– Я извиняюсь, можно с вами сфотографироваться?
Маня повернулась.
– Мы с дочкой! Можно?
Какая-то жизнерадостная тётка размахивала у неё перед носом телефоном.
– А я вас сразу узнала и говорю: Наташ, это точно Покровская, а она мне: быть такого не может, что ей у нас в Беловодске делать, а я: да точно она! Можно?
– Конечно, – разрешила Маня и нацепила на физиономию сияющую улыбку.
Как только тётка с дочкой отошли, подбежала пара. Он – лысенький, пузатенький, в подтяжках, она – худая, как рыба сиг, востренькая, в шляпке с незабудками.
– А нам можно?
Маня сфотографировалась и с ними тоже.
Потом народ пошёл косяком, справедливо рассудив, что слияние рек Белой и Которосли никуда не денется, а знаменитость в два счета улизнёт из-под носа.
Растерявшийся Роман наблюдал за происходящим с некоторым испуганным изумлением.
Маня фотографировалась со всеми, расписывалась на туристических буклетах и теплоходных билетах, улыбалась и делала Роману страшные глаза: уводи меня отсюда скорей!
Он её сигналов не понимал.
– А вы по телевидению за деньги выступаете или просто так?
– Просто так, гонораров за программы я не беру.
– Эх, ну и зря!..
– Как я рада видеть вас живой!
– И я рада, что жива, вы не поверите!
– А вот ещё с сыном сфоткайтесь! Сына, сына, иди сюда, сфоткайся с тётей!
– Ой, а вы такая молодая! И не такая толстая!
– Уж какая есть.
– Подпишите для моей бабушки, она в молодости очень любила ваши книжки.
– Нет, а где вы сюжеты берете? И вообще, как вы начали писать?…
– Роман! – вскричала Маня, кинулась и ухватила приятеля за рукав. – Мы же опаздываем! Нам давно пора идти! Да?!
– Вот ещё со мной сфотографируйтесь!
– И с нами, в первый раз плохо вышло!
– Пойдём быстро, – процедила Маня, не отпуская Романов рукав. – Очень быстро пойдём!
Они рысью перебежали брусчатку, самые активные граждане поспешали за ними с программками, буклетами, билетами и телефонами.
Прямо у подъезда особняка Маня почти наткнулась на высокого и лохматого человека, очень знакомого.
– Ба, – сказал человек весело, и Маня сообразила, что перед ней следователь Раневский, – Мария Алексеевна!.. А я думал, народное вече у нас возродилось!
– Возродилось, возродилось, – подтвердила Маня на ходу. – Давайте зайдём уже!
– Вот ещё здесь подпишите, ну, пожалуйста! На работе расскажу, никто не поверит!
– А мне для тёти! Она вас читает! Мне некогда, а ей делать нечего, она на пенсии уже!
– И селфи! Ну, пожалуйста!
Маня лихо расписалась ещё несколько раз, скроила несколько улыбок, забралась по пологим ступенькам и нырнула в глубь особняка.
– У-у-уф!..
Охранники стояли в дверях и смотрели на неё, вытаращив глаза.
– Вы и вправду знаменитость, Мария Алексеевна. Я как-то сразу не понял.
– Это потому, что вы книг не читаете, – огрызнулась Маня.
– Роман Андреевич, мы не знали, что делать, – виновато проговорил один из охранников, видимо старший. – Мы не ожидали.
– Да всё нормально.
– Вам нужно свисток носить, – сказал Раневский. – И свистеть в него, когда на вас люди бросаются. Чтоб охолонули.
Маня покивала.
– И часто так бывает?
Маня посмотрела на него и сказала неопределённо:
– Бывает.
– А вы зачем здесь?
Роман Сорокалетов быстро взял её под руку.
– Вдова Максима Андреевича очень просила с ней поговорить. Здесь, в офисе. Дома она находиться не может.
– Оно и понятно, – протянул следователь Раневский. – Выходит дело, все в сборе, вся компания! И вдова, и заместитель, вы ж заместитель, да? И вот… знаменитая писательница!.. Если вдове так нужно поговорить, поговорите, а я заодно ещё разок послушаю.
