Куропаткин чум
Виктор Анатольевич Тарасов-Слишин
Рассказ повествует, о фантастическом приключении Советского геодезиста, в период активного освоения Природных богатств, Крайнего Севера РСФСР. Посвящается Коренным народам Севера и работникам Таймырской Геофизической Экспедиции. В том числе, жителям Заполярной Дудинки и труженикам Норильского Промышленного Района. Рассказ написан с опорой на идею и черновик моего отца, Тарасова Анатолия Николаевича (1939–2012). Для широкого круга читателей.
Виктор Тарасов-Слишин
Куропаткин чум
От автора
Дорогие друзья и товарищи!
Предлагаю Вашему вниманию, фантастический рассказ – Куропаткин чум. Написанный в знаменитой традиции Советской фантастики. Как и каждое литературное произведение, данное повествование имеет свою, неповторимую судьбу. В первую очередь, следует отдать должное моему отцу – Тарасову Анатолию Николаевичу (1939-2012), написавшему черновик рассказа в 1991 году. Обладавшему индивидуальным почерком, своего самобытного литературного стиля, но к сожалению практически не издававшемуся.
В то время черновик имел прямолинейное развитие, простой сюжетной линии, чего на мой взгляд требовательному читателю, было бы недостаточно. Поэтому повествование было мной доработано в 2019 году. Однако когда в том же году, я готовил издание рассказа, адаптированное для англоязычного читателя, то внес ряд новых сюжетных решений. Значительно ожививших описываемое приключение Советского геодезиста. Правда в этом году и этого мне показалось мало. Поэтому через весь рассказ, пролёг абсолютно новый, скрытый смысл.
Таким образом получилась абсолютно современная версия, разнопланово приключенческого рассказа. В котором школьник почувствует себя, полярником на крайнем севере, а старшеклассница разделит с героиней повествования, привлекательную открытость женского сердца. Пенсионер согласится с тем, что мир далеко не такой, каким был в его детстве. Однако рассказ обладает ещё скрытым смыслом идеологической направленности.
Поэтому если кто-то из моих читателей, вдруг увидит в образе инопланетного дома, некий древнейший Славяно-арийский эргрегор, передачи через поколения, неких универсальных общечеловеческих ценность, то я спорить не стану. Правда подскажу еще то, что в образе спящих Живых богов, можно увидеть социальные принципы, свойственные обществу СССР. В образе Гелюн, можно разглядеть бесправных и уничтожаемых граждан РСФСР. И пожалуй самый неприятный персонаж, это – Харги. В образе которого, читатель может заметить некую кремлевскую ОПГ, хозяйствующую в интересах Мирового Сионизма. Таким образом, каждый читатель может домыслить вместе с повествованием, какие-то свои, близкие себе смыслы.
Желаю всем добра и приятного чтения!
Глава 1. Чудесное спасение Гелюн
Эта быль родилась на свет, в беспросветную полярную ночь на Крайнем Севере СССР и под внушением злого гения,
была благополучно мной позабыта. Поэтому пришлось прагматично
соглашаться, с правдоподобной версией старшего рабочего Бадретдинова о том, что два дня своей жизни, стёртые из моей памяти, я просидел в куропаткином чуме.
Правда – вскоре, ввиду весомых косвенных доказательств, ошибочность этого предположения, стала мне очевидна. Постепенно я начал догадываться, что тогда пережил какое-то приключение и поэтому приобрёл ряд, волшебных способностей. Первопричину возникновения которых, мне очень захотелось узнать.
Пять лет назад, я работал геодезистом Иконской Сейсмической Партии в Таймырской Геофизической Экспедиции. Проживал с семьёй в Столице Долгано-Ненецкого автономного округа, городе Дудинка и справедливо считал себя обычным, ничем не примечательным – Советским человеком. В тот памятный год, база нашей полевой партии, располагалась у слияния рек Ондодоми и Чопка. Мой отряд успешно начал зимний сезон и продвигался на северо-восток, в сторону посёлка Волочанка.
Я не стану подробно описывать специфику нашей работы в тундре. Скажу только, что наша сейсмическая партия с помощью направленных, подземных взрывов и специальной приемной аппаратуры, выявляла обширные подземные купола, заполненные нефтью и газом. Надёжно скрытые в толщах горных пород, но пригодные для промышленной добычи. Мой отряд считался вспомогательным подразделением сейсмической партии. В обязанности которого входила прокладка временных дорог, вешение профиля,
расстановка геодезических пикетов
и инструментальная съемка местности.
Полярная ночь – это тяжёлый период для человеческого организма, когда ближе к полудню, начинается непродолжительный, едва заметный рассвет. Никак не способствующий физической активности и лишь по привычке, называемый нами «днём». Поэтому прилагать усилия, чтобы сохранять работоспособность в темноте, на морозе и вдалеке от человеческих поселений, приходится всем. Рабочим, трактористам и особенно геодезистам.
В конце декабря, январе и начале февраля, нам ежегодно приходится ловить короткие часы сумерек и пока хоть что-то видно, спешно обрабатывать как можно большую, площадь геодезических измерений и сейсмических работ. Правда даже при таком планировании, большую часть времени, нам приходится двигаться в полной темноте.
Начался самый тёмный и холодный пик, полярной ночи. Когда с раннего утра, семнадцатого декабря 1982 года, подул юго-западный ветер и зашумела позёмка. Правда видимость оставалась удовлетворительной, поэтому я дал команду: «Ребята, выходим работать и смотрим по обстановке!». Поэтому мы «били» сейсмический профиль
навстречу ветру, продвигаясь по долине в окружении холмов. На продуваемых вершинах которых, виднелись крупные валуны и галька, оставленные там, последним оледенением.
Через два дня, по моим расчётам, мы приблизимся к границе северного леса, где продвижение вперед существенно замедлится. Потому что там, помимо вешения профиля, нужно будет продавливать и расчищать просеку. Которая станет временной дорогой, для переброски экспедиционной техники и оборудования. Пока, впереди попрежнему расстилалась голая тундра и рабочие, занятые вешением профиля, быстро ушли вперёд. Поэтому следом за ними, тракторист отбуксировал наш жилой балок или иначе – ЦУБ,
всегда тёплый и готовый для обогрева.
Настраиваясь на измерениях, я рассеянным взглядом проводил удаляющийся трактор. Затем, максимально точно снял, значения первой точки, теодолитного хода
и двинулся дальше. Правда на следующем пикете,
пришлось остановиться надолго из за усиливающейся позёмки. Поскольку мне никак не удавалось снять, показания с теодолита.
Начинало пуржить всё сильнее, поэтому я с тревогой наблюдал, за шквалистыми порывами ветра. Хотя продолжал делать замеры, надеясь скоро закончить текущий участок.
Несмотря на выбивающий слёзы ветер, я упрямо старался разглядеть, отражатели геодезических вешек в перекрестии оптической трубы. Только завертело и закружило, ещё сильней. Так, что в теодолитной треноге раздался угрожающий свист, а космы позёмки стали зло срываться с земли и угрожающе кидаться в белесое небо. Поэтому свет от вешек, окончательно померк в теодолитной оптике. Хотя, старший рабочий – Мавлетдин Бадретдинович Бадретдинов, которого в экспедиции все звали просто Мамед или Мишка, скупал перед началом полевого сезона, лампочки в Дудинском магазине хозяйственных товаров в избытке. Не столько для электрических фанариков, сколько в надежде на яркий свет, во время вешения профиля. Закрепляя по лампочке, на каждой вешке,
вместе с морозоустойчивой батарейкой.
«Чёрт бы побрал погоду! – мысленно выругался я. – Нужно бросать точку и догонять ребят, пока не поздно и видно куда, нужно выбираться. Не сесть бы снова, в куропаткин чум!». В прошлом, мне уже приходилось сиживать под толщей снега, что я запомнил на всю, оставшуюся жизнь. Поскольку пришлось пережидать ненастье, дрожа от холода и промозглой сырости. Борясь со сном в кромешной тьме и постоянно расчищая, отверстие для дыхания.
Помедлив до десяти часов утра, я дождался слабого рассвета и окончательно убедился в начале пурги. После чего закрыл теодолит брезентовым чехлом, а его треногу – вдавил глубже в наст. Теперь прибор надёжно перестоит пургу и послужит надёжной точкой привязки, для последующих измерений. Спрятав в карман журнал измерений, я продел валенки в лыжные крепления и отправился догонять отряд. «Простоял больше часа! – раздосадовано подумал я. – Ребята за это время, прошли километра три вперед, если не больше! Поди уже простаивают в конце профиля, рядом с малым озерцом. Греются в ЦУБе и пьют добротный, индийский чай. Поджидая, меня».
Снег на севере совсем не такой, какой на материке. Временами бывает сыпучим или рыхлым, как песок. Правда чаще всего, совсем жёсткий – как камень. Потому что перелопачен ветрами тысячу раз и сбит в прочнейший, смёрзшийся – наст. По которому можно ходить, как по крепкому льду, но совершенно не скользят – лыжи! Ещё у нас в экспедиции, есть пара негласных правил, согласно которым: «Никто не пользуется лыжными палками или как спортсмен – не бегает!». Так как всё, что необходимо нам для работы, мы тащим на спине в рюкзаках или в своих руках. Это пилёные вешки для вешения профиля, батарейки и лампочки для подсветки вешек, пикеты. Например я, как геодезист, всегда ношу в руках или за спиной, теодолит с треногой, что бы измерять горизонтальные и вертикальные углы. После чего результаты их измерений, вместе с расстояниями между точками, записываю в специальный журнал.
Светало. Я двинулся по сужающейся долине, вдоль холмов, стараясь держаться ближе к тракторному следу. Резкий ветер немилосердно бил в лицо, так что мне приходилось прикрывать его рукавицей и периодически ощупывать, чтобы не прозевать начало возможного обморожения. Как вдруг, на пределе слышимости, мне послышался какой-то тонкий и невнятный крик: «А-а-а-а!». Так что удивлённо прислушиваясь, я растерянно остановился. Тихий звук, напоминающий голос женщины или ребёнка, снова повторился как будто справа от меня и окончательно стих. Мне вдруг подумалось, как в этих местах иногда случается, что голове просто отзвенел – Северный шум! Который как понятие, ненаучен и сугубо субъективен, однако многие жители заполярья его не раз слышали. «Неужели показалось? – мысленно чертыхнулся я. – Или это действительно, был чей-то крик о помощи?». Что бы это выяснить, я поднялся на вершину ближайшего холма и объехав группу небольших камней, интуитивно съехал в овраг по крутому склону.
Внизу которого, я изумлённо разглядел барахтающуюся девочку, в национальной одежде из пыжика
и обутую в искрящиеся, вышитые бисером – унтайки!
Которая вдруг попыталась привстать на ногу, но вскрикнув от боли, беспомощно повалилась в мокрый снег. По-видимому незнакомка была травмирована и поэтому, тихонько всхлипывала. Правда, заметив меня, она спешно сняла варежку и размазав по лицу слёзы, энергично замахала рукой, подзывая к себе. «Что с тобой случилось? – подъехав ближе, растерянно спросил я. – Как ты сюда попала?». На что девочка ответила тонким и слегка охрипшим голосом: «Омолги
помоги! Мой олешка испугался шума и сбросил. Наверно, нога сломана. Помоги!».
«Ого! Ты что, приехала сюда, верхом на диком олене по безлюдной тунре? В которой на полста километров вокруг нет ни одной души! Как тебя вообще угораздило, забраться так далеко?! – удивлённо воскликнул я, протягивая руку и помогая ей привстать. – Ну конечно, я помогу! Сейчас возьму тебя на руки и отнесу в ЦУБ. Потом по рации – вызову вертолёт, который прилетит и увезёт тебя в больницу!». Что-то ещё строго выговаривая, я осторожно подхватил пострадавшую на руки, что бы случайно не причинить боль. Потому что в подтверждение её слов, сам разглядел над правой унтайкой, какую-то неестественно выпиравшую шишку.
Мы двинулись в путь. Правда как только я перевалил холм и заскользил по тракторному следу, девочка протестно забилась в моих руках и потребовала: «Великан – нет! Мне не нужна, твоя железная юрта! Неси меня вон на тот, скалистый бугор!». Я взглянул в указанном направлении и справедливо возмутился: «Да там же ничего нет! Одни валуны!». Незнакомка твёрдо возразила: «Там есть всё! Больница и доктор!». Пурга усиливалась и времени на препирательства, попросту не осталось. «Ладно! – уступил я бурному натиску девочки. – Хочешь на скалистый холм? Хорошо, поехали! Только уговор, если там мы ничего не найдём, то я отнесу тебя в свой балок и вызову вертолёт!».
Я недовольно направил свои лыжи в сторону указанного, подпиравшего небо своими высокими валунами – холма, на который выжидательно смотрела девочка. Вершина которого, временами совершенно скрывалась, в белесых порывах начавшейся пурги. «Ну а теперь то, куда?» – вскоре заехав на плоскую вершину, требуемого возвышения, поинтересовался я. «Скользи вон к тому, самому высокому валуну и там, опусти меня на землю» – сказала она. Подъехав к внушительной, вдвое выше моего роста – глыбе, я опустил девочку рядом, на здоровую ногу. Правда, предусмотрительно придерживая за пояс. Потому что здесь, порывы ветра могли сбить с ног даже здорового человека. Незнакомка тихо застонала от боли, но упрямо дотянулась рукой до вертикальной поверхности, монолитного камня. Следом произошло нечто, заставившее меня усомниться в собственном здравомыслии.
Едва пальцы девочки коснулись изъеденной временем, поверхности валуна, как в нём появилась тонкая, разделяющая единое целое – надвое, горизонтальная трещина. Затем его верхняя половина, бесшумно скользнула вправо и зависла над поверхностью холма, словно была невесома. В тоже время, над его нижней частью, являющейся плоским основанием для чего-то невиданного, стала расстилаться белесая дымка. «Омолги, ну что же ты! – не дав мне опомнится, укоризненно произнесла пострадавшая. – Не стой столбом, а подними меня на валун и потом лезь сам. Давай – поспешим дальше!». «Куда это, ещё дальше?» – машинально подумал я. В тоже время, бережно приподняв невесомую девочку и бережно её усадив на край основания, разделённого валуна.
Находясь под впечатлением от увиденного, я стал доверчиво выполнять просьбы, пострадавшей незнакомки. Поэтому сняв лыжи и поднявшись на плоский валун, я безропотно подхватил свою ношу. Вокруг моих ног взвился светлый туман, который поднимаясь всё выше, начал скрывать наши тела. «Стой спокойно и ничего не бойся! – строго предупредила меня маленькая спутница, правда внимательно взглянув мне в глаза, добавила. – Хотя такому могучему великану, страх неведом!». Отнюдь. По своему жизненному опыту, я прекрасно знал, что чувство страха не зависит от размера человека, поэтому хотел возразить. Только туман не ждал и накрыл нас с головой. Поэтому я промолчал, но инстинктивно сомкнул веки.
В следующий миг, ощутив лёгкое дуновение тёплого ветра, я с любопытсвом открыл глаза и в удивлении – замер! Поскольку теперь находился неизвестно где, в каком-то круглом помещении с рассеянным, не ярким освещением. «Мы скоро придём на место. – произнесла девочка. – Это прихожая. Теперь подойди прямо к радужно вспыхивающей стене, потому что за ней, начинается центральный зал этого дома. В ближайшем примыкании к которому, живёт мой доктор». Как только я, непроизвольно насчитал девять шагов и приблизился к противоположной, окружной стене прихожей, девочка приложила руку к её яркой поверхности. После чего, до этого монолитная преграда, вдруг превратилась в пластичную субстанцию с расходящимися вкруговую – волнами. Которые, начиная от своего общего центра, расступились в стороны и образовали просторный проход.
Я шагнул в радужную неизвестность, но предсказуемо оказался в центральном зале с такими же светящимися стенами, как в прихожей. Даже несмотря на то, что матовое освещение скрадывало форму и истинные размеры помещения, я всё же смог это выяснить. Присмотревшись к разнообразным вспышкам и их отражениям, возникающим в разных местах зала, я понял, что это абсолютно пустой – вертикальный цилиндр. Примерно пятиметровой высоты и двадцатиметрового диаметра. Привлекая моё внимание, девочка протянула руку в направлении постоянно пульсирующего жёлтым, яркого участка стены и попросила: «Добрый омолги, поднеси меня к тому свечению, там живёт мой доктор!». Без промедления, я подошёл к указанному месту и осторожно опустил вниз, свою невесомую ношу.
Глава 2. Дом космических пришельцев
С выражением страдания на лице, девочка попросила: «Мне очень больно – великан, я даже не могу пошевелится! Прошу тебя, сними с меня одежду, потому что к доктору, нужно входить голой. Такое правило». Куда уж яснее! Без лишних вопросов, я поспешно стянул с пострадавшей меховой кафтан и осторожно усадил на пол. Затем легко снял левую унтайку. Правда, как только я прикоснулся к правой стопе, девочка болезненно застонала. Поэтому мне пришлось вытащить из кармана перочинный нож и не раздумывая, разрезать украшенный бисером – камус.
В ярком освещении зала, существовавшая в моём воображении девочка, вдруг превратилась в настоящую – молодую девушку! На которой был надет облегающий, без видимых швов и застёжек, голубой комбинезон. Выгодно подчёркивающий её тонкую талию, крутые бёдра и развитую грудь. Несколько смущённый своим открытием, я переключил внимание на покрой самого костюма. Разглядывая который, я неуверенно спросил: «Комбинезон тоже резать?». В ответ девушка отрицательно покачала головой и взявшись за необычную, крупную пуговицу на вороте, произнесла: «Нет, ненужно! С монолитом я сама справлюсь!».
