Сплетни и K-pop

Idol Gossip

Alexandra Leigh Young

© 2021 Alexandra Leigh Young

Published by arrangement with Walker Books Limited, London SE11 5HJ

All rights reserved

© З. Алиева, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

12.08

РАЗДЕЛ: СЛУХИ

Top-10 Entertainment находится в поисках новых талантов

Как у паука, что ждет своего часа, у меня множество глаз на земле, и они следят за тем, что происходит в знаменитом мегалейбле K-pop Top-10 Entertainment. Источники сообщили мне, что искатели талантов от Top-10 в этом месяце таились поблизости норэбанов[1], по-видимому, в поисках англоговорящих трейни. Искатели были замечены в окрестностях Синчон-дона, в частности вблизи кампуса Университета Ёнсе, на Мёндоне и, конечно же, в бывших районах Итхэвон-дона.

Итак, мои дорогие читатели, если вы свободно говорите по-английски и мечтаете об: а) отсутствии социальной жизни; б) сне максимум три часа в сутки; в) компаньонке, которая будет сопровождать вас всегда, даже когда вы мочитесь; г) таком количестве пластических операций, что даже ваша собственная мать вас не узнает, то сейчас у вас есть отличный шанс.

+V+

КОММЕНТАРИИ

dumdeo

Норэбаны?? Неужели Top-10 настолько отчаялись??? Разве у них нет искателей талантов по всему миру?

Chin-Swoon

Я мечтаю о том, как буду жить в том же общежитии, что и Чханёль…

XOL

Или Ёнджун

Anonymous

Берегитесь, V отложит паучьи яйца в вашем мозгу, если не быть осторожными.

Inst-110

Я видел одну из них в Синчоне! Но она не выбрала меня, потому что я не так хорошо говорю по-английски :’(

zelu-b0t

О да, уверена, только поэтому она не выбрала тебя…

Aegyoona

Боже, я уже не ВЫДЕРЖИВАЮ из-за новых айдолов Top-10. Я до сих пор одержима Солли.

ЕЩЕ 94 КОММЕНТАРИЯ

Один

– LIGHT-UP-LIGHT-UP! YOU SEE ME NOW? NAEGA WONHANEUN GEON NE BICH IEOSS-EO!

Оливия подпрыгивала на черном виниловом диванчике в кабинке нашего крошечного норэбана и кричала во все горло. На экране телевизора показывали, как девять участников MSB танцевали, а внизу прокручивался текст песни Light Up. Я напевала себе под нос, листая папку размером с телефонную книгу, переполненную названиями песен.

– OH-OH-OH, HUH-OH! – завопила Оливия.

Я нажала #6403 на пульте, затем откинулась назад и наблюдала, как моя младшая сестра заканчивает свою песню. Оливия всегда делала одно и то же движение – она размахивала локтями и виляла своим конским хвостом взад и вперед, так что над ее головой создавался пушистый ореол. Боже, она была такой дурочкой – даже будучи ребенком, она могла меня рассмешить. Я помню как-то раз, когда ей было года два или три, она впервые попробовала лимон. Было уморительно, как она облизывала губы, потому что они были ужасно кислыми, а затем она продолжала облизывать их снова и снова и морщила лицо, просто чтобы заставить меня смеяться.

Была пятница, и у нас недавно закончились занятия в новой международной школе, так что мы обе все еще были одеты в форму – блейзер, плиссированная юбка, гольфы до колен и мокасины. Единственная разница заключалась в том, что я носила цвет старшей школы, темно-синий, а Оливия – яркий бананово-желтый цвет средней школы. Она была похожа на племяшку Большой Птицы[2].

– BUREUL KYEODA, GIRL! – Она наклонилась, чтобы поднести микрофон к моему лицу, и я напела мелодию.

Оливии потребовалась целая вечность, чтобы убедить меня зайти в это место. Не потому, что оно находится в грязном подвале и чтобы добраться до него, нужно спуститься по лестнице, исписанной граффити, и не потому, что я действительно скептически отношусь к любой форме развлечений, проходящих под землей. А потому, что в единственных местах для караоке, которые я когда-либо видела в Америке, приходилось петь перед кучей пьяных незнакомцев, которые освистали бы вас за кулисами, если бы решили, что вы не отдаете должное Journey, или Аланис Мориссетт, или какому-нибудь другому артисту, которого слушают люди возраста моих родителей. Но Оливия объяснила, что у нас будет отдельная кабинка, где мы будем петь только вдвоем, и я наконец сдалась. Я провела шесть мучительных месяцев без пения – столько времени прошло с тех пор, как я оставила свои уроки вокала в Сан-Франциско (не говоря уже о большей части моего имущества и всех друзьях). Отдельная комната в норэбане даже отдаленно не походила на урок вокала, но это было лучшее из возможного, а я была в отчаянии.

– LII–IIIGHT ME UUUUUP! BA-DA-DA-DAAAAH.

Оливия вскочила на диванчик, когда затихла последняя нота, и спозировала, положив одну руку на бедро, а другой направив микрофон в потолок, по образцу своего кумира. Я засмеялась над ней, и это раззадорило ее еще больше. Одной из лучших вещей в переезде в Сеул было то, что я стала гораздо больше общаться с сестрой. Дома мы почти не виделись – она всегда чем-то занималась со своими друзьями, а я развлекалась со своими. Я и забыла, как нам было весело вместе и какой игривой она могла быть. Честно говоря, это значительно облегчило жизнь в городе, где я совсем никого не знала.

– Мисс Жгучесть, какой потрясающий сет! Как я смею выйти на сцену после такого представления?

– Ха-ха-ха, – сказала Оливия.

– Что это было, третья песня MSB подряд? – поддразнила я.

– Вообще-то, четвертая. – Оливия слушала множество разных K-pop групп, но MSB были ее настоящим пристрастием. Она была преданной BoM – фандом MSB, – может быть, даже самой преданной.

– Ты так одержима.

– Я не одержима! – возмутилась она. – У меня просто потрясный вкус.

Телевизор переключился на следующую песню, и из динамиков зазвучали тихие вступительные аккорды Million Reasons.

– Да ладно тебе, Элис, – пожаловалась Оливия, – ты всегда включаешь эту песню!

Это была правда. Я, наверное, включала Million Reasons по крайней мере десять или двенадцать раз в день, а когда она не играла на ноутбуке или телефоне, я пела ее сама. Музыка Леди Гаги была такой, что заставляла дважды мыть голову только ради того, чтобы петь ее под душем еще несколько лишних минут. Но это не просто потрясающая песня – было что-то еще. Это странное состояние приходит каждый раз, когда я пою то, что мне действительно нравится: словно два полярно противоположных чувства наполняют меня одновременно – глубокая меланхолия и полная эйфория.

Эта комбинация полностью меня сражает. У меня нечасто возникает такое чувство, но с Million Reasons оно гарантировано.

– Если у тебя четыре песни MSB, у меня по крайней мере одна Леди Гаги, – сказала я. – И спустись оттуда, пока не упала и не сломала лодыжку.

Оливия бросила мне микрофон и опустилась на диванчик, готовясь наблюдать за мной… Я вышла в переднюю часть комнаты и драматично повернулась спиной к экрану. Мне не нужно было читать текст: я знала каждую секунду песни наизусть. Я склонила голову над микрофоном, и волосы упали мне на лицо. И затем я начала петь.

Когда зазвучал припев, я подняла волосы и перекинула их через голову, затем ударила себя кулаком в грудь, и Оливия расхохоталась. Она всегда пробуждала мою дрянную сторону, и она была единственным человеком, который никогда не мог заставить меня чувствовать себя глупо, ведь она знает, какая я на самом деле.

Примерно на третьей минуте песни я начинаю испытывать это грустно-счастливое чувство. Я закрываю глаза и импровизирую, пою все, что мне нравится; все, что кажется правильным. Мое тело начинает брать верх, словно оркестр, состоящий из легких, горла и живота, знающий, что делать, без дирижирования моего мозга. Это практически единственный момент, когда я чувствую себя по-настоящему уверенной в себе. Полагаю, потому что я не думаю о том, как выгляжу или как звучу, я просто растворяюсь в музыке.

Через полминуты песня закончилась, и я открыла глаза, увидев Оливию, стоящую на диванчике и дико хлопающую в ладоши:

– Ууу! На бис! НА БИС!

Я скрестила руки на животе и отвесила глубокий поклон:

– Спасибо, спасибо всем моим обожаемым поклонникам.

– Ты стала так хороша. Очень хороша.

– Не-а, – сказала я застенчиво.

– Я серьезно. Ты звучишь совсем как Леди Гага.

– Возможно, это высший комплимент, который мне когда-либо делали.

Оливия посмотрела на меня, склонив голову набок:

– Знаешь, чего я никогда не понимала?

– Чего? – спросила я.

– Откуда ты знаешь, какие ноты петь в средней части, когда ты просто начинаешь что-то выдумывать?

– Я не знаю, серьезно, – пожала я плечами. Это было все равно что спросить меня, откуда я знаю, что черника темно-синяя. – Я просто… знаю.

– Хотела бы я знать, как это сделать.

– Давай, два часа почти истекли. Нам пора.

Было почти восемь, а нам до дома было где-то полчаса езды на метро. Я подобрала пустые бутылки из-под кофе и обертки от закусок и бросила их в маленькое мусорное ведро, затем мы вышли в тусклый коридор. Приглушенное пение доносилось из других комнат, когда мы проходили мимо.

Мы прошли всего несколько шагов, когда Оливия резко остановилась.

В темном коридоре из ниоткуда появилась фигура. Не раздумывая, я выставила руку перед грудью Оливии, как мама, которая только что нажала на тормоза машины.

Фигура вразвалку подошла к нам, и когда она приблизилась, я поняла, что это женщина примерно одного возраста с моей бабушкой. Выцветшая серая бейсболка с логотипом SONY1985 была надета поверх ее копны солоновато-белых волос. Было совершенно странно видеть кого-то ее возраста в дешевом норэбане, полном подростков.

Женщина улыбнулась нам и поклонилась:

– Аньонхасейо. Чонын Тэ Сори имнида. Чоым папкесымнида.

– Мы не говорим на корейском, – выпалила я.

Это было не совсем правдой. За шесть месяцев, прошедших с тех пор, как мы переехали, я выучила основы корейского языка. Но я ужасно разбираюсь в языках. По правде, испанский был моим худшим предметом в школе на родине. А когда дело дошло до корейского, я просто не могла отличить длинные слоги «анг» и «йонг» и постоянно путала резкие звуки «чж» и «дж».

А вот Оливия была похожа на маму: она была гением в языках. Еще до того, как мы узнали, что собираемся переехать в Сеул, она нашла клипы EXO на YouTube и начала смотреть дорамы, чтобы вести целые беседы со своими друзьями на корейском языке. Раньше меня сводило с ума, когда приходили ее друзья и я не могла понять, о чем они говорят. Конечно, теперь, когда мы жили здесь, это оказалось до смешного полезно, но я не хотела, чтобы она разговаривала с какой-то жуткой незнакомкой, поэтому просто солгала.

– Извините, мы не можем вам помочь, – сказала я, пытаясь пройти мимо женщины.

– Ах! Хорошо, что я говорю по-английски! – сказала она. Она ухмыльнулась нам и ни на дюйм не сдвинулась с нашего пути. – Я Сори Тэ. Работаю в компании под названием Top-10 Entertainment. Вы знаете Тоp-10?

Оливия резко вдохнула и схватила меня за протянутую руку:

– Я знаю Тоp-10!

– Ты знаешь? – спросила я, глядя на нее с удивлением. Что, черт возьми, это был за Top-10 Entertainment? Эта женщина изготавливает автоматы для караоке или что-то в этом роде?

– Отлично! – сказала женщина, хлопая в ладоши. – Скажите мне, пожалуйста, чей это был голос?

– Это, должно быть, она, – ответила Оливия, указывая на меня.

– Американка? – спросила женщина.

– Угу, – ответила Оливия.

Женщина оглядела меня с ног до головы:

– Сколько лет, восемнадцать? Девятнадцать?

– Вообще-то семнадцать, – сказала Оливия.

– Оливия! – возмутилась я. Это было совсем не круто. Мне не нравилось, что эта незнакомка задавала всевозможные личные вопросы обо мне, и мне очень не нравилось, что Оливия отвечала.

Женщина выудила визитную карточку и ручку из складок своей огромной парки и нацарапала на обороте: «Суббота, 10 утра».

– Ты очень хорошая певица, и я хочу, чтобы ты пришла на наше прослушивание в следующую субботу. Можешь спеть Million Reasons. Вот. – Она протянула мне карточку обеими руками, и когда я не пошевелилась, чтобы взять ее, Оливия приняла ее с вежливым поклоном.

– Камсамнида, – сказала Оливия.

– Камсамнида, – ответила женщина, кланяясь в ответ.

– Хорошо, пойдем, – сказала я, уводя сестру за плечи.

Когда я повела ее к выходу, я быстро оглянулась на женщину. Она смотрела, как мы уходим.

– Чао-чао! – сказала она, махая мне костлявой рукой.

Чао-чао? Это было суперстранно. Разве это не по-итальянски или что-то в этом роде?

Я поспешила вывести нас из вестибюля вверх по лестнице, которая вела на тесные улочки Мёндона. Мы вышли в лабиринт магазинов косметических товаров, уличных торговцев едой и толп людей, делающих рождественские покупки. Женщина в костюме эльфа увидела меня и попыталась всунуть в руки маску для лица с медовой росой. Забавно, всю жизнь меня учили, что эльфы были белыми. Было приятно узнать, что Санта-Клаус – работодатель с равными возможностями.

– О боже мой, о боже мой, о боже мой! – воскликнула Оливия, едва сдерживаясь.

– Что, черт возьми, все это значит? – спросила я.

– Эл, она была из Top-10 Entertainment!

– Да, я это поняла, но что это?

– Ты серьезно? Да ладно, они одно из крупнейших агентств K-pop в мире. Они представляют так много больших групп: MSB, EL3MENTAL и XOKiss!

– Подожди… Серьезно? – сказала я, останавливаясь посреди тротуара. Даже я слышала об EL3MENTAL, и, конечно, благодаря Оливии я знала все о MSB.

Оливия схватила меня за обе руки:

– Эта женщина хочет, чтобы ты прошла прослушивание в компанию. О боже мой! Что, если ты станешь известным K-pop айдолом?

– Хорошо, давай просто успокоимся на секунду. – Я облизнула губы, все еще слишком скептически настроенная, чтобы волноваться. Действительно ли будущих айдолов искали в залах грязных караоке-салонов? Это казалось слишком банальным, чтобы произойти в реальной жизни. – Дай мне взглянуть на визитную карточку.

Оливия протянула мне ее и наклонилась, чтобы мы обе могли ее изучить. Покупатели текли мимо нас со всех сторон и пихали своими набитыми покупками сумками.

Лицевая сторона визитной карточки была матово-черной с оттиснутым на ней пурпурным логотипом Top-10 Entertainment. Я провела большим пальцем по глянцевой цифре 10, которая была слегка приподнята. Перевернув карточку, я проверила адрес, который находился в Каннаме, супершикарном районе Сеула, где я никогда не была.

– Прослушивания состоятся в следующую субботу. Ты должна пойти, – сказала Оливия.

– Я не знаю. Ты же помнишь, я едва смогла пройти прослушивание дома… – На самом деле я ненавидела прослушивания. Все эти осуждения, отказы – это было худшей частью желания петь профессионально.

Всякий раз, когда мой учитель вокала предлагал мне пойти на один из них в Сан-Франциско, я находила предлог, чтобы не делать этого.

– Ну, эта женщина будет там, – настаивала Оливия, – и она назвала тебя, цитирую без кавычек, очень хорошей певицей.

– Да, верно… – Я пару раз повертела карточку в руках, позволяя волнению проявиться совсем чуть-чуть. – Думаю, если нужна лишь одна песня, то все не так уж плохо.

– Ну, тебе, возможно, придется также и станцевать, – заметила сестра.

– Хорошо, это решает проблему, – сказала я, волнение мгновенно исчезло. Я скомкала карточку, сунула ее в карман куртки и повернулась, чтобы идти дальше.

– Элис! Что ты делаешь?! – Оливия выхватила скомканную карточку из моего кармана и попыталась разгладить ее обратно. – Что ты имеешь в виду под «это решает проблему»?

– Лив, я не умею танцевать! Я ни за что на свете не пойду на это прослушивание.

– Я же только предположила! Возможно, тебе даже не придется этого делать! И, очевидно, эта женщина не считала, что имеет значение, умеешь ты танцевать или нет.

– Мне все равно. Я не пойду.

С неба начали падать густые белые хлопья, и мы ускорили шаг по направлению к остановке метро.

– Но это же твоя мечта! – воскликнула Оливия, перейдя почти на бег, чтобы не отстать от меня.

– Я не мечтаю быть айдолом. К-pop – это твоя фишка, а не моя. Помнишь?

– Хорошо, но твоя мечта – стать профессиональной певицей.

– Да, профессиональной певицей, как Леди Гага. А не как участница женской корейской группы.

– Да ладно, Леди Гага не так уж сильно отличается. Она поет поп-музыку и танцует с целым отрядом подтанцовки, совсем как айдолы!

– Ты знаешь, что я имею в виду!

– Я просто не вижу разницы между…

Я развернулась к ней:

– Послушай, я не собираюсь выглядеть идиоткой перед группой искателей талантов из какой-то известной компании. Я этого не сделаю, так что перестань пытаться убедить меня! – Я действительно не хотела быть агрессивной, но мне показалось, что Оливия начала слишком сильно давить на меня. Мне просто нужно было, чтобы она отступила.

– Хорошо-хорошо. Боже.

Добравшись до станции метро, мы приложили свои T-Money карточки к турникетам и не разговаривали всю оставшуюся дорогу домой.

Примерно через час мы вернулись в нашу квартиру, где было хорошо и тепло. Я сняла промокшую парку и туфли и уперлась босыми пальцами ног в мягкий белый ковер.

Мне очень нравилась эта квартира. Это была привилегия новой работы мамы в американском консульстве: квартира на двадцать шестом этаже совершенно нового здания с видом на парк Намсан, который чем-то похож на парк Золотые ворота и Центральный парк в одном лице. С молочно-белыми деревянными полами и окнами с обзором на 360 градусов квартира была намного современнее, чем предыдущая.

Надев тапочки, я оставила Оливию в коридоре и вошла в гостиную, где на диване лежал папа. Я встала лицом к гигантскому телевизору с плоским экраном – еще одно преимущество маминой работы – и скрестила руки на груди.

– Смотришь американские новости? – спросила я.

– Мм, – проворчал он. – Представь, Эл. Им нужно было выкопать мертвую женщину на кладбище в Колме, но они случайно откопали другую женщину с точно таким же именем. Вопиюще, да?

– Ужасно, – сказала я.

Папа поднял пульт и переключил канал.

– Оливия наконец-то уговорила тебя пойти в тот караоке-салон?

– Да, уговорила, – ответила я.

– Твоя сестренка настойчива.

– Боже, не говори.

– Как все прошло?

– Честно говоря, было довольно весело. Было приятно снова петь, даже несмотря на то что пришлось делать это в заплесневелом подвале.

– Это здорово, Эл.

Я наклонилась, подняла пачку американских газет, которые папа оставил на полу, и аккуратно сложила их стопкой на стеклянном кофейном столике.

– Где мама?

– Она принимает у себя несколько высокопоставленных лиц из Гонконга. Хотя сегодня вечером она не должна быть дома слишком поздно.

Я опускаю взгляд на папино лицо. Его тонкие песочно-светлые волосы рассыпались по подушке под головой, а темно-голубые глаза казались еще голубее в прыгающем свете светодиодного экрана. До того как мы переехали в Сеул, папа был так же одержим работой, как и мама, может быть, даже больше. Он был веб-дизайнером, но для него это была не просто техническая работа, а скорее вид искусства. Раньше он рисовал сначала вручную, у него были миллионы альбомов с эскизами по всему дому на случай, если его настигнет вдохновение, когда он будет бриться или варить кофе. Однако он еще не получил должность в Сеуле из-за некоторых проблем с рабочей визой, так что я обычно находила его здесь, на диване перед телевизором. Думаю, он чувствовал себя немного подавленным.

– Ладно. Ужин? – спросила я.

– Вы, ребята, не против сами все организовать сегодня вечером?

Поскольку мама была очень занята новой работой, а папа очень занят… диваном, в последнее время я почти каждый вечер готовила ужин.

– Конечно, – ответила я.

Я вышла из гостиной и обнаружила Оливию, сидящую за кухонной столешницей перед своим ноутбуком. Она разглядывала сайт Top-10 Entertainment.

– Этого не случится, Лив.

– Я просто смотрю! Боже!

После завтрака все еще оставалось несколько грязных тарелок, поэтому я собрала их и бросила в раковину.

– Хочешь сегодня курицу или говядину? – спросила я.

– Умммм, курицу.

Я открыла шкаф, схватила две упаковки рамена со вкусом курицы и поставила кипятить немного воды. Наша кухня была моим любимым местом во всей квартире. Она напоминала мне фильм «Особое мнение», все гладкое, новое и блестящее. Приборы были ярко-белыми, от компании Samsung (пока мы не переехали в Корею, я не знала, что Samsung производит что-то, кроме телевизоров и телефонов). У нас даже было два полноразмерных холодильника, один на кухне и один в кладовой. Мама сказала, что тот, в кладовке, предназначается для хранения кимчи, но мы в основном держали там содовую.

– Эл…

– Нет. – Я разорвала упаковку лапши и вытащила маленький пакетик с ароматизаторами из фольги.

– О, да ладно, я просто хочу сказать тебе одну вещь!

– Ты скажешь мне, даже если я не хочу ее слышать?

– Угу.

– Хорошо, – смягчилась я. Я чувствовала себя немного неловко из-за того, что накричала на нее после караоке. – Что еще ты хочешь мне сказать?

– Хорошо, итак, – сказала Оливия, драматично прочищая горло. – Похоже, в следующие выходные будет открытое прослушивание – девочки в субботу, мальчики в воскресенье. Я предполагаю, что Top-10 приглашает публику пробоваться раз в год.

– Что, как «Американский айдол» или что-то в этом роде? – спросила я.

– Да, я так думаю.

– Значит, там будет миллион человек.

– Эм, да, похоже на то, – сказала она, нахмурившись.

– Отлично. Второй страйк. Что-нибудь еще? – Я опустила два толстых куска сушеной лапши в кипящую воду и помешала, чтобы расколоть их.

– Там также говорится, что прослушивание состоит из трех частей: пение, которое ты пройдешь, хореография и короткое интервью.

– Третий и четвертый страйк. Ты же знаешь старую поговорку: «Четыре страйка – и ты выбыл».

– Хорошо, – сказала Оливия, – как насчет этого? Если ты пройдешь отбор, тут сказано, ты сможешь посещать их школу-интернат на полный день – бесплатно! – и будешь получать ежедневные уроки вокала от одних из лучших учителей Кореи.

Я остановила свою ложку на полпути:

– Ежедневные уроки вокала?

– Да! – сказала Оливия, воспользовавшись моим минутным замешательством. – И если ты будешь жить в школе-интернате, тебя будут окружать другие люди, которые любят петь так же сильно, как и ты.

Это действительно звучало потрясающе… но мысль о том, что я каким-то образом пройду прослушивание и получу место в этой сказочной стране, где каждый день буду профессионально заниматься вокалом, казалась слишком нереальной.

– Хорошо, но тогда кто будет заботиться о тебе?

– Мама и папа. Очевидно, – сказала Оливия.

Я фыркнула.

– О, имеешь в виду, как сегодня? – Как по команде, входная дверь с грохотом распахнулась.

– Привет всем, я дома!

– Привет, мам! – Оливия и я закричали в унисон.

– Привет, мам, – эхом отозвался папа в гостиной.

– Кто-нибудь, помогите мне, у меня тонна остатков с этого ужина.

Оливия побежала ей на помощь, а я, вздохнув, выключила плиту. Мама всегда так делала: только у меня все было под контролем, как она врывалась с совершенно новым планом.

Мама и Оливия вернулись на кухню, каждая с сумкой, набитой бумажными коробками из-под еды. Мама бросила свою ношу на стойку, поцеловала меня в голову, а затем сразу же достала телефон.

Независимо от того, насколько она была занята, мама всегда выглядела безупречно. У нее были черные, как смоль, волосы, подстриженные точно параллельно квадратной линии подбородка, их острый, как бритва, край поддерживался ежемесячным посещением парикмахерской. Также у нее было постоянное кольцо черной подводки вокруг глаз, которое сужалось книзу, как боковые апострофы. Шутка в нашей семье заключалась в том, что мы с Оливией обе выглядим точь-в-точь как мама, но совсем не похожи друг на друга. Я больше похожа на китайскую часть нашей семьи – кареглазая, с прямыми волосами и широким носом, в то время как Оливия унаследовала все ирландские гены отца. Иногда люди даже не понимали, что мы сестры.