Удивительные странствия. Сборник сказок

Глава 1

Был на свете такой город – Городище. Был он портовым, торговым и богатым. В иные дни Городище становился похож на огромный базар: все горожане толпились на улице, все что-то продавали и покупали, торговались, злились, не обходилось в этом важном деле и без воришек… Торговали в городе всем, чем можно и чем нельзя. Рядком сидели уже и вовсе нищие, продавшие всё, но не имеющие воли остановиться.

– «Продам волосы… когда отрастут», – гласила табличка перед коротко стриженой девицей.

– «Абучался наукам в лутших завидениях. Абнищал. Прадам мозги. Вазможен торг», – написал на кусочке бересты худощавый парень в круглых очках.

– «Обучался ораторскому мастерству, был актёром. Продаю красноречие…» – возвещало объявление профессорского вида старичка.

– «Продам совесть. Дорого!» – призывала закутанная в шаль женщина.

– «Продам талант…» – объявлял стихотворец.

Илей задумчиво читал эти надписи, посмеивался. Он был сиротой и зарабатывал на жизнь тем, что воровал на базаре. Ловкого подростка давно уже пыталась схватить царская стража, но из этого ровным счётом ничего не выходило, потому как Илей был быстр, хитёр и, благодаря своему доброму и весёлому нраву, имел много друзей.

Прочитав всё надписи, Илей заключил:

– Вы, ребята, обычные обманщики. Торгуете тем, чего у вас нет!

– У меня волосы быстро отрастают. Через месяц коса снова толстенная будет! – уверенно сказала остриженная девица.

– Что ж, – кивнул Илей, – волосы, может, и отрастут. А мозги?

– Дрянной мальчишка! – рассердился учёный парень. – Я, между прочим, даже учёную степень имею!

– Интересно, чему же тебя в твоём заведении учили? – хмыкнул Илей. – В одной табличке столько ошибок!

Все кругом захохотали, а «учёный» покраснел до кончиков ушей.

– Эй, оратор! – крикнул Илей. – А ну-ка, скажи нам речь!

Оратор выпрямился и изрёк:

– Ну, вот, значит, это самое… Э-э-э. Я тут того. Как бы это, вот, сказать? Ну, вот.

– Можешь не продолжать! Мы поняли! Браво! – зааплодировал Илей. – Ну, торговать совестью и вовсе старо и скучно. Совестью, дорогая госпожа, торгуют все! Или почти все. А тебе-то и торговать нечем… Если бы у тебя была совесть, ты бы её на торги не выставила.

– Ах, ты, маленький негодяй! Я тебе уши оторву! – заверещала дама в шали.

– Эй, рифмоплёт! Сочини чего-нибудь!

– Я терновник, влюблённый в розу!

И мы колем друг друга шипами!

Я обвился вокруг неё в причудливой позе,

Утолил голод свой я её лепестками!

– Съел, значит, розу… – констатировал Илей. – Ясно: Людоед!

Толпа загоготала вновь.

– По-моему, честнее быть вором! – продолжал Илей.

В толпе показались стражники.

– Берегись, Илей! – послышался чей-то крик.

«Учёный» попытался схватить обидчика, но тот проворно отпихнул его, так что грамотей угодил прямо в бьющий неподалёку фонтан. Илей проворно вскарабкался на дерево, качнулся на ветке, прыгнул на ближайший балкон, оттуда по водосточный трубе взобрался на крышу, пробежал немного, надрезал бельевую верёвку и с её помощью перелетел на другую улицу, где шла бойкая торговля. Там он растворился в толпе, срезав, между прочим, по ходу дела кошелёк у одного тучного горожанина. С этой добычей он побежал к тетё Эрне, близкой подруге своей покойной матери.

Чердак, на котором жила тётя Эрна с давних пор был пристанищем Илея. Он отдавал ей и её семье деньги, а взамен получал кладовку с сундуком, покрытым тюфяком, и свою порцию за семейным ужином. Два дня Илей не выходил из своей кладовой. Он лежал на сундуке, завернувшись в какое-то тряпьё, и неподвижно глядел в потолок. Это тоскливое настроение наваливалось на него раз в несколько месяцев, и в такие периоды он всегда приходил сюда, к тёте Эрне, которая даже еду приносила ему в кладовую, чтобы «больной мальчик» не вставал. В такие дни обычно словоохотливый и весёлый Илей становился мрачным и молчаливым.

– Скажите, тётя Эрна, – спросил он однажды. – А куда уходят люди после смерти?

– В подземное царство, сыночек, – отвечала тётя Эрна. – Юша-змей их забирает, ненасытный, злой… Селит он их вначале в саду своём, а затем проглатывает… Вот и Аурика наша сейчас в том саду, дочка моя. А ты что это, сыночек, о смерти-то говоришь?

– Так просто, – пожал плечами Илей и снова уставился в потолок.

В тот день суждено было произойти страшному и знаменательному событию. Началось всё с того, что с утра весь город словно тряхнуло. По центральной Базарной площади прошёл глубокий разлом, который стал быстро расширяться, образуя глубокую пропасть, так что вскоре в него стали падать находившиеся неподалёку деревья, лавки, мастерские. Люди сбегались на площадь, склонялись над разверзнувшейся бездной, смотрели в неё, качали головами и в ужасе расходились. Верховный волхв с балкона царского дворца провозгласил:

– О, народ мой! Великая беда постигла нас! Прогневался Юша-змей и требует себе жертву. Разинул Юша свою пасть, и разверзлась бездна, и будет она раздвигаться до тех пор, пока какой-нибудь смельчак добровольно не кинется в неё. А иначе бездна поглотит весь город, поглотит всё: дворцы и лачуги, торговые ряды и порты – ничто не пощадит!

За обедом вся семья тёти Эрны собралась за столом, и её старший сын Всеслав пересказал всю речь Верховного Волхва.

– Короче, нам остаётся надеяться, что найдётся в нашем городе храбрец, который бросится в бездну! – резюмировал он.

– Ну, да! Жди! – усмехнулся младший сын Буслай. – Пока находятся только храбрецы, которые пытаются столкнуть в бездну ближнего своего. Я лично видел: изловили какого-то парня и тащат, тащат его к этой расщелине! Он, бедолага, руками-ногами извивается. А они ему: «Стань храбрецом!»

– Неужели же скинули?! – ужаснулась тётя Эрна.

– Нет, не успели. Он со страху преставился раньше, чем его дотащили.

– Какой ужас! – всплеснула руками тётя Эрна. – А что же стража?

– Смотрела стояла, что ж ещё? Сейчас противостоять толпе опасно. Она кого угодно готова швырнуть в эту пропасть, лишь бы спасти собственные шкуры, даже и не шкуры – имущество, товары, монеты! Толпа озверела и готова на всё. Поэтому, дорогие родственники, не советую вам там ходить, а то чего доброго из вас решат сделать «храбрецов». Лично я уверен, сегодняшний несчастный был только первым. На нём они не остановятся!

– Ах, брат, какие ужасные вещи ты говоришь! – воскликнула Таная. – Неужто ты полагаешь, что на всё Городище не найдётся ни одного благородного рыцаря, который бы спас своей жизнью других?!

– Сестрица, в городе торгашей нет места рыцарям. Если таковые и были, то их сердца уже давно заржавели как их латы и мечи, которыми они торгуют в базарные дни вкупе со славой своей и памятью.

– Какие негодяи!

– Ну, зачем же так сразу, сестричка. Вот, мы здесь вроде бы и не негодяи, как мне кажется, не правда ли? А кто из нас кинется в пропасть? Никто! И я первый – не сделаю этого! И знаешь почему? Да потому что я не хочу отдавать свою жизнь за этих озверелых сребролюбцев, которые сейчас охотятся на каждого, чтобы спихнуть его в бездну. Ради кого жертвовать? Ради этих бессовестных, лживых трусов? Да не в жизнь! Пусть их поглотит бездна, но я не пошевелю пальцем, чтобы спасти их. Мы, в конце концов, можем уехать. Мы бедны, и терять нам нечего. А они пусть останутся. И я пожелаю Змею приятного аппетита!

– Злой ты, однако, братец, – заметил Всеслав. – Это же твой город, твой народ. И не все в нём худые люди. Есть среди них и честные. Есть дети, есть женщины…

– Ты хочешь стать обедом для Змея?

– Нет, не хочу.

– Тогда молчи! Не лицемерь. Все мы трусы, и все заслуживаем этой бездны. И потом ведь каждый из нас рассуждает так: почему я, а не кто-то другой должен жертвовать собой?

Илей медленно вышел из своей кладовой, бледный и печальный.

– Эх ты, Буслайка! Такой ты ещё молодой, а уж столько в тебе дряни… Вот, я прошлой зимой ходил на горки. Там ребятишки катались на санках, играли в снежки, лепили снеговика. И я играл с ними и резвился, как маленький. А ещё совсем недавно видел я двух малюток, играющих в песке. Глаза у них сияют, смеются… Вот, скажи мне, Буслайка, неужели эти беззаботные детские улыбки, смех их звонкий, глаза не заплаканные не стоят того, чтобы отдать за них свою, может быть, и ненужную вовсе жизнь?

– Вот, ты и отдай! – вскипел Буслай. – А я посмотрю!

– И отдам! – вскрикнул Илей и выбежал прочь.

– Илей! Подожди! – закричала тётя Эрна. – Буслай, что ты сделал? Он ведь исполнит обещанное! Останови его!

Буслай вскочил из-за стола и кинулся следом за Илеем, крича:

– Стой, ненормальный, стой! Я пошутил!

Побежала и Таная вместе с братом догонять Илея. Но последний, натренированный убегать от царской стражи, бежал быстро и вскоре уже был на площади. Огромная бездна поглотила её почти всю. С противоположной стороны толпа отловила очередную жертву и волокла её к пропасти. Илей крикнул им через разлом:

– Оставьте этого человека! Отпустите его! Больше жертв не понадобиться! – с этими словами он одиноко шагнул к пропасти и, зажмурившись, бросился в неё.

Раздался грохот, на мгновение всё заволокло дымом, а, когда он рассеялся, от бездны не было и следа. И только прибежавшие Буслай и Таная елозили по площади, зовя:

– Илей, Илей! Где ты?

– А этот малец ведь был тот самый воришка, за которым мы гонялись, – заметил один из стражей.

– Ну, туда ему и дорога! – высказался толстый, пунцовый господин.

– Ну, не зря ли я говорил: ради кого жертвовать? – шепнул Буслай сестре. – Пожертвуй им, они тебя же и заклюют за эту жертву и её-то и не простят тебе.

Тут из толпы выбежала закутанная в шаль женщина. Она тряслась от негодования.

– Как ты посмел, купчина красномордый, такое сказать, а?! – возопила она. – Ну, я бессовестная – ладно! А ты?! Мальчишка в пропасть кинулся, спас весь этот проклятый город, тебя со всеми твоими лавками, а ты в него же ещё и плюнуть норовишь! Люди добрые, да очнитесь же вы! Что же это творится?! – она стиснула голову руками и заплакала.

– Люди, послушайте меня! – раздался ещё один голос, принадлежавший оратору-заике. – На наших глазах произошёл подвиг! И подвиг этот должен быть вознаграждён, увековечен в нашем городе! И, вот… Значит, – он запнулся и, махнув рукой, скрылся на одной из улиц.

– Прекрасной смертью пал герой,

Родной спасая город!

Разбился сокол молодой,

Ушёл в могильный холод.

Но будет помнить весь народ

И имя его славить!

И всяк хвалу ему поёт

За подвиг сей отважный! – провозгласил взобравшийся на забор рифмоплёт.

«Лучшие умы» Городища тут же принялись думать, как увековечить память погибшего героя. Во-первых, день его подвига объявили праздником, и в честь этого устроили массовое гуляние, на котором веселился весь город, провозглашая тосты за героя. После праздника решили присвоить ему высший орден Городища, но сочли это не совсем правильным, а потому наградили им сначала Царя, затем Верховного Волхва, и лишь потом непосредственно героя. Постановили установить памятник из чистого золота, но почтенный городской глава решил, что золото будет слишком дорого, и вполне хватит позолоченной меди. Нашлись смельчаки, захотевшие повторить подвиг Илея, для чего кинулись они с моста в реку. Но их выловила оттуда расторопная стража. На этом, собственно, шумиха и кончилась.

Вечером Буслай и Таная возвращались домой. По дороге им встретился сидящий на дороге человек, закутанный в плащ, в старом, проржавевшем шлеме. Человек горько-горько плакал, навзрыд. Таная подошла поближе.

– Что с вами? – спросила она.

– Я трус! – ответил странный человек. – Эх, девочка, я – благородный рыцарь, почётный богатырь нашего города, имеющий титул храбрейшего человека! А что сделал я для спасения города? Я просто сбежал, сбежал в страхе за свою жизнь… А этот мальчик… – тут он заплакал опять.

– Простите, вы что же, богатырь Игнафан? – опешила Таная, изучая щуплую фигуру рыцаря.

– А что, не похож? Ну, да, да… На празднествах на меня надевают специальные одежды, надевают сапоги на высокой подошве – и я кажусь великаном! Мне подбирают соперников, которые специально проигрывают мне. Всё – ложь. Но я верил в неё до сегодняшнего дня. А сегодня я понял, кто я на самом деле. Ничтожество и трус. И что теперь делать я не знаю…

– Попробуйте жить по-другому, без роли и маски, а так, как можете и умеете, – посоветовала Таная.

– Поздно менять что-то, – вздохнул Игнафан. – Но из этого города я уеду. Уеду туда, где не знают моего позора!

– И будете лгать там? – спросил Буслай.

– Не знаю… – вымолвил Игнафан и, поднявшись с земли, пошёл прочь, держа в руке свой шлем и волоча длинный, чёрный плащ.

Глава 2

Смельчак летел долго. Казалось, что пропасть, в которую он прыгнул, не имеет дна. Иногда Илей открывал глаза, но видел лишь сплошной мрак кругом, и больше ничего. Наконец он свалился на что-то мягкое. Что-то заверещало нечеловеческим голосом, вскочило и шарахнулось в сторону. Илей присмотрелся и ахнул от удивления. Перед ним, дрожа от ужаса, стоял «учёный» грамотей с базара.

– Ба! – выдохнул Илей. – И в подземном царстве всё те же физиономии! Ты-то здесь как взялся, грамотей?

– Меня сюда скинули… – всхлипнул грамотей. – Чтобы пропасть закрылась. А тебя, что ли, тоже?

– Нет, я сам, – махнул рукой Илей.

– Как это, сам?

– А так. Подошёл и сиганул. Кто-то же должен был. Почему не я?

– Ты, или дурак, или герой, – заключил грамотей.

– Иногда эти два понятия неплохо сочетаются. Тебя как звать-то?

– Квасур! – чинно представился грамотей.

Илей огляделся. Они находились в небольшой пещере, от которой шёл узкий тоннель, в конце которого маячил тусклый свет.

– Пошли, – решил Илей.

– Куда? – испугался Квасур.

– Вперёд, конечно. Или ты собираешься здесь сидеть вечно? – и храбрец двинулся вперёд по тоннелю, насвистывая весёлую песенку.

Тоннель оказался очень узким. У выхода из него собралась толпа людей тащивших на плечах огромные мешки. Они пытались протиснуться в расщелину выхода, но чрезмерная кладь не пускала их. От большого скопления народа было очень душно. Люди толкали друг друга локтями, давились, кряхтели и переругивались между собой.

– Ей, люди, вы кто? – окликнул их Илей.

– Тени! – откликнулся тучный мужик с большим мешком. – Нам надо в подземное царство! Жить там теперь будем!

– А почему вы здесь столпились?

– Видишь, какая кладь у нас? Не пролазит она – ход слишком узок!

– Так вы бы бросили её здесь да прошли!

– Учи учёного! В этих мешках собраны все грехи наши, и сбросить их с плеч мы не можем. Боги осудили нас ждать при дверях до тех пор, пока наши мешки не станут тощи до того, что пропустят нас в этот ход.

– Невесёлая участь, – покачал головой Илей и, тонкий и ловкий, выскользнул из тоннеля. За ним выбрался и щуплый Квасур.

Они оказались на большой поляне, на которой танцевали странный и прекрасный танец полупрозрачные мужчины и женщины, а однорогий пастух со скучным видом сидел на траве и играл им на свирели. Какое-то время друзья стояли, заворожено глядя на это дивное представление. Вдруг Илей вскрикнул:

– Аурика! – он бросился прямо в гущу танцующих и схватил за руку совсем юную девушку. – Аурика, милая! Неужели ты не узнала меня? Это же я, Илей! Ну, отчего ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь!

Но девушка молчала, покачиваясь из стороны в сторону и глядя невидящими глазами мимо Илея. Пастух перестал играть, танцы прекратились. Он подошёл к Илею и, тряхнув его за плечо, сердито спросил:

– Ты чего мои стада пугаешь, а? Ты кто таков есть?

– Меня зовут Илей! Я сегодня прыгнул в пропасть, чтобы спасти город.

– Фи-и! – протянул пастух, почёсывая рог. – А мы-то думали, что не найдётся такого человека, и Юше весь город достанется. Ну, тогда ладно. Героев бодать не стану… А это кто с тобой? – указал он на трясущегося Квасура.

– Случайный попутчик. Его передо мной скинули.

– Да-а, люди… – протянул пастух. – А что, ты знаешь Аурику?

– Да. Мы дружили с ней, когда она была на земле. А что с ней случилось здесь?

Пастух, прищурившись, поглядел на солнце.

– Полдень, – произнёс он. – Ну, вот, что, гости негаданные, идёмте-ка ко мне в избу. Мы с женою вас покормим, чай, вы с дороги проголодались, и расскажем про тутошние порядки наши.

Он свистнул громко, заложив в рот пальцы. На зов из лесу выбежала странное существо с телом женщины и головой и хвостом кошки. Существо было облачено в чёрное бархатное платье.

– Котошиха, – представил пастух. – Моя помощница. Она пасёт моё стадо в моё отсутствие. – Он протянул ей свирель и велел: – Играй!

Котошиха заиграла нежные напевы вальса, сама легко кружась под его звуки. Закружились и тени на поляне. Пастух взял Илея и Квасура за плечи и повёл их в лес. Лес был тёмный, густой, наполовину высохший, напоминавший заросли гигантских терновников. Пни, сломанные деревья, сучья и ни капли солнечного света – страшный лес. Ухала сова. И от этого по спине грамотея пробегали мурашки.

– Не бойтесь, ребята. Скоро уж к дому придём, – подбодрил пастух. – Меня, друзья, Велесом величают. Мать моя – корова, священная корова батюшки моего, Рода Небесного. Мои братья царят на священном Ирии, а я предпочёл небесам подземелье, а всё почему? Во-первых, прогневил родителя, во-вторых нашёл здесь свою любовь. Вот, и живу здесь. Пасу людские души… Скучно! Да ещё гады эти, Юшины дети косятся. Мол, чего это божий сын в змеином логове забыл? А на Ирии жены моей принять не желают. А родичей её – тем паче! Она же Юши-змея внучка! Бурею Ягой называется. Вий, покровитель местной нечестии – родный дед её, а три брата Змеевича дядьями доводятся. Родня! И сестра у ней есть… Страшилище! Все родственники мерзавцы! А уж матушка ейная… Так бы и забодал! Ну, ладно. Не буду о страшном. Ну, вот и пришли мы, – сообщил он, указывая на скрытую ветвями громадной ели, избушку на курьих ножках. – Милости просим, гости дорогие!

В избе их встретила очень высокая, крупная женщина, припадающая на одну ногу, кутающаяся в большой платок, Буря Яга. Она принюхалась, шевеля длинным носом, и спросила хрипло:

– Ты кого это привёл к нам, Велес? Никак люди?

– Это, Буря Яга, хорошие люди. Ты их накорми, напои и расскажи им подробно о нашем царстве.

– Накорми, напои… – крякнула Яга и, подойдя к грамотею, присвистнула, сложив губы трубочкой: – Какой хорошенький! Красавчик сладенький!

Квасур в ужасе шарахнулся в сторону.

– Жена! – рявкнул Велес. – Не пугай гостя! И, вообще, давно пора бы забыть ваши семейные нравы! Ишь какие! Чуть кто на порог, так она уже и на шею вешается! Ты себя в зеркало-то видала, а?! Старая ведьма!

– Что?! – взвилась Буря Яга. – Кто старая?! Это ты меня старой назвал? Ах ты, козёл безрогий! Да я ж тебя сейчас!.. – с этими словами она схватила стоявший в углу ухват и со всего размаха огрела им мужа.

Велес покачнулся и присел на скамью. Буря Яга подошла к нему и, чмокнув в лоб, широко улыбнулась беззубым ртом:

– Не обращайте внимания, детушки! Вот, женитесь, и узнаете, что такое семейная жизнь. Каждый день как в бой. А я ведь такая красивая была раньше, пока этот коровий сын мне как-то с дури зубы не вышиб, чтоб на меня не зарился никто. Ну, я в долгу не осталась. Кочергу хвать – и рог ему обломала, вот, он и остался с одним рогом! Вы садитесь, детушки, садитесь! Я сейчас на стол налажу! Посидим, побалясничаем… Я страсть как гостей люблю! – и она проворно ринулась к печи, где что-то у неё булькало.

Велес поманил пальцем Илея и, подмигнув, шепнул:

– Никогда не женись на ведьме! Сварливые, скандальные бабы – никакого с ними нет сладу…

– О чём это вы там шепчетесь? – взвизгнула Буря Яга, ставя на стол большой горшок с супом и проворно раздавая всем ложки.

– О тебе, ягодка моя, – ответил Велес и шепнул Илею: – Ягодка-то она ягодка… Только волчья!

– Ну, гости дорогие, кушайте! – пригласила Буря Яга.

Велес достал из-за пазухи флягу и разлил её содержимое себе, Илею и Квасуру.

– Это молоко моей матушки – коровы Земун. Божественный напиток, который пьют на Ирии. Выпьем же за встречу!

– Опять! – завопила Буря Яга. – Да вы поешьте сначала, негодники, а потом пить!

Илей и Квасур взялись было за ложки. Но Велес остановил их.

– Она этот суп из бледных поганок и мухоморов варит. Съедите – отравитесь. Поэтому выпейте сначала молока – оно любые яды обезвреживает.

– Что же это ты, мамаша, отравить-то нас удумала? – спросил Илей, выпивая свой стакан. – А говорила, что гостей любите!

– Любит, – подтвердил Велес. – На завтрак, обед и ужин.

– Злая же ты, мамаша! И не стыдно?

– Да не злая я! – заплакала Буря Яга. – Стыдно, а что я могу с собой поделать?!

– Она действительно не злая. Только характер у ней скверный. А характер – это их родовая черта, дурная наследственность, так сказать. Ну, что делать, если все в их семействе человечиной питаются? И она тоже людоедка. Только редко ей люди встречаются, да и я с этой её вредной привычкой борюсь, воспитываю. Она бы и хотела быть доброй и не вредить никому, да, вот, не в состоянии. Наследственность заставляет. И стыдно ей, а измениться не может. А вы чего же сидите, голубчики? Теперь можете есть. После молока моей матери любой яд в лекарство обращается! Кушайте, ребята!

– Я есть не буду, – отозвался Квасур.

– Как хочешь, – пожал плечами Илей и умял обе порции супа.

– Ай, молодец! – обрадовалась Буря Яга. – Ты уж прости меня, ведьму. Я ведь и впрямь не злая…

– Ладно, забыли! – махнул рукой Илей. – Ты мне, мамаша, расскажи про ваше царство, пожалуйста.

– Это на доброе здоровье. Царство находится прямо в нутре Юши-Змея, Чёрного Змея, как у вас его ещё называют. На спине же Чёрного Змея земля стоит. Дрогнет Юша – и дрожит земля, чихнёт Юша – выйдут моря из брегов, сердится Юша – войне быть. Правит нашим царством сын его старший, Индрик-Змей. Злющий! Даже я его опасаюсь. Есть у Индрика жена – Змеевна и сын Волх. Волх тот супостат есть. Метит он на Индриков трон, на родителя умышляет. Оттого и выгнал его Индрик из дому. Есть у Индрика брат – Вий. Он при брате управителем. Все упыри и змеи ему подчиняются. Он их из глины лепит, и они ему послушны. А дочка Вия – Усоньша Виевна матушкой мне приходится.

– Ну, ребяты, слыхали, с кем мне жить приходится? Змеи да кровососы – тьфу! А главная из них змея – Усоньша эта, дочка Виева…

– Ну, тише ты! – прикрикнула Буря Яга. – Я тебе, безрогому, матушку забижать не позволю. Ты лучше об родственнице своей, Марене, гостям поведай. Тоже интересно! У Сварога-Бога три дочери есть. Леля – княжна любви, Жива – княжна жизни и Марена – княжна смерти. Полюбился раскрасавице Марене удалой наш Волх. Обратился он в волка серого и увёз княжну! Да, увезя, и оставил. Живёт она ныне в хоромах мраморных и удалых богатырей в своё логово заманивает. Закрутит, заморочит, заколдует – не выпустит!

– Тоже дрянь! – согласился Велес.

– Послушайте! Но люди, которые попадают сюда, что происходит с ними? – стал допытываться Илей.

– А… – протянула Буря Яга. – Так здесь всё просто. Есть три вида людей, которые к нам попадают. Первые – злодеи оконченные, упыри земные. Эти здесь упырями и становятся. Держат их на цепях, а при надобности спускают на супостатов. Целыми днями во мраке сидят, в сырости – бр-р-р! Ещё те, что в животных разных обращаются. Они в нашем царстве неприкосновенны. А раз в году, на Ивана Купалу, на ночь обретают они прежний вид свой, человеческий. А есть единицы, кои чисты и непорочны. Вот, их-то и пасёт Велес. Да Индрик-Змей больно охоч до таких. Всё норовит в своё логово их завлечь, дабы там они его развлекали. Понравилась ему одна девушка недавно. Подсылал он к ней своих змеев. Да Велес отогнал. Аурикою её звать.

– Аурика?! – вскрикнул Илей. – Я спасти её должен! Скажите, можно ли как-нибудь вернуть её к жизни? Есть ли такой способ?

– Ишь ты! Чего удумал! – проворчала Буря Яга.

– Способ есть, – кивнул Велес. – Но очень сложный. На Репейских Горах, на Ирии Светлом растёт яблоня волшебная. Если съест человек яблочко золотое – вовек бессмертен станет. Если дать его Аурике твоей – оживёт красна девица. Да только как добыть это яблочко? Репейские Горы в небесах. И доставить тебя до них может разве что птица Могол, тоже характером скверная. Да и запрещено там смертному срывать эти яблочки. Сварог прогневается…

– Я достану эти яблоки. Сам живой не буду, а достану, – решил Илей.

– Молодец! – улыбнулся Велес. – Ну, добры молодцы, перед дальней дорогой соснуть не худо. Да и я что-то устал… Полезайте-ка оба на полати, а с утреца я вас разбужу!