– Ну что? – нервно вскрикивает Элизабет.
Металлические пальцы разжимаются.
«Спросить хотел. Когда отходит твой корабль?»
– Через три недели. Выдержишь?
В ее голосе ему мерещится издевка. Брендон усмехается и отвечает:
«Конечно. В этом заведении мне скучать не дадут».
Элизабет садится в кресло, шнурует ботинки. Бросает на Брендона взгляд, в котором скользит непонятное ему выражение, и быстрым шагом идет к двери. На пороге она останавливается, гордо вскидывает подбородок и заявляет:
– Местные шлюхи обойдутся. Делиться хорошим любовником с другими будет только последняя дура.
Проходят две недели, кажущиеся Брендону бесконечными.
Газеты смакуют публичное выступление Байрона Баллантайна, в котором он рвет, мечет и обвиняет всех подряд в подтасовке результатов. Новый мэр отвечает ему в весьма ехидной манере. Байрон публикует в газете открытое письмо, где предрекает городскому главе и его соратникам множество неприятностей. Пресса азартно науськивает сенатора и мэра друг на друга. Напряжение в Нью-Кройдоне нарастает. Все ждут вмешательства императора, но тот в длительном отъезде.
Элизабет днем где-то разгуливает, возвращается усталая, затемно. И даже когда работает по ночам, утром уходит снова. Брендон пытается говорить с ней, но всякий раз тщетно.
«Элизабет, зачем? Где ты бываешь? Ты понимаешь, чем все может кончиться?»
Она молчит. День, другой, третий, десятый. Потом не выдерживает и срывается в истерику:
– Ну что ты от меня хочешь? Чтобы я сидела с тобой круглосуточно, как мышь в норе? Это тебе идти некуда, а я мать ищу! И сестру! И я переверну весь Нью-Кройдон, но я их найду, понял, ты! И не смей останавливать меня, не смотри на меня так! Я не могу тут! Не могу!
Он обнимает ее, прижимает к себе, гладит растрепанные грязные волосы, пропахшие угольной пылью и помоями. Она утыкается ему в грудь и ревет так громко и отчаянно, что в комнату заглядывает обеспокоенная Роксана. Она обменивается взглядами с Брендоном, тот сокрушенно качает головой, и Роксана уходит. Ну что они могут сделать…
Постепенно девушка успокаивается и льнет к Брендону то ли в отчаянии, то ли просто в попытке забыться. Исчезает ядовитая и независимая дочь Баллантайна, остается просто Элси – нежная, теплая, уязвимая.
Каждую ночь они занимаются любовью, и Элизабет засыпает в объятьях Брендона, умиротворенная и разомлевшая от ласк. Брендон кладет себе под руку край одеяла, чтобы холодный металл не тревожил спящую девушку. Даже сквозь ткань прикосновение к ней переполняет Брендона нежностью и желанием.
Утром она одевается и уходит, не сказав ни слова. И так две недели подряд. Потом все меняется в одночасье.
Ночью Элизабет долго не может заснуть. Тихонечко дремлет, уткнувшись в плечо Брендона, и ей кажется сквозь сон, что она слышит, как стучат два сердца. «Это не часы, – думает она рассеянно. – Это он и я…» Элизабет потягивается, как кошка, прижимается к Брендону животом. Луна выходит из-за облака и заливает комнату молочным рассеянным светом. Девушка приподнимается на локте и долго смотрит перерожденному в лицо.
Он просыпается внезапно, резко садится в постели и сжимает виски ладонями. Страшно болит голова. Хочется кричать. Проходит минута, другая. Испуганная Элизабет обнимает его за плечи, успокаивает, гладит.
– Тише-тише, это сон. Это просто сон тебе приснился, – шепчет она.
Боль накрывает новой волной. Брендон откидывается на подушку, утыкается в нее лицом. Постепенно боль трансформируется в приказ, звучащий в голове голосом Байрона Баллантайна:
«УБИВАЙ. ГОРОД ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ».
– Брендон, ты что?
Элизабет осторожно трясет его за плечо. Он отмахивается от нее, и она отлетает так легко, ударившись о пол обоими коленями. Капают слезы… Металлическая рука хватает ее за волосы, девушка в ужасе визжит, как подстреленный заяц.
Боль бьет в виски молотом, крушит волю, ломает сопротивление.
– Брендон, не-е-е-е-ет!!!
Он разжимает пальцы, девчонка падает, поднимается и бросается к нему с перекошенным от страха лицом.
– Не надо! Это же я! Брендон, не надо!
Элизабет обнимает его за плечи, плачет, он отталкивает ее руки. Больно. Приказы не обсуждают. Как объяснить ей…
– Я прошу тебя, не пугай меня так! – умоляет она, виснет на его локте.
Он качает головой, пытается стряхнуть Элизабет, но девчонка цепкая, как клещ.
– Брендон, смотри на меня! – орет она, размазывая слезы по лицу. – Не смей! Мне больно, прекрати!!!
Она – Баллантайн. И это ее приказ.
«Говори, – просит он ее одними губами. – Говори со мной».
Девушка обхватывает его за плечи так, что он не может поднять рук. Смыкает пальцы в замок. Оба падают на пол. Элизабет срывает с кресла покрывало, набрасывает его на себя и Брендона, пеленает обоих алым шелком. Боль становится тише, отступает, скалясь и огрызаясь.
– Ты же не убьешь меня… Ты же меня слышишь… – всхлипывает Элизабет, дрожа.
Он кивает и пытается улыбнуться.
«Говори…»
Девушка понемногу разжимает руки, не сводя с Брендона перепуганных глаз.
– Я сейчас отойду, мы с тобой оденемся, и ты расскажешь, что слу…
Она замирает, не окончив фразу. Этажом ниже слышатся дикий визг, крики, мольбы о помощи. Девушка выпутывается из покрывала, быстро набрасывает на себя сорочку, помогает Брендону подняться.
Снова накатывает боль. В этот раз слабее, ей можно противостоять, если думать об Элизабет.
– Брендон, что происходит? Быстрее одевайся!
На улице кто-то кричит, слышен быстрый топот ног, один из бегущих спотыкается. Визжит женщина.
Брендон быстро натягивает брюки, набрасывает куртку.
«Ранец, – просит он. – Найди скорее!»
Пока девушка в темноте ищет сумку, Брендон быстро придвигает кровать к входной двери. Не запереться, в комнатах борделя замки – нонсенс.
– Что происходит? – спрашивает Элизабет севшим от страха голосом.
«Приказ. Байрон велел убивать».
