– Мы по-прежнему друзья? – спрашивает Хьюик.
– Друзья, – подтверждает Екатерина, слегка улыбнувшись, однако лицо ее непроницаемо.
* * *
Екатерина прогуливается по саду Чартерхауса с сестрой. Та уже не цветет – кожа утратила сияние и посерела. Анна потеряла ребенка, однако сохраняет спокойствие. «Будут другие», – сказала она, когда Екатерина выразила ей свое сочувствие.
Прошел небольшой дождь, и свежая листва искрится в лучах солнца, которое вовсю сияет на чистом кобальтовом небе, возвещая скорый приход лета.
– Целый месяц меня никто не навещал, а сегодня сразу два дорогих моему сердцу посетителя! – удивляется Екатерина.
– Прости, что так долго не приезжала! После выкидыша мне пришлось полмесяца пролежать в постели.
Анна стоит против света, и легкие прядки, выбившиеся из прически, светятся как нимб. В солнечном сиянии весь двор похож на райский сад: поблескивают влажные камни брусчатки, искрятся ромбы окон. Екатерина ведет сестру в свой садик лечебных растений. Дальше раскинулся фруктовый сад, и цветущая груша лучится белизной на фоне синего неба, а тисовые изгороди кажутся сверхъестественно зелеными. В круглом пруду в центре сада резвится, мерцая чешуей, серебристый карп. Вокруг пруда высажены лечебные травы; из взрыхленной красной земли поднимаются свежие ростки, и рядом с каждым воткнута табличка с названием.
– У тебя тут настоящий Эдем в миниатюре! – восхищается Анна. – И не подумаешь, что до смитфилдского[22 - Смитфилд – район Лондона, где находился скотный рынок.] хаоса рукой подать!
– Да, порой я сама забываю, что живу в Лондоне.
Сестры садятся на каменную скамью в тени и вытягивают намокшие ноги поближе к солнцу.
– Ты останешься здесь? – спрашивает Анна.
– Не знаю, как лучше поступить. Я хочу держаться подальше от двора и короля.
– Похоже, он по уши в тебя влюблен.
– Анна, я не понимаю! Он ведь меня почти не знает, и…
– Чтобы жениться, знать необязательно! – перебивает Анна.
– Жениться! Ты же не думаешь, что он действительно намерен на мне жениться?
– Всем известно, что он ищет новую королеву, и после истории с Анной Клевской[23 - Анна Клевская (1515–1557 гг.) – четвертая жена Генриха VIII родом из Германии. До свадьбы король видел ее только на портретах и был крайне разочарован при личной встрече. Брак вскоре был расторгнут, поскольку Генрих и Анна так и не вступили в супружеские отношения (официально – по причине предшествовавшей браку помолвки Анны с герцогом Лотарингским).] не за границей.
Трижды звонит колокол церкви Святого Варфоломея, и ему эхом вторят колокола других церквей.
– Почему бы и не ты? – продолжает Анна. – Ты идеальна, не совершила ни одного порочащего честь поступка.
– О да! – фыркает Екатерина, думая о своих мрачных тайнах. – По мнению Хьюика, король желает меня исключительно потому, что я в нем не заинтересована, а он привык получать все, что захочет. Я для него в новинку. – Она невесело смеется. – Только подумай, сколько молодых девиц с радостью легли бы в его постель!
– Как ты не понимаешь – именно такую девицу он взял в прошлый раз, и вспомни, чем кончилось дело! Король не потерпит еще одной измены. Ты привлекаешь его именно тем, что совершенно не похожа на Екатерину Говард. Ты ее полная противоположность.
– Как же мне избежать его интереса?
– Не знаю, сестрица… Будешь держаться подальше от двора – только распалишь интерес короля. К тому же леди Мария все равно тебя скоро призовет – она хочет, чтобы ты была при ней.
– Ах, Анна… – Екатерина тяжело вздыхает и, закрыв глаза, подпирает лоб ладонью. Как хорошо было бы сейчас вскочить на Пьютера и галопом умчаться прочь – стать другим человеком, начать новую жизнь…
– Представь, как счастлива была бы наша матушка – за тобой ухаживает сам король!
– Ох уж наша честолюбивая матушка… Почему я не могу выйти замуж по любви, как ты?
– Кит, подумай только: стать королевой! Разве тебе не хотелось бы?
– Ты лучше других знаешь, каково быть его королевой! Ты была при дворе – видела, что сталось с ними всеми. Екатерина Арагонская закончила свои дни в изгнании, в каком-то забытом богом промозглом замке, разлученная с дочерью. Про Анну Болейн нечего и говорить. Джейн Сеймур не получила надлежащего ухода после родов…
– От родильной горячки умирают многие женщины, уж в этом-то нельзя винить короля! – перебивает Анна. Она права: над беременными женщинами витает призрак смерти.
– Пусть так, однако вспомни об Анне Клевской, которая спаслась только потому, что согласилась на аннулирование брака. А Екатерина Говард?.. – Екатерина переводит дыхание. – Ты была там, застала их всех, видела все своими глазами!
Екатерине хочется ударить сестру.
– Но ты не такая, как они, Кит! Ты разумная и чистая.
– Разумная, значит…
Интересно, что сказала бы Анна, узнай она, что разумная и чистая сестра отдалась мятежному католику и напоила своего мужа смертельным ядом?..
– Ты не идешь на поводу у страстей.
– Действительно, – отвечает Екатерина, а сама думает о Сеймуре.
– Помнишь, Кит, как в детстве мы играли в королев?
– О да! – откликается Екатерина, обезоруженная милой улыбкой сестры. – Помню, как меня одели в простыню и выдали замуж за собаку!
– А помнишь, как бумажные короны все время сваливались с головы?.. Как, кстати, звали собаку – Дульси?
– Нет, такой собаки я не помню. Наверное, она появилась после того, как я вышла замуж за Эдуарда Боро. Думаю, это был Лео.
– Точно, Лео! Он еще покусал сына брадобрея.
– А я и забыла… Неудивительно – это же был пес Уилла, тот наверняка его науськал!
– А помнишь, как Уилл в матушкином красном платье и с подушкой на животе изображал кардинала и уронил серебряное распятие? – смеется Анна. – Оно погнулось, и с тех пор я старалась на него не смотреть во время молитвы, чтобы не захихикать.
– А помнишь, как ты споткнулась о мой шлейф из простыни, врезалась в дворецкого, и тот уронил кувшин вина?
Смех Анны заразителен. В те времена они всегда смеялись, если только не были при дворе, где следовало вести себя прилично.
– Совсем забыла! – спохватывается Анна. – Уилл просил передать тебе кое-что.
Она достает из складок платья кожаный мешочек и вручает его Екатерине. Даже не открывая, та догадывается: это матушкино распятие. Горло сжимается, словно она проглотила камень.
– Как оно оказалось у Уилла? – спрашивает Анна.
– Я отдавала его в починку.
