Левана успела съесть несколько кусочков пирожного и пять ягод, когда дверь в спальню снова распахнулась. Она тут же разозлилась – служанка пришла слишком рано. На волне раздражения Левана быстро проверила, действуют ли чары, хотя в глубине души понимала, что не это должно заботить ее в первую очередь.
Но вместо безликой служанки в комнату ворвалась ее сестра.
– Чэннери! – рявкнула Левана, отодвинув поднос. Чай расплескался на блюдце. – Я не разрешала тебе входить.
– Тогда стоило закрыть дверь, – возразила Чэннери, скользя по ковру, словно угорь. – Здесь много убийц, знаешь ли.
Она сказала это с улыбкой, без какой-либо тревоги. Да и с чего ей было тревожиться? Стражники казнили убийцу, как только обнаружили его – с окровавленным ножом в руке. Но Левана не была уверена, что во дворце нет других пустышек, достаточно злых и безумных, чтобы устроить новое покушение. Чэннери глупа, если не думает об этом.
И это настоящая проблема – Чэннери действительно глупа. И не только глупа, но и красива, а хуже этого сочетания и быть не может. Сестра Леваны отличалась прекрасной загорелой кожей, каштановыми волосами и темными карими глазами, которые, казалось, всегда улыбались. Левана верила, что красоту сестры поддерживают чары, ведь настолько ужасный внутри человек не может быть таким красивым снаружи, но Чэннери ни за что бы в этом не призналась. Еще ни разу иллюзия ее красоты не дала трещину. Глупая девчонка даже не боялась зеркал.
Чэннери уже оделась к похоронам, хотя скучный серый цвет ее платья был единственным признаком того, что оно траурное. Сетчатая юбка торчала почти перпендикулярно бедрам, словно костюм танцовщицы, а облегающий верх был усыпан тысячами серебристых камней. Широкие серые полосы на рукавах смыкались на груди, образуя сердечко. Внутри сердца была небрежно выведена надпись: «По вам будут скучать».
Когда Левана увидела это, ее едва не стошнило.
– Что тебе нужно? – спросила она, пошевелив ногами под одеялом.
– Хочу убедиться, что твой наряд не заставит меня краснеть.
Чэннери подалась вперед и дернула за камень в уголке глаза Леваны, проверяя, крепко ли он держится. Левана вздрогнула и ударила сестру по руке.
Чэннери усмехнулась.
– Хороший штрих.
– Не такой лживый, как утверждение, что ты будешь скучать по ним, – парировала Левана, переведя взгляд на лиф ее платья.
– Лживый? Наоборот. Я буду очень скучать по родителям. Особенно по балам, которые отец закатывал во время полной Земли. И по возможности одалживать платья у матери, когда я отправлялась по магазинам в АР-4. – Поколебавшись, Чэннери добавила: – Наверное, теперь я могу просто забрать себе ее швею. Так что никаких потерь. – Хихикнув, она села на постель и схватила ягоду с подноса. – Сегодня тебе придется сказать несколько слов на похоронах.
– Мне?
Левана ужаснулась. Все будут смотреть на нее, оценивать, насколько печально она выглядит. Вряд ли ей удастся хорошо притворяться.
– Ты тоже их дочь. И… – Чэннери внезапно закашлялась и прижала пальцы к уголку своего глаза. – Я не такая сильная, чтобы справиться одной. Я убита горем. Возможно, упаду в обморок и потребую, чтобы стражник отвел меня в темное и тихое место.
Чэннери фыркнула, и признаки печали исчезли так же быстро, как и появились.
– Заманчивая идея, – продолжила она. – Возможно, я сделаю это рядом с тем новым молодым стражником с кудрявыми волосами. Он выглядит достаточно… сговорчивым.
Левана нахмурилась.
– Ты собираешься оставить меня одну со скорбящим королевством, а сама уйдешь резвиться со стражником?
– Ох, перестань! – воскликнула Чэннери, закрывая руками уши. – Ты такая скучная, когда ноешь.
– Ты скоро станешь королевой, Чэннери. Тебе предстоит выступать с речами и принимать важнейшие решения, которые повлияют на всех жителей Луны. Тебе не кажется, что пора отнестись к этому серьезно?
Чэннери рассмеялась и облизала пальцы, на которых остались крупинки сахара.
– Так же серьезно, как это делали наши родители?
– Наши родители мертвы. Убиты человеком, которому не нравилось их правление.
Чэннери махнула рукой.
– Быть королевой – это право, сестренка. Право, которое приходит вместе с бесконечным числом мужчин, слуг и прекрасных платьев. Пусть двор и маги занимаются скучными вещами. Что касается меня, я собираюсь войти в историю как королева, которая никогда не прекращала смеяться.
Откинув волосы с плеча, Чэннери окинула взглядом спальню, золотистые обои и шторы с ручной вышивкой.
– Почему здесь нет зеркал? – спросила она. – Хочу проверить, как прекрасно я выгляжу перед своим слезливым выступлением.
Соскользнув с кровати, Левана надела халат, лежавший на столике у кровати.
– Ты отлично знаешь почему.
Чэннери улыбнулась еще шире и спрыгнула с постели.
– Ах да, верно. Ты так отточила свои чары, что я почти забыла о них.
Со скоростью змеи Чэннери ударила Левану по лицу так сильно, что та стукнулась о столбик балдахина. Левана вскрикнула и от неожиданности потеряла контроль над чарами.
– Ах, вот мой гадкий утенок, – проворковала Чэннери. Приблизившись, она крепко схватила младшую сестру за подбородок, прежде чем Левана успела дотронуться до своей покрасневшей щеки. – Вспомни об этом, когда снова решишь спорить со мной. Как ты и сказала, я собираюсь стать королевой. И не потерплю возражений, особенно от жалкой младшей сестры. Ты выступишь вместо меня на похоронах.
Отвернувшись, Левана сморгнула слезы и попыталась восстановить чары. Скрыть уродство. Снова притвориться красивой.
Она заметила движение в комнате. На пороге спальни застыла служанка. Чэннери не закрыла дверь, и Левана была уверена, что девушка все видела.
Служанка опустила взгляд и присела в реверансе.
Наконец Чэннери встала.
– Надевай свое траурное платье, сестренка, – сказала она, снова улыбнувшись прекрасной улыбкой. – Нас ждет великий день.
Большой зал стал серым. Серые волосы, серый макияж, серые перчатки, серые платья, серые чулки. Угольные камзолы и вересковые рукава, туфли цвета подснежников и цилиндры цвета бури. Несмотря на унылые оттенки, гости на похоронах не выглядели скорбящими. Серые наряды состояли из текучих лент, изящных украшений и застывших цветов, растущих, словно маленькие сады, на густых пышных прическах.
Левана догадывалась, что швеи в Артемизии были очень, очень заняты после убийства.
Ее платье выглядело уместно – длинное, до самого пола, из серого дамастного бархата. Кружева, обрамлявшие вырез, хорошо сочетались с короткими черными волосами, созданными с помощью чар. Наряд Леваны не был таким эффектным, как платье сестры, зато она сохранит немного достоинства.
На помосте в передней части зала транслировалась голограмма – покойные король и королева в ранней молодости. Мать была в свадебном платье и выглядела едва ли старше, чем Левана сейчас. Ее отец, широкоплечий и с квадратным подбородком, восседал на троне. Конечно, это были смоделированные портреты – съемка королевской семьи была строго запрещена, – но художнику удалось почти идеально запечатлеть их чары. Стальной взгляд отца, изящную руку матери, поднятую в приветствии.
Левана стояла рядом с Чэннери на помосте, принимая соболезнования артемизийских семей, сменяющих друг друга. В животе все туже стягивался узел, завязавшийся, когда она поняла, что Чэннери собирается уклониться от своих обязанностей старшей сестры и заставить ее выступить с речью. Хотя Левана упражнялась в чарах годами, каждый раз она испытывала необъяснимый страх перед толпой. Боялась, что потеряет контроль и все увидят ее истинное лицо.
Сплетен и без того хватало. Жители Артемизии шептались, что юная принцесса вовсе не была прекрасной, что она нелепо пострадала из-за трагического случая в детстве. Как хорошо, что есть чары и никому не придется видеть ее в истинном обличье. Всем повезло, что она искусно владеет чарами, ведь они не потерпели бы такого уродства в своем прекрасном мире.
Левана склонила голову, поблагодарив гостей за ложь о том, какими благородными были ее родители, и тут ее внимание привлек мужчина, ожидавший своей очереди выразить соболезнования.
Сердце перевернулось у нее в груди. Движения стали машинальными – кивнуть, протянуть руку для поцелуя, пробормотать «благодарю». Мир вокруг затянуло серой пеленой.
