечер, – хмуро ответил ваш покорный слуга.
– Ой, да. Вы правы! Но неважно. Скажите, вы можете уделить буквально минутку? Для коротенького опросика.
– Н-н-не. Не могу.
Ай, неуверенно с пьяну ответил. Все, сейчас прицепится!
– Это не займет много времени, я вам обещаю. Обычные вопросики по поводу модернизации окружающей среды нашего чудесного города! Ничего сложного и обременительного, поверьте,-защебетала она.
– Да вы знаете, я приезжий.
– Еще лучше!
Твою ж мать, думаю. А она напирает:
– Приезжие вносят свежий взгляд! Откуда вы?
Ты докопалась со своими вопросиками.
– Из…Я из..Э-а-м…– по географии я когда-то выступал на олимпиадах, но сейчас вся мировая топонимика вмиг испарилась из моей головушки, – Из..Р-р…Рук…С-с…
Сука, думаю.
– С-с-у… Сы… С-сызрани.
Глаза девчюлечки расширились от удивления и восторга. К моему ужасу, вроде бы неподдельного.
– Сызрань! – восклицает она, – Это замечательно!
– Как вам сказать…
– Замечательно! У вас там чудесные люди.
Ну точно она из всем известной партии. Наверняка им такой скрипт и выдали: если ничего про город не знаешь и ничего в городе нет, кроме воров и пьяниц, то скажи какие там замечательные и чудесные люди, ага.
– Знаете, у нас там еще чудесное животноводство, – ляпнул я.
Девчюлька запнулась, хмуранулась, но совладала с собой, вернула улыбку, радость, и затараторила:
– Это замечательно! Но смотрите, сейчас, в такие дни как наши, когда каждый из нас должен отдать все свои силы на развитие конкретных исследований, на развитие и углубление наших связей со смежными областями общественных движений…
Честно вам скажу, на этом месте мозг мой поплыл и я тупо слушал, не понимая ни слова, стоял и ждал когда она кончит. То есть кончит читать. То есть окончит речь свою.
