Приборы на шесть персон

Вечер первый.

Дворецкий Игнат вошел в обеденный зал и зажёг одну из двух красных свечей на одном из трёх подсвечников, находящихся на довольно массивном камине, выложенным из многовекового дикого камня. Вероятно, очаг был построен вместе с поместьем, и несомненно требовал периодического ухода и чистки, не смотря на наличие прислуги в доме, заботой о нём Игнат занимался всегда лично, как, наверное, и растопкой. Хотя никто ни разу не видел, как огонь внутри разжигался и потухал, камин горел постоянно, на лето перекрывались некоторые заслонки, и в комнаты не поступало тепло от него. На зиму же, как сейчас все заслонки были открыты.

В самом же обеденном зале температура была стабильно комфортной. Открылись двери кухни и три официантки молча начали разносить посуду и столовые приборы на шесть персон. Затем принесли напитки и горячее.

Игнат молча наблюдал за всем происходящим. Он крайне редко разговаривал с прислугой, указания им раздавали старшие на объектах, будь то кухня, подвал, двор или комнаты постояльцев, с ними то и общался дворецкий. Всегда деликатно, учтиво, никогда не срываясь на крик, не допуская ругательств ни от себя, ни от персонала. Все знали, что и когда делать, кухня, например, была в курсе, если загорается бледно розовая свеча на подсвечнике пора подавать завтрак, белая – обед, красная, время ужина. Загадкой оставалось лишь одно, как свечи на кухни загораются самостоятельно, абсолютно без стороннего вмешательства, но этот вопрос никто Игнату не решался задавать. Ведь этот мужчина выглядел весьма пугающе. Когда он смотрел на кого-нибудь из персонала создавалось ощущение, что он не видит перед собой человека, точнее видит не человека, а то что в нём, душу. На вид дворецкому было лет шестьдесят с небольшим, прямые, зачесанные назад волосы с множеством седых прядей на висках, надо лбом, густые брови, тёмно-карие глаза, умеренной длинны прямой нос, аккуратная борода а-ля Франц Иосиф. Идеально отглаженный костюм тройка, пиджак с двумя пуговицами, на одной из которых висела цепочка от раритетных карманных часов, вероятно перешедших по наследству от прадеда, галстуков не носил принципиально. На улице носил чёрный цилиндр, постоянным атрибутом являлась трость из лакированного дерева чёрного цвета, с навершием в виде булавы с короткими шипами, примерно в треть сантиметра. Прямая как струна спина и до зеркального блеска начищенные туфли, потомственный дворянин, ни больше не меньше. Однако прислуга никогда бы не пожелала ещё раз пересечься с ним взглядом, потому как каждый член персонала проходил собеседование о приёме на должность с ним лично, и каждому пришлось встречаться с этим мрачным, пронизывающим до костей взором. Каждый уходящий с собеседования выходил из помещения с чувством перемешанных внутренностей и вынутой души. Не принятые на работу с облегчением вздыхали, те же, кто был принят, вздыхали с облегчением потом, в дни зарплаты.

Правила в поместье были более чем строгими, с постояльцами говорить запрещалось, за исключением случаев, когда гость обращался первым. Приводить на работу кого-нибудь из семьи или знакомых запрещалось, так же множество штрафов за порчу имущества или разбитую посуду. С каждым сотрудником был подписан договор о неразглашении сведений о зарплате, постояльцах и событий, происходящих в поместье. Каждый из прислуги был заранее предупреждён о том, что на территории могут происходить различные вещи, выходящие не только за рамки законов физики, но и за рамки здравого смысла, и что всё это должно остаться в стенах поместья, несмотря ни на что.

Самовозгорающиеся свечи, для всех уже были приемлемой странностью этого дома, однако в этот вечер произошло нечто более странное, точнее несуразное. Один из постояльцев приехал с собственным креслом. Оно было очень старое и невероятно тяжелое – морёный дуб, обитое цельной шкурой медведя, даже с когтями, и обрамлённое огромным количеством маленьких металлических зверей, одни из них были в красной книге, другие вымерли, причём довольно давно, ещё несколько были совсем неизвестны, вероятно, вымысел ремесленника.

Постоялец, а точнее гостья, попросила сразу доставить его к обеденному столу. Игнат распорядился убрать лишний стул, так как стол был овальным, кресло было решено установить в центре одного из краёв, тремя мужчинами было взгромождено данное произведение неизвестного зодчего на свободное место. Сама же гостья, слегка прихрамывая на правую ногу, постукивая тростью, направилась в комнату, отдыхать после длительного путешествия. Насколько успела рассмотреть её прислуга дома, это была молоденькая девушка лет двадцати пяти, русая, с большой белой проседью на лбу, аккуратно зачёсанной за остатки правого уха, верхняя его часть отсутствовала, как будто срезана чем-то очень острым. Маленькая, хрупкая, аккуратный маникюр завершал тонкие длинные пальцы правой руки, мертво сжимающие навершие трости в виде змеиной головы, которая и помогала при ходьбе.

Ранним утром и в обед этого же дня в поместье прибыло ещё четверо гостей, никто из них не пожелал завтракать или обедать, поэтому ужин, будет, пожалуй, первым мероприятием, когда все они соберутся вместе. Таким образом в поместье находилось шесть постояльцев, дама с креслом, четверо путников и проживающий тут на постоянной основе старичок, Семён Григорьевич.

Игнат зажёг вторую красную свечу угольком из камина. Официантки спешно покинули зал, закрыв за собой массивные деревянные двери. Дворецкий осмотрел помещение, стулья расставлены идеально, кресло почти полностью пришлось задвинуть под стол, приборы, посуда и салфетки выровнены по нитке. Открыл крышку первого блюда, горячее пахло восхитительно и испускало пар. Всё было превосходно, кроме освещения, слишком ярко для ужина, он сделал мягкий приглушающий жест рукой, и внезапно все свечи и лампочки в обеденном зале начали светить в пол силы.

Гости спускались к ужину. Сначала, четверо прибывших днём. Следом девушка с тростью, дворецкий услужливо, без особых усилий, отодвинул её массивное кресло, возле которого ненадолго задержался один из прибывших, видимо вспомнив что-то давно утраченное в закоулках памяти, позволив даме сесть, и предложил подержать трость. Получив отказ, вернулся в своё кресло возле камина, в самом тёмном углу помещения, почему-то свет на эту часть комнаты не падал, даже не смотря на близость очага с открытым пламенем, единственное, что было видно, это лакированные туфли дворецкого, изредка поблёскивающий уголёк в его трубке и цепочку от часов. Последним спустился Семён, присев по правую руку от единственной дамы за столом.

Дворецкий невидимым движением руки нажал на звоночек, находящийся на подлокотнике его кресла, приоткрылась дверь с кухни всё те же официантки спешно разложив еду и разлив напитки удалились.

– Господа, и дама, – вежливо повернув голову в сторону девушки, начал беседу Семён Григорьевич, – всех вас я вижу здесь впервые, по – этому хотелось бы, что бы вы представились.

Сделав жест рукой, он передал слово, сидящему справа мужчине.

– Сергей Вячеславович, по работе здесь со своим старым другом и бухгалтером по совместительству, – Мужчина указал на сидящего рядом, – Василий не очень разговорчив. А вы господа?

– Борис Николаевич, нахожусь на отдыхе, решил объехать область, наконец-то, а то кроме работы, аэропорта и курортов ничего не видел, – произнёс молодой человек с красивой чёрной бородой, очках в роговой оправе и блютус наушником в левом ухе.

– Хота Канги, прилетел по делам из-за границы, не думаю, что надолго задержусь в стране.

– Ксения Викторовна, путешествую по стране, – закончила знакомство девушка, – может, и вы представитесь?

– Обязательно, Семён Григорьевич, постоянно проживаю в этом поместье и составляю компанию нашему достопочтенному дворецкому Игнату. Я вижу вы, Ксения со своим креслом прибыли к нам?

– Да, оно очень дорого для меня.

– Подскажите, не мог ли я раньше видеть его где-нибудь.

– Не знаю, хотя всё может быть, оно досталось мне от моего друга, где было до того момента, и кто его изготовил я без малейшего понятия.

– О, значит, у него есть своя история, обожаю истории, не хотите поведать нам ту часть, о которой вы в курсе?

– Думаю, что могу, если господа не против.

– Сомневаюсь, что они будут возражать, – уверил Семён – Так ведь?

– Прошу простить, меня, – вступил в беседу голос из тёмного угла, – так же, я думаю, господа не будут против принять свой обычный вид, дабы окончательно расслабиться, погрузиться в трапезу и рассказ этой юной леди.

Окружающие одобрительно кивнули. Раздался щелчок пальцев. Гости начали преображаться на глазах. Семён Григорьевич, статный старик, внезапно сгорбился, и начал покрываться мхом, руки и ноги его теперь больше были похожи на узловатые ветки деревьев, длинная густая борода превратилась в свисающую тину, кожа стала похожей на кору болотистых деревьев. Красивый резной стул под ним превратился в срубленный пень с торчащим куском древесины в качестве спинки.

Сергей Вячеславович, из пухленького молодого человека, превратился в средних лет худощавого мужчину, смертельно бледного. Его безукоризненный полубокс с зачёсом назад и пробором превратился в длинные чёрные волосы. Увесистый серебряный браслет на левой руке начал медленно растекаться по кисти, пока металл полностью не поглотил конечность от запястья до кончиков пальцев. Сергей достал из кармана брюк резинку и убрал волосы в хвост на затылке.

Василий, довольно худенький черноволосый мужчина, снял очки половинки, покраснел, затем слегка надулся, а когда начал медленно спускать воздух через нос, размеры его стали уменьшаться, до тех пор, пока спутника Сергея стало совсем не видно из-под стола.

Указательным пальцем Игнат медленно провел снизу-вверх по воздух, пока стул, на котором сидел Василий не стал выше, предав обозрению сидящего. А он был чуть больше домашнего кота, большие зелёные глаза, всклокоченные рыжие волосы, такие же усы, больше похожие на старую обувную щетку, крохотные ручки и ножки.

Кожа Хота Канги из белой европейской, стала желтой и иссохшей как песок в пустыне, русые длинные волосы поредели и укоротились до седого ёжика. На венах рук появились многочисленные порезы, которые были заметны даже через татуировку во всё правое предплечье, и широкий браслет от часов, а также множество фенечек и повязок на левой. На внутренней стороне руки была наколота гюрза с раскрытой пастью, обвившая косу, на внешней, шлем разделённый пополам, левая от доспеха гладиатора, правая от самурайского, с частью маски демона Они. Всё это дополнено большим количеством японских иероглифов, игральными костями и картами, верхней из которых был джокер.

Борис наклонился, снял очки, и вместо них водрузил на правый глаз чёрную повязку, полностью закрывающую глазницу, наушник так и остался в ухе.

Внешний вид Ксении остался без изменений.

– Я полагаю Василию, необходимо сменить приборы и пищу? – в очередной раз раздался голос из темноты.

– Спасибо я сыт, – Раздался скрипучий, как старая деревянная калитка, голос.

– Сергей, – Повернулся вправо леший, – насколько не изменяет мне память, домовой, ваш спутник, не может покинуть дом.

– Может, в нескольких случаях, потеря дома, смерть всех хозяев и изгнание.

– Хм, не слышал о таком, – смутился Семён, – Василий, позвольте уточнить, а какой из случаев заставил вас покинуть дом?

– Все три, – отрезал домовой, и прихлебнул вина.

Старик смутился ещё больше.

– Что ж, барышня, кажется, мы вас прервали, если ещё не передумали, можете начинать свой рассказ.

– Не передумала, это было около десяти лет назад…

Дочь Мясника

Ксю подошла к мясной лавке, смежной с магазином чучел. Хозяин у них был один, бессменный, довольно странный человек по имени, впрочем, имени она его не знала, потому что переехали они с бабушкой, старшей сестрой и её парнем, совсем недавно.

Бабушка быстро втянулась в местную жизнь и уже на второй день сплетничала с соседками, от них старушка, Анастасия Андреевна, и узнала о странном мяснике. Старожилы помнят его ещё по своей беспечной молодости, и с тех пор он не изменился ни капли, разве что немного поседел, нарастил мышечную массу, да и живот немного появился, тогда же он был как – будто высечен из камня, очень умелым скульптором, ни грамма лишнего жира, Аполлон, одним словом. Прошло около тридцати или сорока лет, никто точно не помнит, когда он появился в городе, и теперь он больше напоминает шкаф из цельного, векового дуба. Он почти не выходил из дома, в котором на первом этаже было организованно два магазина «Мясная Лавка» и магазин чучел, со странным названием «Вурдалак», так хозяина, собственно и называли за глаза почти все местные. Может и не зря, его никогда не видели в городе при свете дня, да и с его зубами.

Дверь в «Мясную Лавку» была закрыта, Ксеня постучала, в ответ – тишина, подошла к соседней двери, и лишь протянула руку, чтобы толкнуть, как тут же одёрнула её. По ту сторону двери, примерно в трёх шагах от девочки, стоял здоровенный пёс, школьнице было тяжело определить породу в полумраке, может это был даже волк. Приоткрытые челюсти, с внушительного размера зубами, горящие зелёные глаза, тёмно-бурая шерсть встала дыбом на холке, и лапы, толщиной сантиметров восемнадцать не меньше, короче человеческих ног примерно на треть, но, явно не уступающие в количестве мышечных тканей, а человек, как известно, не конкурент собаке в забегах. Ксю невольно отшатнулась, мало ли. Бабушка просила купить мяса, однако, глядя на зверюгу внутри, желание ждать хозяина «Лавки» отпало напрочь, ещё пару дней они поживут на овощах и яйцах, ничего плохого не случиться. Лучше вернуться завтра днём, а сейчас стемнело, луна пошла на убыль. Ксюша девочка взрослая, девятый класс всё-таки, да и пятнадцать лет через пару месяцев, и конечно, в сказки про оборотней, вампиров и прочую нечисть она не верила. Но природные страхи давали о себе знать, и она быстрым шагом, на подрагивающих коленках пошла домой.

Из-за угла соседнего дома показалась большая, чёрная морда, блеснули глаза один серо-голубой другой зелёный. Зверь коротко рыкнул, развернулся и в два прыжка перемахнул через трёхметровый кирпичный забор, его звал лес.

– Ну что, купила? – спросила сестра, едва девочка переступила порог дома.

– Нет, закрыто.

– Подождать надо было, говорят он всегда на месте.

– Маш, ну сходи сама, раз так хочешь, там стемнело уже.

– Испугалась что ли? – Старшая сестра прижала к себе Ксюшу, почувствовала, как та дрожит, хотя на улице было лето, – завтра вместе сходим, хорошо?

– Ладно, – вздрагивающим голосом произнесла младшая.

– С бабушкой я сама поговорю.

– Может, вообще ей говорить не будем?

– Ага, а мясо у соседей из холодильника украдём.

Ксеня улыбнулась, Маша всегда умела её подбодрить, развеселить, все пятнадцать лет. Да и Ксю в этом преуспевала, частенько называя Машу – мамой, путая толи не нарочно, толи специально, чтобы подчеркнуть важность этой двадцатипятилетней девушки в своей жизни. Макса, однако, она папой не называла, хотя, парень в свои двадцать семь выполнял все обязанности главы семейства, и, что странно, успевал учиться. Хотя, на пятом курсе это не удивительно, тем более, когда за спиной уже есть высшее военное училище. Маша помогла найти две работы, на которых платили порядочные деньги, охранник и курьер, ночь через сутки и день через сутки. К этому доходу плюсовалась пенсия Анастасии Андреевны и Ксюши, ну и Машины шабашки. Она замечательно рисовала и пела, но с этими параметрами стабильную работу найти довольно трудно. За окном блеснул свет фар, умолк шум двигателя японки, послышались знакомые шаги.

– Привет девчонки! Что-то вы не весёлые, – Максим зашёл, закрыв за собой железную дверь на ключ.

– Да, Ксенька, что – то перепугалась, – ответила на вопрос Маша.

– Не мудрено, темнеет уже в шесть вечера, город большой, не знакомый, да ещё и полнолуние на дворе. Я и то от теней в подворотнях шарахаюсь, хотя парень, вроде не маленький, восемьдесят семь килограмм живого мяса.

– Ну да, – удручённо произнесла Маша, – не надо было тебя отправлять одну так поздно.

– А что это за тень была? – уточнила младшая.

– Да, чёрт его знает, собака вроде, но здоровая, зараза. Не обращай внимания, у страха глаза велики. А, может, и оборотень, – сказав это, парень растопырил руки и двинулся в сторону девочки, изображая медведя. Ксеня засмеялась, спрятавшись за сестру.

– Я сегодня видела большую собаку, в магазине с чучелами, возле лавки мясника.

– Ксень, ну, во-первых, это «Мясная Лавка», а во– вторых это чучело, раз она там стояла, так что ты зря испугалась, – улыбнулся парень.

– По нему не скажешь. Ты же завтра свободен днём?

– Ну да, вечером только на дежурство.

– Вот и договорились, завтра ты, мне и маме устраиваешь экскурсию в эту самую лавку.

– Отлично, а сейчас я хочу есть, спать и…

– Ужин в холодильнике, кровать на верху, – ласково улыбнулась Маша, уклонившись от объятий парня.

– Ну-ну, – с улыбкой ответил Максим.

– А мы пойдём смотреть телевизор, – вставила Ксеня, показала парню язык и потащила сестру в зал.

На кухне послышался кроткий писк микроволновой печи, лёгкий шум столовых приборов.

– Ну и что вы смотрите, фигню какую-то? – едва прожевав, спросил глава семьи, опускаясь на подлокотник дивана, с тарелкой и вилкой.

– Это не фигня, это «Клиника», – возразила его возлюбленная.

– Ясно, а бабушка где?

– В ванной, уже полтора часа отмокает, надеюсь не утонула.

– Да лучше бы, – тихонько вставила Ксюша.

– Труп не хочу оттуда вытаскивать, – на ухо ей шепнула Маша.

Младшая захихикала, послышался щелчок замка в ванной комнате.

– Нет, не утонула, – огрызнулась Анастасия Андреевна, – вам бы по быстрее избавиться от старухи, чтобы дом себе захапать.

– Анастасия Андреевна, давайте, не будем по заезженной пластинке, дом, такой же ваш, как и наш, – попытался разрядить обстановку парень.

– Не лезь, Максим! Тут внучки смерти моей хотят, а ты их прикрываешь! Ты хоть и не родственник, а и то лучше, чем эти две, – бабушка кивнула в сторону девочек, – относишься!

– А вы переживайте по – меньше и псов на них не спускайте, и всё будет тихо и мирно.

– Не лезь говорю! – сорвалась на крик бабушка.

– Себе дороже, – парень встал и ушел на кухню.

– Ты всё купила? – Анастасия Андреевна вопросительно посмотрела на Ксю.

– Нет, – чуть не плача выдавила из себя девочка.

– Вот! Так вы меня любите! Неделю уже белка не получаю в нужном количестве! Так и помереть не долго!

– Быстрей бы, – буркнула под нос младшая.

– Что ты сказала??? – в конец озверела бабушка.

Занесла руку для пощёчины, Ксюша зажмурилась и сжалась, возле головы девочки запястье старухи перехватила рука Маши.

– Зайчонок, иди наверх, – произнесла старшая, школьница открыла глаза, и через секунду её уже не было в комнате.

Снизу ещё долго доносились крики, мат, мужской, женский, упрёки. «Родителей в могилу свели и меня хотите туда же отправить?!», «Вот она вся твоя забота стерва старая!» и всё в подобном духе. Ксюша закопалась в плед, накрыла голову подушкой и тихонько заплакала. Минут через тридцать, к ней, уже спящей, поднялась Маша.

– Малыш, – тихонько позвала старшая. Ответа не последовало, она погасила ночник, укрыла пледом, присела на край кровати. В остальном ночь прошла спокойно, если не считать жутковатый вой, который разбудил Максима часа в три ночи. Парень выскользнул из кровати, взял сигареты с тумбочки, тихо вышел на балкон. Вой прекратился спустя минуту или две, после того, как была прикурена сигарета, судя по всему, звук шёл из леса, в паре километрах от их района. Это точно была не собака. Парня обняли нежные руки любимой девушки.

– Ты чего не спишь?

– Да так, показалось.

– Дай мне, – девушка взглядом указала на сигарету.

– Они тяжелые.

– Я чуть – чуть, – Маша затянулась, – пойдём спать, а то во мне сейчас вампир проснётся.

– Пошли, – улыбнулся парень и выкинул сигарету.

– У вас там…– и слова застряли в горле, едва Максим увидел мясника.

– Не стой на пороге, проходи, – буркнул хозяин лавки.

– А, да, – вышел из ступора парень.

В Максе было сто восемьдесят семь сантиметров роста и без малого девяносто килограмм веса, но рядом с мясником, он казался мальчишкой из подростковой группы. Этот человек был просто огромен. Примерно два с половиной метра роста и около полутора в плечах, вероятно даже больше. Руки толщиной с трех литровую банку, шея не многим меньше, чёрная как смола борода до середины шеи, такого же цвета волосы, но с проседью, до плеч длинной. Большой нож для разделки мяса в его ладони казался игрушкой. Однако в чертах лица не было ничего сверхъестественного, европейского типа череп, небольшой нос, с горбинкой, судя по всему от перелома, густые брови, массивный подбородок, выдающиеся скулы, одно что, глаза разного цвета, зелёный и серо-голубой. И тут этот человек-гора улыбнулся, немного неправильный прикус, хотя, это даже к лучшему, ведь с такими клыками, челюсть он бы явно не закрыл.

– Ты тут новенький, – вынес свой вердикт хозяин.

– Да, недавно перебрались.

– Ничего, привыкнешь, чего хотел то?

– Чучело хотел посмотреть.

– Пёс не продаётся, – строго отрезал хозяин.

– Да мы только посмотреть.

– «Мы», это ты и вон те две девчонки? – мясник кивнул на улицу, – Жена с дочерью что – ли?

– Почти.

– Почти жена или почти дочь?

– Чуть – чуть того и другого, моя девушка и её младшая сестра.

– Странное определение дочери, ну, идите, сейчас открою.

– И ещё.

– Я весь внимание.

– Нам посоветовали ваше мясо, но здесь было закрыто.

– Я по делам уезжал, да, мясо у меня лучшее в городе, какого желаете?

– А что, ассортимент большой?

– Огромный! У страшного мясника, страшно большой выбор мяса, – рассмеялся мужчина.

– Самокритика, это конечно хорошо, но зачем же так жестко, не такой вы и страшный.

Мясник расплылся в своей ужасающей улыбке. Парня передёрнуло.

– Критика вполне точная, особенно если судить по выражению твоего лица, идите, сейчас открою, потом жду за покупками.

Маша щекотала младшую сестру, хохотали от души обе.

– Ты почему так долго? – спросила Ксюша, вытирая слёзы, проступившие на глазах от смеха.

– Заболтался, сейчас откроет.

– Вот чёрт, – только и успела произнести старшая сестра, её взгляд застыл на гигантской фигуре, внутри магазина с чучелами, рука невольно сжала предплечье Макса.

Ксюша просто замерла с открытым ртом. Хозяин помещений пригнулся, и аккуратно, боком вышел из магазина, несмотря на это, всё равно зацепился головой за верхний косяк двери, причём так, что задрожали витрины обоих магазинов.

– Ёп, никак дверь не сменю, проходите, не бойтесь, – произнёс здоровяк, сделав пригласительный жест рукой.

Выпрямившись, он полностью закрывал собой входную дверь и задевал головой ткань, которой, был обтянут козырёк от солнца.

– Девчонки, пошли, – окликнул сестёр парень.

– А, – в один голос отозвались девушки.

– Пойдём, говорю.

Все трое двинулись ко входу, хозяин услужливо открыл перед ними дверь, взявшись за ручку двумя пальцами.

– Сами посмотрите, или провести краткий экскурс? – голос был густой, довольно громкий, но не отталкивающий, не пугающий и не навязчивый.

– В основном, думаю, сами, – ответил Макс.

– А в частном?

– Что за пёс?

– Пожалуй, я уйду от ответа, это личное.

– Жаль, тогда ждите за покупкой, а тут мы сами, как-нибудь разберёмся.

– Договорились, – хозяин заведения удалился.

Ксеня ещё долго смотрела в след уходящему великану.

– Ксю, а он и, правда, как настоящий, – Макс потрепал по голове девочку.

– А? Что? – оглянулась она.

– Я про пса, что-то подобное я видел в переулке, только побольше, кажется.

– Ну да, вот я и испугалась, давайте посмотрим остальных, – продолжила Ксеня.

Группа двинулась вдоль по коридору, а он оказался весьма длинным, скорее это была даже галерея. Чучела животных, птиц, здесь, казалось, был весь животный мир, от колибри до белого медведя, от лягушки до аллигатора, за исключением гигантов, вроде белых акул, касаток, слонов, носорогов, был даже молодой жираф, он, сев на паркетный пол, щипал листья пластикового куста. Некоторые животные были исполнены в двух, трёх позах, некоторые были участниками экспозиций, рельеф и местность одних была ещё кое – где не доделана, местами висели таблички «заказано» или «продано».

– Это невозможно, – прошептала школьница, остановившись у очередной витрины.

– Что? – подошла и обняла сзади старшая сестра.

На экспозиции был выставлен обычный дворовый кот, который в прыжке, когтями пытался ухватить только что взлетевшего воробья.