В унисон

Хидео: цветы в их однообразии

И без того хмурое утро выдалось совсем паршивым: будильник словно забыл о своих обязанностях и отказался работать. Как же Хидео захотелось разбить его в эту минуту! От усталости веки словно налились свинцом, поднять их удалось только с треть ей или четвертой попытки. Хидео всегда трудно вставал, по ночам ему подолгу не удавалось уснуть, а если и удавалось, то его долго и болезненно мучили выматывающие сны. Будильник, оглушительно прорезавший тишину комнаты, становился настоящим спасением. Всегда. Но не сегодня.

Хидео лениво поднялся, оглядел свою комнату, по которой словно прошел ураган – повсюду были разбросаны старые и новые книги, среди которых затесались ни в чем не повинные учебники; одежда, вытянутая из шкафа, мятыми ворохами обнимала всевозможные поверхности (кроме стола); грязная посуда ровными стопками стояла на полу везде, преграждая дорогу каждому, кто попытается пройти от одного угла комнаты к другому. Пылью заросла крышка ноутбука и поверхность стола, на котором Хидео месяцами ничего не трогал, а только позволял микрожизни понемногу размножаться в крошечных пределах его мирка.

Все как обычно.

Кое-как Хидео Мацумура встал и медленно поплелся через весь этот мусор к выходу, чтобы позавтракать. Как бы сильно он ни опаздывал, перекусить было важнее всего – это объяснялось не его прихотью, а потребностями организма. Без еды ему становилось совсем худо.

Дом оказался пуст, и это приятно удивило. Папа ненадолго уехал в командировку в другой город, а мама ушла на работу еще ранним утром, ласково предупредив Хидео о том, где искать еду. Иногда парню казалось, что она считает его бестолковым, не способным на какие бы то ни было действия. Он и сам себя периодически считал таким, хотя ему пока просто не подвернулось повода, чтобы раскрыть свой потенциал.

Посмотрев содержимое холодильника, Хидео захватил бэнто, с неудовольствием отметив пустоту в желудке и маленький вес контейнера. Понятно, мама решила оставить его без завтрака, полагаясь на то, что сын проснется поздно и есть ничего не станет. Но время уже совсем поджимало, поэтому Хидео решил не задерживаться. Он встал не просто поздно, а очень поздно!

Поспешно он стал собираться в школу, на ходу прикидывая, стоит ли бежать пешком или все-таки взять транспорт. Школа находилась в нескольких кварталах от его дома, и добирался до нее он обычно на велосипеде – выбор часто падал не в пользу пешей прогулки. Сегодня на велосипед страшно было смотреть: руль покосился, сильно облезла желтая краска, сделав заметными рыжие разводы ржавчины, слетела цепь – видимо, потому, что Хидео неаккуратно припарковался у дома, когда вернулся вчера вечером. Пришлось еще немного повозиться с цепью, прежде чем поехать.

Взяв его за руль, Хидео выкатил велосипед на дорогу, при этом он как-то странно затрещал: то ли цепь встала неправильно, то ли что-то лишнее, ненужное застряло в спицах колес. Но обращать на это внимание Хидео не стал – его уже полностью захватили размышления о выпорхнувшей перед ним из дома Лили Рокэ. Лили была его новой – если не сказать очередной – пассией: пару месяцев назад они точно так же вышли из дома в одно и то же время, и Лили премило проболтала с ним всю дорогу до ближайшего магазина. Так они познакомились. Так он влюбился.

Да и как было не влюбиться в ее красивые рыжие локоны, падающие на плечи? Еще долго после этой встречи Хидео не мог забыть ее милое лицо, невозмутимо спокойное в любой ситуации. Лили казалась ему статуей, навечно застывшей в полном спокойствии и умиротворении. Наблюдая за ней, Хидео узнал и о другой, не такой заметной ее стороне – Лили могла быть вспыльчивой и очень эмоциональной: такое ее поведение ярко проявлялось в напряженных беседах, и она часто вступала в споры. Лили могла закипеть, говоря о чем-нибудь неважном, могла прийти в настоящую ярость, если ее мнение ни во что не ставилось. Она была хороша в своем гневе. Даже бесподобна. Всего один человек за глаза называл ее истеричкой.

Хидео проводил девушку взглядом, не решаясь заговорить с ней. Быть стеснительным человеком очень опасно и неприятно – всегда остаешься в стороне и вообще жалеешь, что не сделал что-то, когда это было очень нужно.

На дороге дальше была развилка, одна сторона которой вела в сторону магазинов, кафешек и других развлечений, а вторая – в школу. Хидео медленно ехал на велике позади Лили, отчаянно надеясь на то, что она услышит шорох его шин о камни или обратит внимание на треск его велика, и эти звуки заставят ее обернуться и снова заговорить с ним, как когда-то давно.

Но девушка свернула налево, в сторону города, и Хидео застыл как вкопанный.

И почему Лили сейчас не в школе? Ее нечасто можно встретить там, но, судя по ее оценкам, не похоже, что она прогуливает. Или ему это только кажется?.. Раньше Хидео никогда не задумывался о том, что Лили может пропускать уроки, что ее отсутствие в школе может быть вызвано болезнью или какой-то другой причиной. И это его… встревожило.

Размышляя о девушке, Хидео задумчиво свернул направо, взял велосипед и почти сразу на максимальной скорости помчался навстречу освежающему ветру.

Перед глазами замелькали до боли знакомые места: то казавшиеся слишком холодными и чужими его сердцу, то наоборот, такими знакомыми и родными. Хидео готов был ехать здесь с закрытыми глазами, только бы не видеть их глупого обаяния, не замечать их сильного влияния на себя. От домов сквозило неприязнью, точно они были живыми людьми, и старые окна зданий как будто смотрели на него осуждающим, чуть замутненным взглядом.

Хидео проехал мимо дома своего хорошего друга Генджи и задумчиво посмотрел на обшарпанные стены. Тот, должно быть, уже в школе. Друг никогда не опаздывает в отличие от Мацумуры, и если вдруг что-то подобное случается, то зависит не от самого Генджи.

Вообще Генджи очень пунктуальный, точный, аккуратный человек. Его отец работает в полиции, и именно он привил сыну необходимую для их бешеного ритма жизни дисциплину, которая не раз выручала Генджи. Может, он и не был благодарен отцу за это, однако знал, что его участие в воспитании неоценимо.

Хидео так увлекся своими мыслями о Генджи, что совсем забыл, что все еще едет на велосипеде! Руль, которым он управлял, повело в сторону, и парень въехал прямо в забор. Не удержав равновесие, он свалился с велика. Стоило все-таки идти пешком сразу… На этой развалине все равно он бы далеко не уехал!

В момент падения (а может, раньше?) Хидео остро услышал громкий металлический звук, от которого в голове словно взорвалась бомба, окатив черепную коробку болью. Руки потянулись к вискам, чтобы удержать голову на месте. Хидео лежал, не решаясь открыть глаза: пока он держит их закрытыми, мира не существует, а значит, нет ничего страшного.

Лишь немного погодя Хидео начал прислушиваться к своим ощущениям.

Все тело нещадно саднило, он едва чувствовал через боль свои конечности. Попытался пошевелить пальцами на ногах, на руках. Выходило с трудом, но хорошо, что вообще выходило!

Он услышал, как кто-то идет рядом.

– Ты в порядке?

Нежный, тонкий голос, немного свистящий, но оттого еще более прелестный. До парня донесся цветочный запах парфюма, и на мгновение он решил, что это Лили и что она решила вернуться, чтобы пойти вместе с ним в школу. Хидео даже глаза открыл, но, к его удивлению, никакой Лили рядом не обнаружил.

Перед ним стояла незнакомая девушка – хотя, в ее лице было что-то, что вызывало у Хидео мимолетное узнавание, но точно сказать он не мог. Она была другой. Будто Хидео знал ее когда-то давно, в далеком детстве, но потом потерял из виду на долгие годы, а она за это время изменилась до неузнаваемости.

Девушка с первого же взгляда на нее поражала своей необычностью: короткие светлые волосы, едва достающие до плеч, небрежно убраны с лица заколками; неестественно большие карие с желтизной глаза, которые с беспокойством рассматривали Хидео и его многострадальный велосипед; и фигура – отпадная фигура, надо сказать! – чуть покачивалась из стороны в сторону, точно заигрывала с ним. Хидео принял это покачивание за головокружение, поэтому тряхнул головой, чтобы оно прошло, но в итоге сразу же и поплатился за свои активные действия – его виски пронзила дикая боль.

– Со мной все отлично, – прокряхтел он, вновь хватаясь за голову.

– Не похоже, – констатировала незнакомка.

Хидео потребовалось еще несколько секунд, чтобы в глазах перестало двоиться, а голова прекратила, наконец, совершать воображаемые кувырки. Он встал, покуда хватало сил, и стряхнул с колен грязь. Его слегка покачивало, но Хидео этого не замечал. Светловолосая девушка стояла по-прежнему рядом, смотрела на него так пристально, как не смотрел даже он на себя в зеркало – наверное, таким проникающим, глубоким взглядом смотрят врачи на опухоль пациента, пытаясь разгадать причины ее появления.

Ему стало неприятно, и он отшатнулся.

– Я рада, что с тобой все хорошо, – губы незнакомки чуть тронула улыбка – лишь на пару секунд, но потом девушка вновь нацепила на лицо маску дежурного внимания.

Хидео украдкой смотрел в ее карие глаза, которые все еще осматривали его тело. Он не решался взглянуть на девушку прямо, но не смотреть на нее не мог: она вызывала в нем сильное любопытство. Конечно, она немного пугала, но это лишь потому, что она подошла к Хидео, когда тот пребывал не в самом лучшем виде.

– Да, – растерявшись, сказал он, – я в полном порядке. И мой велосипед тоже.

Она бросила насмешливый взгляд на велосипед. Хидео даже не стал оборачиваться – он спиной чувствовал, что от его транспорта не осталось ни одной целой спицы.

– Не знала, что велосипеды так травмоопасны! – пробормотала незнакомка, улыбаясь.

– Я тоже, – ляпнул Хидео и тут же прикусил от досады губу.

Эта девушка просто пошутила! Почему он так сильно тупит?!

– Ты в школу? – спросила она.

Хидео кивнул. Ему не хотелось закапывать себя еще сильнее. Молчание тоже нельзя было назвать блестящей тактикой, но от него хотя бы вреда меньше, чем от длинного языка.

В школу? Она сказала: «В школу»? Хидео задумался, вглядываясь в белокурую незнакомку внимательнее. Странно, раньше он никогда не видел ее в этом районе. Более того, он никогда не видел ее в школе! Его нельзя было назвать проницательным, но такую заметную девушку он бы вряд ли пропустил.

Только теперь Хидео решился посмотреть на велосипед – да, он был в ужасном состоянии. Везти его назад было бы далеко, а вперед не было смысла. Пусть пока полежит здесь, Хидео заберет его на обратном пути.

Он вновь поравнялся с незнакомкой, ощущая на себе ее заинтересованные взгляды.

– Ты живешь в этом районе? – спросил Мацумура, чтобы не затягивать молчание.

– Не совсем, – уклончиво ответила она. – Просто здесь живет моя подруга, и я у нее иногда ночую.

– Я не видел тебя здесь раньше.

Девушка удивилась, и Хидео вдруг показалось, что она сделала это специально.

– Я просто выглядела немного иначе. Покрасила волосы.

– Ты смелая, однако!

– Скорее, отчаянная, – она деланно хихикнула. – По сто раз на дню из-за волос выслушиваю упреки учителей. Скоро выучу их наизусть.

Хидео поддержал ее смех, но в глубине души поймал себя на жалости к ней, ведь ей приходится оправдываться за то, какой хочет быть.

Они начали непринужденно болтать обо всем. Так Хидео узнал, что ее зовут Хамада Мичи и что семья у нее очень религиозная. Примерно раз в две недели она вместе с ними посещает храм богини Инари, где молится за благополучие и процветание своего рода. У девушки есть родная сестра и множество дальних родственников. Оказалось, именно многочисленная родня доказывает силу и мощь Инари.

Хидео было непривычно слушать живой, нестройный поток речи Мичи, где она сообщала немало подробностей и деталей из своей жизни. Хидео мало успел рассказать о себе, да и девушка всем своим поведением показывала, что это и не требовалось. Ей как будто не было интересно то, о чем думает Хидео и что у него происходит. А может, она просто хотела, чтобы ее кто-то выслушал?

Так, неспешно болтая, они вошли на территорию школы, и Мичи отстала, предупредив его о том, что должна кое-кого встретить. Хидео не стал оставаться с ней, – навязчивость с его стороны могла быть дурно истолкована.

Почему же он раньше ее никогда не видел? Конечно, первым делом его привлек ее яркий цвет волос, и если бы Мичи оставила свой натуральный цвет (она сказала, что он был каштановый), то ничем не выделялась бы среди остальных учениц. Вероятно, раньше Хидео ее не замечал именно по этой причине.

Он угрюмо и очень неохотно плелся к зданию школы, полностью погрузившись в мысли о новом знакомстве. Лишь у самого входа он обратил внимание на унылый школьный пейзаж.

Все вокруг изменилось. И школьный двор уже не выглядел так ухоженно, как несколько лет назад, когда директору пришло в голову привезти разные сорта всех возможных цветов, которые только могли прижиться в Японии. Тогда все вокруг приходили смотреть на ирисы, примулы, нарциссы, розы, гвоздики, тюльпаны и хризантемы. Теперь от тех посаженных цветов мало что осталось – многие виды и сорта так и не прижились, из-за чего пришлось возвращаться к прежнему однообразному саду. Повсюду теперь росли розы, хризантемы и тюльпаны.

Даже само здание школы обветшало, поблекло на фоне распускающейся зелени; у Хидео часто возникала мысль, что, чем старше он становится, тем грустнее делается в округе пейзаж.

В школе Хидео первым же делом переоделся и поспешил на урок. Он постоянно чертовски сильно опаздывал и ничего не мог поделать с этой проблемой. По ночам ему никак не удавалось уснуть, и часто он прибегал к снотворным, из-за которых потом не слышал будильник и вставал сильно позже. Хотя будильник выручал Хидео, ему все равно было трудно вовремя услышать его и встать прежде, чем он его отключит. Сколько бы он ни пытался себя перевоспитать и вставать пораньше, всегда все попытки заканчивались одинаково: он просто просыпал. С этим уже стоило просто смириться.

В коридоре перед классом Мацумура встретил своего друга Генджи, а тот стоял так, как будто специально его ждал.

– Ты что-то сегодня поздно, – заметил друг, бросая взгляд на часы.

– У меня сломался велосипед прямо возле твоего дома, – невесело усмехнулся Хидео, останавливаясь.

– Я всегда знал, что ты везунчик. Куда же ты его дел?

– Оставил там, где он сломался. На обратном пути заберу.

Они помолчали; мимо прошла девушка с выдающейся фигурой и Генджи, надо признать, не мог не проводить ее заинтересованным взглядом. Правда, взгляд этот не был похотливым, скорее, Генджи пытался оценить степень риска.

Прошедшая мимо ученица как будто натолкнула его на какую-то мысль.

– Слышал, что сегодня в новостях говорили? – выпалил Генджи после того, как девчонка скрылась за поворотом.

Хидео не смотрел новости, но это и не требовалось: Генджи всегда сам рассказывал ему обо всем, что происходит у них в префектуре.

– Ну, и что же? – спросил Хидео, смутно догадываясь о том, что собирается сказать друг.

– В нашем городе завелся маньяк. Представляешь?

Ну, конечно. Другие вещи просто не могут интересовать Генджи!

– И что в этом такого?

Хидео никогда не задумывался о преступности этого мира и своего города в частности. Какая ему разница, кто там кого режет, если он сам всегда соблюдает осторожность и остается в порядке?

– Он зарезал и обесчестил уже трех девушек, вот что! Сначала думали, что это просто убийца, но, как говорится, третий раз – уже закономерность. Так что происходящее в городе – не шутки!

Видя, что Хидео никак не реагирует (эмпатии ему было не занимать!), Генджи схватил друга за плечи и стал трясти, надеясь, что так информация лучше дойдет.

– Мацумура! – крикнул он. – Тебя совсем не волнует, что это могут быть наши одноклассники?!

Только теперь он задумался, хотя это было сложно после сильной тряски. Стал бы он паниковать и волноваться, если бы кто-то из его одноклассников умер? Ну, если только Лили – она и так не появляется в школе, кто знает, какими там вещами она занимается? Вдруг прямо сейчас она навлекает на себя беду?

У Хидео даже сердце сжалось от страха за нее. До этого момента его не заботила ее безопасность, хотя он и понимал, что, случись с ней что, он не смог бы этого пережить; но новость, которую рассказал Генджи, на самом деле ставила под угрозу не только Лили, но и каждую девушку, которая живет поблизости. Теперь ситуация уже не казалось такой безобидной.

Хидео вздрогнул; по школе прошлась волна мелодии, говорившей о том, что урок официально начался. Звонок, отрезвляющий голову, неприятно подействовал на Хидео – ему вдруг захотелось сбежать, и бежать так далеко, как только позволяют силы.

Они вошли в класс, и Хидео с неприязнью отметил, что учитель уже здесь – он мог бы отчитать их за опоздание, если бы не знал, что парни все это время стояли возле кабинета.

Хидео сел за стол, с напряжением в мышцах наблюдая, как учитель пишет новую тему на доске.

– Извините за опоздание! – громко воскликнула девушка, вдруг с разбегу влетая в класс.

Учитель дернулся и окинул ученицу строгим взглядом из-под узких бликующих очков. Хидео отвернулся от доски и стал рассматривать в окно школьный двор.

Он мимоходом бросил взгляд на деревья, которые только-только покрылись листвой; на них еще совсем недавно была россыпь кругловатых почек, а теперь пробудились вишневые белоснежные цветы и зеленые светлые листочки. Наконец-то просохли после дождя дорожки, которые побелели под лучами палящего солнца и стали похожи на мрамор. Трава на газоне только-только стала проклевываться, но ее густоты уже хватало на то, чтобы превратить некрасивую поляну грязно-черного цвета в симпатичный изумрудный оттенок.

Несмотря на видимые обновления, пейзаж давно наскучил. Каждый год одно и то же, за все время не поменялось ничего в этом однообразном движении жизни, словно все люди застряли во временной петле длиною в год. Даже почки, даже цветы, даже трава – все распускается, все растет, но одно образно и предсказуемо. Иной раз у Хидео даже дыхание перехватывало от осознания, что мир – такой, как он есть, то есть череда бесконечных повторов. И чтобы пройти дальше, ему нужно было раз за разом совершать определенный набор действий, и вся проблема в том, что он пока что не нашел этот набор. Не смог выполнить нужные действия для того, чтобы пройти дальше.

Поэтому он заперт здесь, в клетке сменяющихся времен года.

Хидео вновь кинул взгляд на ученицу, которую только что мягко отчитывал учитель, и невольно вздрогнул.

Мичи Хамада! Его новая знакомая!

И неужели она учится с ним в одном классе?

На протяжении всего урока Хидео подмывало спросить у Генджи, что он знает об этой девчонке. Друг ведь всегда обо всех все знает – он под подушкой хранит профайлы на весь класс, и если Хидео захочет, то сможет воспользоваться этими данными. Но действительно ли он готов лезть в это только для того, чтобы узнать о Хамаде информацию, которую она сама с радостью ему предоставила?

Хидео сидел как на иголках. Когда через спасительные четверть часа прозвучал звонок, Мацумура ошалело вскочил и собрался уже было схватить Генджи под руку для разговора, но наткнулся взглядом на учителя.

Он смотрел так пристально, что у Хидео перехватило дыхание. Чего хочет от него этот человек? Неужели он заметил, что его ученик весь урок витал где-то в облаках, и теперь хочет отчитать его за это? Или, быть может, проверить?

Хидео весь внутренне сжался, ожидая нападения.

– Вижу, вам не терпится сходить в библиотеку за дополнительной литературой, – проговорил учитель ровно, без всякого намека на принудительность.

Как же его звали?

– Э-э-э, с-сэнсэй, я не могу, мне надо срочно в туалет, – пробормотал Хидео, вскакивая.

– Тогда книги занесете после. Я полагаюсь на вас, правда. Мне нужна история развития алхимии.

Мацумура было удивился, но после этих слов кивнул. Он вспомнил, что сэнсэй ведет уроки истории, и за время урока успевает войти в раж, отчего ученикам приходится учить вдвое больше положенного. Очевидно, история развития алхимии нужна ему для того, чтобы объяснить даосские практики на примере древних верований в бессмертную жизнь.

Хидео все же смутно надеялся, что коснутся они этого лишь вскользь – лезть в даосизм ему совсем не хотелось.

Он поплелся к двери, а сзади раздался тихий шепот:

– Меня зовут Сузу.

Мацумура замер от неожиданности, но буквально на секунду, после чего сразу же продолжил путь, захлопнув дверь за собой.

Лили: судьбоносная встреча

Лили уже с самого утра была не в духе, но после слов мамы разозлилась еще больше – та вновь настоятельно просила ее зайти к бабушке, чтобы забрать тостер, которым она не пользовалась. Мама всегда была такой дотошной – сначала купит какую-нибудь безделушку в подарок, а после этот подарок забирает себе. Сама она говорила о том, что это отнюдь не дотошность, а просто практичность – таким образом мама убивает двух зайцев одним ударом: дарит подарок, который впоследствии возвращается к ней.

Но тем не менее Лили приходила в бешенство каждый раз, когда мать посылала ее проведать бабулю. Это же пытка! Как только Лили переступит порог скромненькой квартиры, бабушка тут же набросится на нее с возгласами и причитаниями – вот, дескать, посмотри, до чего довела бабулю городская жизнь! Все видят, что бабушке некомфортно жить посреди суеты, тесноты и загрязненного воздуха, но что делать? Пока родители Лили не найдут жилья получше, бабушке придется ютиться в этой крохотной квартирке. Если бы у Лили не была такая большая семья (с мамой и папой они составляли квартет), они бы охотно поменялись с бабулей местами, отдав предпочтение городу и его быстротечному движению, а не пригороду с частными домиками и спокойным ритмом.

Зная бабушку, девушка решила, что нет смысла идти к ней после школы – она начнет так много говорить, что Лили придется возвращаться домой затемно. Лучше вовсе пропустить школу, чтобы заранее выслушать поток бабушкиных речей, а после благополучно вернуться домой.

План все равно не вызывал у Лили восторга. Выходя из дома со своей обычной хмурой миной, Лили вдруг краем глаза заметила фигуру соседа – его имя совсем выветрилось у нее из головы. Она помнила всех одноклассников, потому что многие среди них были ее друзьями, но соседа помнила плохо. С ним всегда таскается его дружок, у которого вместо настоящего имени – какой-то странный псевдоним, отсылающий то ли к известной визуальной новелле, то ли к повести Мурасаки Сикибу. Хотя что первое, что второе не столько отражает внутренний мир этого дружка, сколько убивает в нем всякую индивидуальность.

Почему-то она запомнила его напряженный, стальной взгляд – таким взглядом можно бабочек прикалывать вместо булавок. Даже сейчас, когда Лили вспоминает его, ей делается не по себе – не то чтобы она часто его вспоминает, скорее просто… иногда этот взгляд встает перед внутренним взором, отчего у Лили нутро сворачивается в комок. Не хотела бы она становиться поперек дороги этому человеку. У него взгляд волчий, злой, задумчивый, а это самое страшное.

Свернув в сторону города, Лили поспешила затеряться среди прохожих, спешащих на работу и учебу – ей было не очень комфортно среди шума и сутолоки, хотя только благодаря толпе она по-настоящему ощущала текущую в мире жизнь. Движение будто пробуждало ее сонное сознание, заставляло действовать, входить в ритм вместе со всеми – это был своеобразный стадный инстинкт, которому Лили невольно подчинялась. Единственный инстинкт, который она не смогла бы в себе побороть.

Ее внимание привлек котенок, перебегающий дорогу. Лили задумчиво посмотрела ему вслед, с досадой отмечая про себя, что бездомные животные в их префектуре по-прежнему являются проблемой. Конечно, их гораздо меньше по сравнению с прошлым годом, и встретить бесхозного зверька можно довольно редко, но каждый такой раз заставлял Лили внутренне содрогаться от осознания, что у кого-то может не быть дома.

Она и сама себя ощущала бесхозной – в жилах отца течет испанская кровь, и его женитьба, а впоследствии и остановка в Японии, относится к чудесным и одному из самых невероятных событий в жизни. Мама, хоть и является чистокровной японкой, родившейся и выросшей здесь, давно лелеет мечту переехать в какую-нибудь экзотическую страну, где людей мало, а климат теплый. Это не давало Лили покоя на протяжении нескольких лет. Она старательно отгоняла навязчивые мысли о переезде, но родители, для которых путешествия всегда оставались естественной потребностью, с ума сходили от тоски по ним и однообразия. Они обязательно куда-нибудь бы съездили, если бы у них не было балласта в виде младшего сынишки… А оставить его с Лили они не могли. Отсюда и возникала тоска – щемящая, гнетущая, убийственная.