Литера «Тау»

Повесть «Литера Тау» и дополнительные главы сборника «Выбор некроманта» являются продолжением книги «Услуги некроманта», включающей в себя циклы «Будни некроманта» и «Выходные некроманта».

Предупреждение: действие происходит в условном настоящем, в условной стране, и точки зрения персонажей не всегда совпадают с точкой зрения автора. Все совпадения – случайны.

Глава 1. Педагогика

– Источником энергии для нашего ремесла или, как его еще иногда называют с необоснованной гордостью, «оккультного искусства», является наша репродуктивная система. Она создает вокруг нашего тела поле, ограниченное оболочкой. Оболочка на профессиональном жаргоне называется «контур». Чем ярче и плотнее контур, тем сильнее способности оккультиста.

Некромант доктор Мерц стоял, опираясь верхним плечом о порыжевшую от времени стену светелки и смотрел на угол стола, за которым сидела пухлая блондинка, нацелившись карандашом в блокнот. Стол был старинный, как и вся мебель в этой части Ваниного дома, и в сочетании с девушкой навевал что-то от Третьяковской галереи, сам некромант на ее фоне казался себе мистическим пришельцем – из тех, что всегда оставались за рамами старинных картин, изображающих людей с выражением испуга на детально прорисованных пухлощеких лицах.

Девушку звали Магда.

– Таким образом, – продолжал некромант, – каждый из нас может поднять столько народу, сколько живых единиц способен произвести в рабочий момент. Мужчина может поднять армию мертвецов, женщина – одного или двух, и то не каждый день, а в тот период репродуктивного цикла, когда она способна положить начало какой-либо жизни (пусть даже и самой ничтожной) плюс-минус три дня.

– Почему три дня? – осторожно спросила Магда.

– Очевидно, длина так называемого «эффективного периода» в метафизическом мире более подвержена инерционным процессам, чем в мире физическом, – ответил ей доктор Мерц. – Так или иначе – три дня. Если же женщина хочет поднять мертвеца в период, начинающийся примерно с пятого дня по одиннадцатый и с пятнадцатого по первый день цикла, то она должна принести равноценную жертву. И это одна из причин, почему женщина-некромант ассоциируется у прочих оккультистов с проблемами морального и уголовного толка. Мы неспроста значимся у наших бюрократов под литерой «тау» – от слова «Танатос», а у Танатоса нельзя что-то забрать, не дав ничего взамен. И чаще он берет больше, чем отдает.

Некромант перевел взгляд с угла стола прямо в оливково-зеленые, как на старинных картинах, глаза сидящей перед ним ученицы, словно в поисках ответа на мысленный свой вопрос о том, как Магда может относиться к подобным проблемам, но что именно он прочитал по ее взгляду, она не поняла. В иные моменты ей чудилось вокруг него некое особое, кристалловидное пространство ромбической сингонии, резко отделенное от мира и скрывавшее многие его мысли. На всякий случай она полагала это пространство воображаемым, как линию горизонта.

– А вторая причина? – спросила она.

– Ко второй причине мы подойдем несколько позже, если, конечно, вы проявите терпение, – по тону учителя Магда поняла, что превысила лимит вопросов. – Мы остановились на том, что женщина поднимает одного, но поднимает эффективно – из пепла, фарша и прочих деструктурированных субстанций. Кроме того, женщины могут передвигаться по оси времени куда легче мужчин и способны даже попадать в миры альтернативных вероятностей. Но только три дня, – он снова посмотрел на Магду. – Женщины также способны поднимать свой энергетический коэффициент за счет мужчин. Подойдет любой, но чем сильнее, тем лучше. Такой процесс передачи энергии злые языки называют «принцип суккуба».

– То есть, женщина некромант может даже убить мужчину, если…

– Хорошо тренированная – может, – кивнул он. – Даже посредством одного-единственного поцелуя. Это, собственно, и есть вторая причина. Многие ведьмы перед ритуалом устраивают оргии, тогда как мужики вынуждены поститься, чтобы накопить хоть что-то.

– Ух ты, – злорадно восхитилась Магда, кое-что вспомнив. – И надолго хватает… накопленного за оргию?

Ансгар поднял брови – мол, могла бы догадаться.

– До первой дисконтурации – временного разрыва контура. Нештатный разрыв контура происходит, если некроманту, например, выбили зуб. Если прежде, чем зуб успел остыть, его склевала курица, то вы теряете часть вашей силы практически навсегда, потому что дисконтурация превращается в постоянный разрыв. Если же зуб успел остыть прежде, чем его склевали – контур со временем восстанавливается. Если вы достанете зуб из курицы, вам, чтобы восстановить контур, придется эту курицу съесть, а зуб остудить и только потом спокойно выбросить. То же самое происходит с любой частью вашего физического тела, оторвавшейся от общего организма, исключая вещества, участвующие в ежедневном обмене с внешней средой и вещества, выделяющиеся в небольших количествах. То есть, комар вам вреда не причинит, а вот бульдог – очень даже может. Из вышесказанного следует, что женщина репродуктивного возраста, например, в первый день цикла носит не контур, а обрывки его, трепещущие на метафизическом ветру. Потом восстанавливается.

– А если она нерепродуктивного возраста?

– Тогда она не работает. Или ей приходится приносить жертвы.

– А обладатель Золотого крыла, господин Интайр, он же старенький, неужели он…

– Уважая тайну профессиональной и личной жизни господина Интайра, мы не будем делать из него учебное пособие. Хотя можем предположить, что он хорошо питается и каждое утро делает зарядку. Или занимается йогой. Или сидит на стимуляторах. Честно говоря, я никогда не спрашивал у малоинтересного мне господина Интайра его, как часто у него… в общем, его физиологической кондицией не интересовался. Главное, что на его месте теперь не я, а он. Так мне можно продолжить, или ваш поток вопросов еще не иссяк?

– Извините. Продолжайте, пожалуйста.

– Итак, мы остановились на том, что обнуляет все ваши достижения. Успешная беременность навсегда положит конец вашей работе, потому что ребенок станет первой жертвой в случае любой попытки. Впрочем, если детей у вас много, можете попытаться несколько раз.

Магда вздохнула.

– Наверно, поэтому господин Интайр пытался меня отговорить от поездки к вам… ну, когда он еще вас не выбрал. Но он говорил обиняками, ничего толком. А вы все объяснили очень понятно.

– Рад это слышать. Итак, если с этого момента вы выбираете нормальную человеческую жизнь, то мы с вами попрощаемся, и мой помощник Иван отвезет вас до станции. Если же намерены продолжать обучаться профессии, выслушайте задание.

– Да, конечно! – воскликнула Магда. – Я готова… выслушать задание.

– Поскольку периоды оптимума вашей, – Ансгар вынул руки из карманов и сцепил пальцы, – профессиональной эффективности, как вы поняли, совпадают с физиологическими периодами месячного цикла, возьмите, пожалуйста, календарь и нарисуйте схему по дням, чтобы я мог планировать практическое занятие. – Увидев, что Магда замешкалась, Ансгар на всякий случай пояснил: – В медицине оптимум рабочего периода законопослушной некромантиссы называют овуляцией.

– Ансгар Фридрихович, – возмутилась Магда, – я не дура! Я это поняла. Я только не знаю, когда она.

– Это знаю даже я, – пробормотал Ансгар, вытащив из заднего кармана джинсов пачку бумажных салфеток и вытирая одною из них лицо. – Если не вспомните метод определения – предоставлю вам Интернет, потому что информация, добытая самостоятельно, запоминается лучше. И запомните, если вы становитесь ведьмой, то вы – это ваш рабочий инструмент, вы должны изучить его и знать о нем все. Сколько вы можете прожить без еды, без воды, какие тяжести вы можете поднять без вреда для здоровья, сколько часов провести на жаре и на холоде. Какую боль вы можете выдержать и так далее. Со всем этим вам рано или поздно придется работать.

Использованную салфетку он скомкал в руке.

– А теперь позвольте мне закончить лекцию. Через час обед, если у вас есть какие-либо пожелания, обращайтесь к Ивану.

Развернувшись, он вышел. Магда знала, что где-то на лестнице, спускаясь на первый этаж, он достал вторую салфетку. Видимо, некромантисс не любят еще и потому, что их тяжело учить.

Поднявшись из-за стола, Магда подошла к окну и открыла старую деревянную форточку. За окном было жарко, но все же ветер приятно охладил лицо.

Магда до сих пор не верила, что все это происходит с ней. Что она, Магда – ученица, постигающая тайное знание!!! Ее друзья иногда изображали из себя ведьм и колдунов, но теперь все по-настоящему. Теперь она выбрала путь, с которого не свернет.

Доктор Ансгар Мерц оказался не так безнадежен, как ей рассказывали. Обычный, не очень здоровый человек с невероятными, на ее взгляд, способностями. Были и другие люди. Она их видела. Дерек Интайр, нынешний Московский обладатель вожделенного для всех некромантов Золотого крыла, мужчина лет шестидесяти с тонким, хитрым лицом. Аркол – стройный неулыбчивый красавец с каштановыми кудрями. Смотрел на нее как на кусок грязи. Или как обычно красивый мужчина смотрит на женщину, выпадающую из милых его сердцу стандартов красоты. Она пришла к ним позавчера – о, как это было давно! – со своей историей.

– Я воскресила чучело в музее, – призналась она.

Юноша и старик переглянулись.

– Чучело кого? – спросил Интайр.

– Форели. Рыба такая, – на всякий случай уточнила Магда. – Она разбила стекло своей витрины и выпала на пол.

Это было почти месяц назад. Форель прыгала по полу, разбрасывая остатки лака, которым была покрыта для пущего сходства с живой рыбой. Потом были две недели мытарств и дурацких разговоров о веществах и общей нервной усталости. И только кузен, спасибо ему, рассказал про Ассоциацию.

Мужчины переглянулись снова.

В этот момент в штаб-квартиру оккультистов вошел толстый широкоплечий мужик в грязной рубахе и мятых брюках. Кивнув собравшимся, он шлепнул Магду по попе, чуть не уронив при этом журнальный столик с пустой вазой. Ваза зашаталась, и Магде пришлось ее ловить.

– Вы что себе позволяете? – рассердилась она. Она знала, что ее фигура – невысокая «пышка» с тонкой талией – располагает к таким жестам и ненавидела их.

– Феминистка? – угрожающе спросил мужик, обернувшись к ней.

– Не люблю фамильярности, – холодно объяснила Магда. На пороге новой карьеры ссориться не хотелось.

– Она умеет воскрешать форель, – насмешливо сказал Аркол. – И хочет учиться дальше. И мы, что интересно, не имеем права ей отказать.

– Что интересно, – эхом повторил старик. – Мы можем ее убить или ограбить, но отказать – мы не можем. Поэтому ты, Гена, возьмешься ее учить. Раз она тебе так понравилась.

– Ага, – недовольно пробормотал мужик, – щас. Мне завтра надо уезжать, а с ней за один раз не управишься. В смысле, не научишь. Вы же понимаете. Это же баба. Так что увольте.

Двое вновь переглянулись. Теперь Магда знала почему: женщин-некромантов боялись все.

– У нас есть один человек, он в отпуске, – вкрадчиво произнес Аркол, прикрыв глаза. – Почему бы не заняться ему? Только вам придется ехать к нему в… куда?

– В Кукурино, – сказал большой мужик. – Я знаю. Он там парня-утопленника поднял и его хатой пользуется, как собственной дачей. Ушлый тип.

– Не Кукурино, а Укурино, – поморщился Аркол. – Вы поедете туда?

Лицо у Аркола стало такое, словно если Магда согласится, он навсегда вычеркнет ее из списка двуногих.

– Поеду, – кивнула она энергично. – Это с какого вокзала?

*

На станции ее встретил странный пыльноватый субьект по имени Иван. Неужели, спросила она себя, тот самый утопленник? Цвет кожи нездоровый, волосы розоватые… шрамы какие-то…

– Садитесь.

Утопленник открыл перед ней дверцу блестящей дорогой машины и помог пристегнуться. По дороге рассказал анекдот сначала про армян, потом про евреев. Предложил еще про поляков, если она не обидится.

Тут Магду окончательно отпустило напряжение, и она всю дорогу прикладывала к подбородку кулак, чтобы скрыть истерический смех.

– А ваш некромант, – спросила она Ивана, – он такой же, как вы? Веселый?

– Да как вам сказать…

Машина остановилась у потемневшего, но все еще очень прямого штакетника. Пока Магда смотрела, как Иван выгружает ее сумку, калитка позади нее отворилась.

– Знаете, – Иван задумался, посмотрев куда-то за ее спину, – так, по-своему… Я думаю, вы не соскучитесь с ним.

– Главное, чтобы не приставал, – высказала Магда свое главное пожелание.

– Вот этого не обещаю, – Ваня с потусторонней легкостью перекинул ее сумку через плечо. – Он редкий, знаете ли, ловелас и обаятелен, как лорд Байрон…

– Идиот.

Обернувшись на голос, Магда увидела сухощавого молодого человека с темными волосами до плеч, одетого в бежевую водолазку и драные китайские джинсы. На Ваню он смотрел устало.

– Я не Байрон, – сказал он меланхоличным тоном, без интереса ее разглядывая. – Я другой. Добрый вечер, Магда. Заходите. Ваня покажет вам вашу комнату. Утром будьте готовы рассказать подробности про форель, а в двенадцать дня я преподам вам теорию.

*

Первое, что понравилось Магде в ее новом учителе, так это то, что он не выделывался и не выпендривался, пытаясь подчеркнуть свой высокий статус, как делают многие юноши, когда боятся за свое самолюбие. Второе и самое главное, вдохновившее Магду, заключалось в том, что с физической точки зрения она его не интересовала. И еще она несказанно удивилась, когда он действительно пришел ровно в двенадцать дня; без стука, что для многих избалованных барышень означало бы режим обучения, близкий к военному. Но Магда была не самой избалованной из барышень и оценила этот наполовину деловой, наполовину товарищеский жест. Ансгар дал пронять, что уважает ее, но и не настроен давать поблажек.

Тема же первой лекции его явно смущала. Впрочем, Магду тоже. Кому как, а она бы лучше все то же самое выслушала от толстого Гены (Ваня сказал, что его фамлия Стоеросов), чем от кристаллически закрытого Мерца. Закрытого, на ее взгляд, настолько, что она каждый раз поражалась, насколько его в физическом мире хорошо видно: хлипкий, корявый с торчащими на разном уровне лопатками, обтянутыми бежевой водолазкой, разными глазами и холодными, выверенными фразами, прерываемыми внезапной, не имеющей продолжения откровенностью:

– У меня раньше горб был. А сейчас немного сгладился, но кости торчат, – сказал он в первый же вечер, уловив, куда она смотрит. – Я даже еще не привык быть выше ростом, чем был всегда.

Магда сделала вид, что не поперхнулась ужином. Доктор Мерц выглядел хрупким, но высоким.

– А… так бывает? – осторожно уточнила она.

– Как видите.

Магда обвела черным фломастером пять дней в календарике. Интересно, а Мерц видит ее энергетический контур? Или у нее такого еще нет? Надо будет задать и этот вопрос тоже.

Отсчитала одиннадцать и обвела синим – три справа и три слева. Один день – где они пересекаются. Теоретически. А практически… придется за собой наблюдать.

– Это скоро, – сказал господин Мерц, взглянув на ее пометки. – Хорошо, что, по крайней мере, жертв нам приносить не придется.

– А кого мы будем… ну…

– Собаку. Видели череп на полке? Ему лет сорок.

*

– Душа – она не одна. Она состоит из нескольких частей.

Втроем – господин Мерц, Магда и Иван – оккультисты шли по лесу. Магда всегда любила лес и теперь с любопытством оглядывалась, переполняясь ожиданием обещанных ей мистических явлений и чудес.

– В начале жизни, – продолжал Ансгар, – человек получает именно ту часть души, которая будет ведать соотношением генов. В момент зачатия. То, что называют случайностью, в данном случае не случайность. Это звучащая нота, в которую должны уложиться некие физические параметры. Затем на эту основу накладывается вторая душа, или старшая. Она отвечает за внешнюю одухотворенность, и каждая мать ищет ее сама для своего ребенка.

– Когда?

– Во сне. Во сне каждая из вас спускается в мир мертвых. Поэтому вам легче воскресить кого угодно.

– А если не спускается?

– Часто бывают такие случаи. Тогда ребенок рождается слабоумным или маньяком. Иногда душа теряется впоследствии, заменяя себя на что-то другое, и тогда говорят, что ее продали дьяволу.

– А почему в этом случае человек не умирает? Вот он живет, делает всем зло, но ведь долго может жить. Это несправедливо.

– Справедливо. Его первичная душа долго терпит, зажатая в тиски его внешних заблуждений. А потом приходит час смерти, когда нужно обратиться к тому источнику, что создал его. Осознав истинное устройство мира, человек видит свою душу – замученной, оборванной, истомленной вечным голодом. Она не может дать ему сил на существование по ту сторону черты. И тогда он теряет все нажитое, теряет силы души и остается ни с чем.

– Но что-то все же остается?

– Несомненно. Последняя душа. Отпечаток его жизни, его собственный внутренний ребенок, которого он обслуживал всю жизнь. Бескрылый птенец хмм… ласточки.

– А некромант? Он ведь тоже. На что похожа его душа к концу жизни?

– Возможно, – мрачно улыбнулся Ансгар, – на меня.

– И вы не боитесь?

– Боюсь.

*

Расположившись на уютной поляне, словно для пикника, учитель, ученица и ассистент приступили к практике.

– Классические каноны создания живых мертвецов, – начал некромант, – подразумевают наличие поблизости от вас всех четырех стихий – огня, воды, земли и воздуха. Кое-что приходится приносить с собой, но лучше брать на месте. Ваша задача за эту ночь: поднять пса – Ваня, как его зовут? Гефест? – а потом развоплотить его. Ясно?

– Угу.

Магда расставила свечи, потом набрала воды из родника и привязала к сосне самый прочный поводок, который нашелся у Ивана. В тазик с водой положили ошейник, в него – собачий череп. Стало смешно и немного жутко.

– В круг мы встанем вместе, – сказал Ансгар. – Я ничего делать не буду; только сопровождать.

– А… куда мне идти? – спросила Магда.

– Куда хотите.

Девушка закрыла глаза.

Сначала она не видела ничего. Был только шорох темнеющего леса, крики птиц и журчание ручья и тихое, на грани слышимости, дыхание своего учителя – такое ровное, что казалось, он спит.

А потом она увидела – осознала? – себя давно уже идущей по песчаным кочкам, между которыми мерцала блестящая голубая пустота. Серое пространство по бокам походило на утонувшее в киселе хмурое небо, которое ничего не давало разглядеть. Наверно, разглядывать ничего и не требовалось.

– Чувствуй, – приказал Ансгар. – Они здесь.

В этом мире ее наставник был совсем прямым и высоким.

И Магда почувствовала. Образы, метавшиеся вокруг нее, не относились ни к зрительным, ни к осязательным, ни к звуковым. Она назвала бы это осязанием в пространстве. Ее способность ощущать расширялась, и все, что ее сейчас окружало, словно бы оказывалось в ней, в ее сознании.

– Бери одного, – велел учитель.

Она взяла нечто, как ей показалось, мерцающее синим теплом. Оно пообещало быть Гефестом. Откуда-то она знала, что Ансгар его не видит – он видел лишь те души, которые положено было видеть ему.

– Взяла, – отрапортовала она.

– Тогда уходим.

– Как?

– Просто взять и идти.

Магда замешкалась. Она не знала как это – взять и идти. Везде было одно и тоже, а взлет – откуда-то она это знала – означал падение. Внизу было совсем страшно.

– Вернись в свое тело.

Магда поняла и приказала это сама себе, однако ничего не произошло. Между ней и ее телом было препятствие, которое она не могла преодолеть. Все-таки, вспомнила она, с рыбой было проще – там из тела выходить не требовалось.

– Что мне делать? – спросила она. – Я не могу вернуться.

– Тогда ты умрешь. За что ты его не любишь?

– Что?

– Тело свое. Поверь мне, это не тот случай, когда ты получаешь свободу. Ты должна вернуться, ты еще многое не сделала.

– А я… я не могу.

Ансгар сделал шаг к ней и обхватил ее метафизическими руками.

– Должен быть какой-то стимул возвращаться, Магда. Семья, например, близкие или любовь. Вспоминай.

– Нет ничего.

– Scheisse.

…Ей показалось, что прошло довольно много времени, прежде чем она снова ощутила реальность – холодный предрассветный воздух, тишину и легкий привкус дыма на языке. Руки и ноги замерзли, а спина почему-то нет, и в следующий момент она поняла, почему именно: Ансгар держал ее сзади за талию. Но вот он разнял руки, откатился на мокрую траву.

– Не зря я вас посылал в Интернет, – сообщил он насмешливо. – День мы угадали.

Магда ощущала себя еще не совсем вернувшейся в свое тело, и, рассматривая в сумраке лежащего на спине Ансгара, поняла, что и он тоже.

– Первым возвращается лицо, – поделился он так, словно продолжал давно начатый разговор о временном выходе души из тела. – Обычно левый глаз. Потом шея, а потом вы можете дышать.

– Получается, я некоторое время не дышала?

– Вы бы и не вернулись, не вытащи я вас. Этот момент еще придется отрабатывать. Что там с Гефестом?

Невидимый за деревьями Ваня какое-то время молчал, потом ответил:

– Ну… он уже целиком есть… здоровый, кстати, пес, я думал, он поменьше. Видимо, бабка преуменьшала, когда называла его дворнягой… Ага, поднялся, пьет… виляет хвостом.

Ансгар посмотрел на Магду,

– Вы можете подойти и попробовать приказать ему.

*

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда Магда поняла, что на такой собаке можно даже кататься верхом.

– Здорово, Ансгар Фридрихович! – крикнула она, в очередной раз свалившись на траву. – Я мечтала о такой собаке!

– Не увлекайтесь. Вам его еще развоплощать.

– А можно, – Магда просительно сложила руки, – можно я оставлю его себе? Вы же Ваню оставили.

– Пока вы не получите лицензию – нельзя. Кобель слишком нестабилен и может вовлечь нас в неприятности.

– Но он меня слушается!

Гефест, словно в подтверждение, повилял хвостом и гавкнул басом. Он был огромен. Его холка доставала Ване до локтя, густая грива серой шерсти спускалась до середины передних лап, а виляя хвостом, он, наверное, смог бы перешибить бревно.

Ансгар старался находиться от него подальше.

– Пока он вас слушается, – сказал он, – сделайте это. Вот вам ампула.

Внезапно Гефест повернулся к некроманту и зарычал, оскалив огромные белые клыки – куда больше, чем были у черепа.

– Ваня, – спросил некромант, – пистолет у тебя?

– Да. Стрелять?

– Подожди. Магда сама должна это сделать.

Магда надломила стеклянную ампулу, вытащила за кольцо иглу.

И протянула ее некроманту. Он покачал головой.

Магда снова посмотрела на Гефеста. Огромный пес между тем вскочил на лапы и двинулся к ней, виляя хвостом.

– Я не могу, – тихо сказала Магда. – Он как живой.

– Он не живой. Он – лишь воспоминание о живом.

Услышав, что о нем говорят, Гефест повернулся к Ансгару. Однако что-то в выражении его лица псу не понравилось; он оскалился и тихо зарычал.

– У него черная дыра в груди, – без выражения сказал некромант. – И она растет. Наверно, вокруг него слишком много энергетических возмущений – нас ведь двое, некромантов, к тому же одна из нас женщина.

Гефест присел на задние лапы и внезапно прыгнул.

Если бы его тело было живым, он без труда повалил бы Ансгара на траву и разорвал на части; но к демонической эффективности своего нового тела Гефест еще не привык. Поэтому, сбив некроманта с ног, он пролетел пятью метрами дальше и закопался передними лапами в землю.

– Стоять, – крикнул Ваня. Будь пес живым, он бы не послушал, но воскрешенный человек подтвердил свой вербальный приказ приказом мысленным. И пес пошел. Медленно, пытаясь ослабить связь с таким же, как он.

– Стоять, я сказал!

В следующий момент Ваня прицелился и выстрелил.

*

– Он ничего такого не хотел, – сказала Магда, покосившись на Ивана – тот как раз замахивался, чтобы зашвырнуть собачий череп в овраг.

– Разумеется, – ехидно продолжил Ансгар Фридрихович, пытаясь расчесать пальцами слипшиеся от крови волосы. – Только распахать мне шею когтем. А больше ничего. И еще превратиться в портал во тьму. А больше – ничего.

Магда немного помолчала.

– Вам надо промыть рану, – сказала она.

– Потерпит до дома, – отмахнулся Ансгар. – Воскрешенные нами мертвецы обычно стерильны, микробы на них не живут. Но вам я засчитываю два больших недочета. Первое: вы не умеете выходить из субкоординат. Это плохо, но поправимо. И второе: вы не слушаетесь меня. Это гораздо хуже, и я имею полное право после первого такого инцидента отправить вас домой с пожизненным запретом обучения любой околооккультной дисциплине, включая йогу и восточные единоборства.