– Верно, – ответил тот. – В таком костюме и такой шляпе я быстрее найду себе компаньонов, которые… Ой… – Он запнулся и осторожно глянул на Циммерлинга. – Я, кажется, проговорился.
– Вы ищете компаньонов? – тихо спросил бывший скупщик краденого, а иными словами – барыга.
– Да, – не очень уверенно произнес Вольдемар.
– Тогда дайте объявление в газету, – простодушно сказал Ной Нахманович, словно не придав значения заминке и неуверенности молодого и, похоже, не очень далекого умом посетителя.
– Боюсь, мое предприятие будет принято за шутку, – с печалинкой в голосе ответил молодой человек. – Да и дело это, я думаю, в широкой огласке не нуждается…
«Он думает, – едко произнес про себя Ной Нахманович. – Чтобы думать, полагается иметь мозги…» Вслух же Циммерлинг сдержанно полюбопытствовал, как бы мимоходом:
– А что за дело?
Молодой человек помолчал, как бы решая в уме, отвечать владельцу магазина на его вопрос или нет, а затем, «отважившись», произнес как можно более наивно и по-детски просто:
– А вы никому не скажете?
– Ну, – напустил на себя слегка обиженный вид Циммерлинг. – Не скажу, раз не велите.
– Да тут такое дело, что вели не вели… Ладно, – Вольдемар даже рубанул рукой воздух, решившись говорить. – Честно говоря, меня просто распирает кому-нибудь об этом рассказать. Все равно ведь придется, а иначе как я найду себе компаньонов. Ведь верно?
– Ну да, конечно, – неопределенно сказал Циммерлинг, на самом деле внимательно приготовляясь слушать.
– Я – доверенный отставного майора Михаила Григорьевича Собакина, потомственного дворянина и землевладельца, – начал молодой человек. – Родственник его по женской линии… Да, я вам не представился: Вольдемар Аркадьевич Панченко, дворянин.
– Циммерлинг… Ной Нахманович и, скажу вам как другу, владелец лучшего в городе модного магазина. – Он улыбнулся: – Весьма, весьма приятно.
– И мне приятно, – ответил на улыбку Циммерлинга Вольдемар. – Тоже весьма.
– Продолжайте, пожалуйста, прошу вас.
– Я увлекаюсь археологическими изысканиями, – сделался серьезным «Панченко». – Окончил Харьковский университет, историко-филологический факультет. Был определен учителем гимназии в Нижний Новгород. Там и познакомился со стариком Собакиным. У него большая усадьба в Нижнем. Он пригласил меня обучать его детей, предоставил в пользование свою библиотеку. Знаете, какие у него великолепные собрания античных и арабских авторов, русские летописи, причем в неканонических редакциях? – Циммерлинг понимающе поджал губы, давая понять, что неканонические летописи его увлекают куда больше, чем продажа костюмов. – В университетах таких, верно, нет.
– Уверен, что нет.
«Панченко» сдвинул на затылок шляпу и стал натурально похож на хохла. Циммерлинг едва удержался, чтобы не улыбнуться.
– Ну, значит, обучаю я его детей, дочь и сына. На лето всем семейством они отбывают в свое родовое имение Козловку на Волге – красивейшее, знаете ли, место, да-а… Ну и я с ними. А остальные девять месяцев в году – в Нижнем. Занятия с детьми четыре часа в день, остальное время – мое. Я и пропадал в библиотеке хозяина буквально сутками…
Вольдемар бросил быстрый и незаметный взгляд на Циммерлинга: заинтересовал ли? Клюнул? Затем продолжил:
– И вот как-то однажды попадается мне в руки одно странное сочинение, а в нем глава, посвященная новгородским да псковским ушкуйникам. – «Панченко» посмотрел на владельца магазина: знает ли тот, кто такие ушкуйники, и пояснил на всякий случай: – Ушкуйники – это речные пираты. С севера приходили. Оказывается, они в течение более чем полувека, с середины четырнадцатого и до конца первого десятилетия пятнадцатого столетия, наводили ужас своими набегами буквально на все Поволжье и Прикамье. Они даже города приступами брали и доходили аж до Каспия.
– Речные пираты брали города? – поднял брови Циммерлинг.
– Да, да, не удивляйтесь, города, – с жаром воскликнул «Панченко». – Они не единожды захватывали Нижний, Кострому и один раз даже Казань.
– Вот как?
– Да, именно так! – Вольдемар без всякого усилия показывал свою невероятную увлеченность, и у него на лбу от великого усердия даже выступили капельки пота. – Но суть не в этом. А в том, что все награбленное они прятали в пещерах… И где бы вы думали?
– Где? – делано равнодушно спросил Циммерлинг.
– Близ нынешней деревни Козловки! – воскликнул «Панченко». – Там у них было логово, разбойничий стан, штаб-квартира, так сказать. А ныне земли эти принадлежат…
– Отставному майору Михаилу Собакину, – закончил за «Панченко» Циммерлинг.
– Именно! – заулыбался Вольдемар Аркадьевич. – Вот именно. Конечно, пещеры эти найти теперь трудно: входы завалены, сами пещеры скорее всего обрушены – времени-то вон сколько прошло. Но отыскать их, я думаю, будет не так уж трудно; становище разбойников было в Большом Овраге, там еще ключ из земли бьет, о котором в древнем сочинении писано…
– И сколько там кладов, в овраге этом? – перебил увлекшегося молодого человека Ной Нахманович.
– Клады не в овраге, а в холмах. Пираты рыли в них пещеры, тайные ходы, лазы всякие и там прятали награбленное. Я думаю, таких тайников невероятно много; вряд ли разбойники доверяли друг другу, потому и долю свою прятали один от другого тайно в разные места…
– А не блеф ли все это? – с большой долей сомнения спросил Ной Нахманович. – Просто старинная легенда, не имеющая ничего общего с реальностью… Хотя и красивая!
– Не блеф, – горячо заверил Вольдемар Аркадьевич, бледнея от значимости того, что он сейчас намеревался сказать Циммерлингу. – Видите ли, один из кладов нашел я сам…
* * *
– …а дальше он мне и говорит, что как нашел клад, к хозяину своему поехал, все ему рассказал. Предложил нанять рабочих, чтобы, значит, землю рыть и клады искать. А старик Собакин ему: на какие, мол, шиши? Я детей-то своих еле содержу.
«А может, тогда эти земли продать?» – спрашивает его тогда этот Панченко. – «Ага, – отвечает старик. – Ежели продать, то и сокровища в них не нам принадлежать будут. Надо, – говорит, – их в аренду сдать, чтобы, значит, то, что в них находится, по закону – наше. А кладоискателям – только часть. Ну, скажем, десятую».
На том они и порешили. Собакин официально, через нотариуса, назначил Панченко своим доверенным лицом и отправил в Казань. Не хотел, чтобы в Нижнем о том знали, да и Козловка все же в Казанской губернии находится, – закончил Циммерлинг.
– Да, занятная сказочка, – отозвался на рассказ Ноя Циммерлинга его собеседник. – И ты всему этому веришь?
– «Верю не верю» – другой разговор. А проверить и перепроверить не помешало бы. И если все сказанное правда – тему эту надо будет скорее застолбить, покуда другие не пронюхали.
Разговор происходил в ресторане Черноозерского сада, под супчик тарталет, осетрину натюрель с хренком и звуки дамского оркестриона под управлением великолепной Эллочки Прейссинг. На летней веранде, где расположились Ной Циммерлинг и Еся Остерман, народу было немного – занято всего-то половина столиков; да оно и к лучшему.
– А как ты думаешь проверить все это? – спросил Остерман и подцепил мельхиоровой вилочкой кусочек осетрины.
– А ты в деле? – вопросом на вопрос ответил Циммерлинг. – Этот Панченко, кажется, недалек, да к тому же и не очень умен плюс ко всему очень молод – и все это внушает мне доверие.
– Любопытное заключение, – усмехнулся Еся. – Хотя, возможно, и верное.
– Так ты таки в деле?
– Если все это не досужий вымысел, то я в деле. Кого ты еще планируешь взять?
– Шмуэля Брауде, Арона Обермана, Гиршу Майзельса, Янкеля Каца, Зилика с Яцеком, – пусть на подхвате поработают, – быстро ответил Ной Нахманович.
Было видно, что он основательно продумал данный вопрос.
– А старика Кушнера? – заинтересованно спросил собеседник.
Циммерлинг отрицательно покачал головой.
