В поисках мальчишеского бога

Иллюстрации Маши Судовых

© Ищенко Д. В., текст, 2018

© Судовых М. А., иллюстрации, 2018

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2018

Моим мальчишкам Славе, Ване, Феде, Пете и всем, кто вдохновил на создание этой истории, посвящается

Океан

Океан отступил, и волны едва набегали на берег. Я шёл по влажному песку. Пройдя метров сто от одних каменных уступов до других, обернулся: следы моих кроссовок были целы и невредимы, ни одна волна не смогла добраться до них. Я улыбнулся, словно в этом была какая-то моя заслуга.

Чуть уловимые на ветру терпкие запахи северной тундры смешивались с дыханием Баренцева моря[1]. Мне говорили, что, уехав, я затоскую по этому воздуху, которого больше нигде нет, раньше, чем по всему остальному. Вот я и вбираю весь букет ветров полной грудью, словно пью холодную воду в жаркий день. А воздух кружит голову, наполняя каким-то неведомым чувством. И, наполненный им, я прислушиваюсь, как размеренный бег волн да шелест ветра сплетают прозрачную мелодию. Ничто и никто не удерживает её. Она здесь по собственной воле. Потому что ей тут хорошо, спокойно и свободно.

Разлитые в воздухе вечерние краски скользят по первой изморози на болотах и озёрах, огибают сопки и камни и растворяются между ними, шёпотом поделившись с ветром тайной своего свечения. Кто захочет, тот обязательно разглядит их.

Я подставляю лицо солнечным лучам. Между вечным светилом и мной – бегущая по волнам оранжевая дорожка, связавшая нас в этот миг через миллионы километров и миль. Вообще-то сейчас уже конец августа. Почти осень. Всё вокруг говорит о скорой зиме, полярной ночи, арктических морозах и ураганах. Но это потом. А пока густое алое солнце качается на волнах у кромки горизонта, готовясь на время укрыться за ним, чтобы через несколько часов вынырнуть из воды как ни в чём не бывало. Это главное – обязательно вынырнуть. А иначе и быть не может. Так всегда было – тысячи, миллионы лет, – и так будет. В этих краях с иными мерками и появляться не стоит. Так что придёшь сюда через пару тысяч лет, а солнце всё равно вынырнет в этом месте, и кто-нибудь обязательно будет смотреть на него, и никуда ничего не денется.

Вообще-то, когда я приехал сюда, таких закатов вроде бы не было? Или я просто не замечал их?

Трудно сказать. Не помню. В любом случае теперь я знаю точно, что они есть. А это уже немало.

Прыжок судьбы

Помню, как в начале лета, ещё в городе, мы с отцом стояли друг напротив друга.

Я тогда произнёс:

– Ну, вообще-то у меня переходный возраст.

Мне это объяснение казалось вполне исчерпывающим. Но не думаю, чтобы отец был со мною согласен. И точно: он внимательно посмотрел мне в глаза и протянул:

– А-а-а, переходный…

Мне оставалось только согласиться:

– Ага.

– Ну что ж, это дело серьёзное, – он отставил свой портфель. – Переходный – от слова «переходить». Дорога неблизкая. Сам понимаешь.

К чему это он клонит? Но я всё-таки кивнул.

И отец тоже кивнул. И замолчал.

И как-то выходило, что мы с ним вроде и не спорим. С ним всегда так: только хочется заявить о своих правах, тут же выясняется: чего их заявлять, если они особо никуда и не девались?

Вот и сейчас мы смотрим друг на друга, чуть подняв брови и улыбаясь так, словно говорим что-то вроде:

– Ну-ну, конечно…

Отец первым прерывает эту дуэль взглядов:

– Тогда, друг мой, в путь! Такое путешествие пускать на самотёк нельзя. Так что готовься! – и отец подмигнул, словно качнул лодку, и от неё по спокойной водной глади побежала лёгкая зыбь.

– А к чему мне, собственно, готовиться? – я насторожённо посмотрел на отца. Но тут у него зазвонил телефон, и он только похлопал меня по плечу и опять полез в свой портфель. Интересно, что же это он такое придумал?

Так вот, я, конечно, многого мог ожидать от отца, но чтобы вот так перевернуть всё с ног на голову – такое мне и во сне не могло привидеться. И не только, между прочим, мне. Вы бы видели маму, когда она узнала, что он затеял! И благодаря ему мои мечты о морских курортах и беспечной летней жизни растворились в прозрачном полярном тумане. Он сказал, что вместо южных морей мы едем на Север.

– Да-да, на самый Север! – и отец показал на карте Кольский полуостров.

– А валенки с собой брать? – попытался съязвить я.

Отца это не смутило.

– Нет, – успокоил он меня. Потом подмигнул и добавил: – Там выдадут.

И опять похлопал меня по плечу. Что и говорить, у папы всегда было хорошо с чувством юмора. По крайней мере, он так считал.

Сказать по правде, я толком и не понял, чего он там забыл на этом Севере. Да в тот момент не очень-то и хотел разбираться. Кажется, ему предложили провести инспекцию каких-то гидрографических[2] объектов, и он согласился. Мог ведь не соглашаться – я это понял из обрывков его разговора с мамой, – но нет, согласился. И вот это возмутило меня больше всего! Явно сделал так специально!

– Точно, – подтвердил отец, – специально. Мы же с тобой собрались в поход, вот я и воспользовался случаем. Север – это вам не бока греть на пляже, молодой человек…

Я решил, что всё это звучит слишком жестоко, и ушёл к себе – изучать карту.

Нам предстояла дорога на самый север Кольского полуострова. Туда, где к нему друг за другом прилепились ещё два – Средний и Рыбачий. Я их даже разглядел на карте. В тоске и унынии полез в интернет. Выяснил, что последние лет пятьдесят эти места были вотчиной военных. Потом они ушли. Оставив свои городки, бросив то, что казалось лишним. Вскоре после их ухода туда потянулись люди без роду и племени. Эти не церемонились – тащили всё. И вот теперь отцу предстояло выяснить, что уцелело. На работу отводилось целое лето, и ему разрешили взять меня с собой.

Я затолкал в рюкзак вещи. Даже тёплые носки, которые всегда забывал. Мама мне их торжественно вручила, когда я уже застёгивал молнию. Попытался возразить, что вообще-то лето. Она с улыбкой пожала плечами:

– В Арктике лета не бывает. Это констатация факта.

В общем, и свитер я тоже взял, раз уж мне так свезло в этой жизни. Ещё думал, брать ли скейт: может, там есть рампа? Но отец сказал, что в том месте, куда мы едем, нет даже асфальта. Я чуть не поперхнулся. Сейчас приятели летают на своих досках на стадионе, крутят всякие трюки, прыгают с рампы на рампу… А у меня тут такой прыжок судьбы. Стало как-то совсем уныло. Катаются, и дела им нет до асфальта на краю земли. Я даже говорить не стал, куда еду. Сказал просто, что на море, и всё.

– Повезло, – они пожали мне руку и помчались делать свои флипы и олли[3].

Я с тоской посмотрел им вслед и зашагал в новую для себя реальность.

Старший менеджер

Сначала мы больше суток пилили в поезде до Мурманска. Затем часа три тряслись на машине. Всё, что я видел за окном, оптимизма не вызывало. На сопках ещё лежал снег, хотя было уже начало лета. И никакой зелени кругом – только серые скалы да низенькие деревья с голыми ветками. И мы тут такие приехали. Ну, папа! Всю дорогу я дулся на него.

А он ещё издевался:

– Ну, как тебе такой трансфер? – это он про обычный уазик с брезентовым верхом.

Но дальше – хуже! Доехав до какой-то Титовки, мы свернули с асфальтированного шоссе на грунтовую дорогу и пересели на гэтээску, по сравнению с которой уазик был верхом комфорта.

Гэтээска – это допотопный гусеничный автомобиль. Нечто среднее между трактором и боевой машиной пехоты, которую я видел на парадах. Но парад – это красиво. А тут – каша из песка, снега и камней. Я думал, такое бывает только в фантастических фильмах про заброшенные миры, но нет. Оказалось, я заблуждался.

Мы забрались в гэтээску и тронулись. Поначалу я попытался ехать как взрослые – сверху, «на броне». Вокруг уныло тянулась бескрайняя и безжизненная тундра. Грязные камни вылетали из-под железных колёс. Двигатель тарахтел на полную катушку, но сопровождавший нас человек в замасленном бушлате всё равно пытался перекричать грохот и не переставая что-то рассказывал отцу сквозь шум. Я ничего не слышал, вскоре замёрз и попросился внутрь машины. Здесь было так же шумно, но по крайней мере тепло, хотя и воняло машинным маслом, дизельным топливом и металлом.

Примостившись на коротенькой скамейке, я решил, что моя жизнь загублена окончательно. И в нынешних обстоятельствах спасти её не может ничто. Ну, абсолютно ничто и никто.

– Сегодня спать будем здесь, – сказал отец, показывая на круглые обшарпанные вагончики, до которых мы добрались под вечер.

– Это тот самый отель пять звёзд? – простонал я, пытаясь расправить руки-ноги-плечи после гусеничной тряски.

– Считай, что да, – ответил отец. – Как минимум три.

– И здесь нам предстоит провести незабываемый отпуск? – продолжал я.

– Нет, – успокоил отец. – Это лагерь геологов. Завтра поедем дальше. А пока не теряй времени на разговоры.

Я подошёл к двери вагончика, потянул за ручку. Дверь упала на меня, соскочив с петель прямо на ноги, а потом шлёпнула по голове. Сначала захотелось заплакать, но тут же стало смешно. Этакий смех сквозь слёзы. Раньше о нём только читал, а теперь испытал и проникся. Так сказать, на собственном опыте.

– Прикольно… – выдавил я.

Тут же из выломанного мною дверного проёма показалось лицо толстенного дядьки в тельняшке:

– Поосторожней, брат! Ноги беречь надо! Как и остальное. А то жалко всё-таки.

Потом он аккуратно снял дверь с моей ноги и повесил обратно.

– Шалят петли. У них такое бывает… – пояснил толстяк.

Шишка, добро пожаловать, сказал я себе и потрогал место удара. А вслух спросил:

– А вы тут, случайно, не старший менеджер отеля?

– Старший менеджер! Ну, парень, ты даёшь! – засмеялся здоровяк и тоже хлопнул меня по плечу. Это было немногим слабее упавшей двери. – Давай, заходи, старший менеджер! Добро пожаловать!

По обшарпанному виду вагончиков было понятно, что их привезли на полуостров лет пятьдесят назад, если не больше. Внутри – темно, ничего не видно, и я сразу же ударился головой обо что-то твёрдое.

– Вторая шишка, добро пожаловать, – сказал я себе.

– Ты нам тут всю мебель порушишь, – добродушно проговорил толстяк и пропал где-то в глубинах строения. – Ха, старший менеджер!

– Как же тут можно спать? – спросил я отца.

– Можно, – коротко ответил он, расчищая панцирные кровати от сваленных там коробок. – Можно, потому что безопасно.

Я сел на кровать. Она пружинила подо мной, но веселее от этого не становилось. За мутными окнами был серый-пресерый Север.

Да, заехали мы. В глубине живота зародилось желание побыстрее сбежать, вернуться в привычный мир. Хоть пешком. Пока недалеко забрались. Это чувство росло, поднималось к лёгким и глазам. Ещё чуть-чуть, и я бы точно заплакал. Но отец не обращал на мои переживания никакого внимания и не отвечал на мой обиженный взгляд.

Уже потом он признался, что всё видел: и моё отчаяние, и немой вопрос, смешанный с укором, – но молчал, не реагировал.

– Мы ведь не могли раскиснуть на пару от того, что всё вокруг выглядит так неважно, – улыбался отец. – Пожалеть себя проще простого. Надо учиться преодолевать трудности. Вот мы с тобой и учились.

Когда отец говорил об этом несколько месяцев спустя, мы лежали посреди ярко-красного с оранжевыми и зелёными вкраплениями ковра заполярной тундры под лучами северного солнца. Мы раскинули уставшие руки-ноги на упругом ягеле и мечтательно смотрели на причудливые очертания облаков в высоком прозрачном небе.

– К тому же я знал, что на самом деле здесь всё по-другому, – произнёс он сонным голосом, собираясь вздремнуть несколько минут прямо посреди кустиков брусники и морошки.

Но всё это было спустя почти три месяца.

Открытие мира с тряпкой в руках

От перешейка, где находилась промежуточная база геологов, дорога вела дальше на север. Она петляла между сопок, поднималась на перевалы, спускалась вниз, огибала озёра и болотца. Хотя, сказать по правде, и дорогой-то её назвать можно было лишь условно. Отец рассказал, что давным-давно её пробили монахи. Не то в XVI, не то в XV веке. Не очень-то понятно, зачем они это делали, подумал я, зачем шли в края, где снег лежит чуть ли не круглый год.

Я опять замёрз, но уже знал, как с этим бороться. Я надел тёплый бушлат, который мне дали геологи. Да, в таких условиях быстро начинаешь понимать истинную ценность вещей и подарков.

Через час выяснилось, что у гэтээски сломалась третья скорость. Водитель перешёл на вторую. Так и плелись мы со скоростью десять километров в час до самого маяка. Я попытался слушать плеер, но он вскоре сел, потому что я забыл его зарядить.

Посёлок, куда мы ехали, находился рядом с маяком и назывался Цыпнаволок. Посёлок – это тоже громко сказано. Всего-то грунтовая дорога длиною метров сто. Не очень ровная и не очень прямая, с лужами и кое-где торчащими из земли камнями. Но утрамбована она была почти до состояния асфальта. И ведёт с одной стороны к морю, с другой – в тундру. Вот и все варианты.

По сторонам этой условной улицы стояли дома, сараи, котельная и что-то ещё в том же духе. Напротив единственной трёхэтажки – дизельная подстанция из серого силикатного кирпича. Рядом с ней – заброшенное здание с выбитыми окнами, над входом в которое висела покосившаяся надпись «Баня». Чуть в стороне – нечто странное с узкими окнами в мутных стеклянных квадратиках и закрытой на замок ржавой дверью. Когда-то здание было зелёным, кое-где остатки цвета ещё проступали. Вместе с краской обвалились и части кирпичей, остатки которых теперь смотрели на мир своими грязными рваными краями, точно куски мяса.

Наверное, когда-то здесь всё было новым и чистым, а жизнь – разумной и понятной. Теперь покосившиеся полуразрушенные строения больше походили на окружавший их каменный мир. Построенные в безлюдных местах, они словно удалялись от покинувших их людей, распадаясь среди скал, становясь их частью и подобием. Чуть поодаль сквозь пелену тумана проступала пограничная застава. Над нею торчали антенны с проводами, изгибавшимися дугой и гудевшими при порывах ветра.

Рядом шумел океан. Его не было видно: над посёлком висел туман. Но даже в этой пелене чувствовались сила и скрытая мощь большой воды, от которых по спине бежали мурашки.

Из всех поселковых построек для жилья предназначалась лишь облезлая трёхэтажка, где нам и предстояло провести ближайшие месяцы. Выйдя из гэтээски, мы взяли сумки и пошли в дом. На третьем этаже нам выделили целую трёхкомнатную квартиру, обшарпанную и неуютную. Как вообще тут можно жить?

На мой вопрос отец, как всегда, ответил совершенно невпопад:

– Думаю, тебе понравится…

«Ничего себе, понравится!» – возмущался я, находя у самого себя полную поддержку. После дороги всё болело, отваливались не только ноги, но и прочие части тела, поэтому сил спорить не было совершенно. Мне кажется, на этих словах про то, что мне понравится, я и провалился в сон. Как говорится, без задних ног. Да и без передних тоже.

По моим ощущениям, проснулся я в ту же секунду. На голову что-то капало. Я закричал.

Оказалось, это дождь. Он пошёл ночью и, естественно, протёк сквозь крышу. Мой крик перешёл в стон: и это называется отпуск?!

Я хотел спросить, где справедливость, но отец перебил:

– Чем вопить, сбегай-ка лучше за ведром! Проку больше будет.

И ещё полночи мы затирали лужи и подставляли под воду тазики и прочую тару.

На следующий день от бессилия и тоски хотелось то возмущаться, то плакать, и я ничего не мог с собой поделать. Чувство юмора не помогало.

Когда я первый раз пошёл в туалет, то даже не смог спустить воду. Предательская кнопка сначала никак не хотела нажиматься, а потом никак не хотела вставать на место. Унитаз был с ржавыми подтёками и качался, потому что неровно стоял на плохо выложенном коричневым кафелем полу.

Душ поначалу тоже не работал, но в итоге я всё-таки смог повернуть рычаг. Хотя напор воды оказался таким слабым, что назвать это устройство душем было бы большим преувеличением.

– Ты не мог оставить меня в городе? – спросил я отца, вернувшись в комнату.

– Мог, но ты должен знать, что так тоже бывает, – ответил он. – А пока берись за тряпку, и давай наводить порядок. Это верный способ разобраться в окружающем тебя мире.

Подпустить немного философии – это тоже в отцовском стиле.

На вес золота

Всё время отец проводил в разъездах по Среднему и Рыбачьему. Возвращался он поздно. Особенно поначалу. К тому времени я уже часто лежал в кровати. Иногда спал, иногда делал вид, потому что не хотел лишних разговоров. Но отец и сам ни о чём не спрашивал. Утром он уезжал вновь, а я оставался дома один, не зная, чем себя занять.

Сказать по правде, была ещё одна мысль, не дававшая мне покоя. Дело в том, что мой день рождения – летом. И так-то я всегда провожу его без школьных друзей, но хотя бы родители обычно придумывали что-нибудь интересное. А что может быть такого уж необычного здесь, на этих забытых Богом островах? Только скалы да ветер. Да ещё геологи. Но это не та компания, на которую я рассчитывал. От мыслей про потерянный день рождения становилось совсем мрачно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Баренцево море – окраинное море Северного Ледовитого океана, омывает северные берега Европы, в том числе Кольского полуострова. Ранее носило имена Мурманское море, Русское море. (Здесь и далее – примеч. автора.)

2

Гидрография – наука, которая изучает океаны, моря, озера и реки, прибрежные районы. При этом одна из главных ее задач состоит в обеспечении безопасности навигации.

3

Виды прыжков при катании на скейтборде.