Он шел по знакомым ему с детства улицам и ловил себя на мысли, что с тех пор не многое то и изменилось в здешних местах. Все так же виднелись покосившиеся крыши домов викторианской эпохи, все так же зачарованно шумели кроны вековых деревьев, нашептывая ему истории про свое славное прошлое. И он даже на минуту остановился, зачарованный этой красотой! Он вдыхал в себя тот самый воздух, который когда-то вдохновлял его на безумные поступки и давал ему шанс почувствовать себя частью всего этого удивительного мира. Мира его детства.
– Да… – выдохнул он. – вот ради таких моментов и стоит жить!
Глава третья. Дом детства
Стрелки часов показывали ровно полдень, когда Адам быстрым шагом пересек улицу, направляясь прямиком к Сидар Роуд 23, к конечной цели его путешествия.
Дом предстал перед ним в полном своем великолепии. Словно и не было тех двадцати лет, которые теперь разделяли их. Немного потертый фасад, да отколовшаяся черепица – вот, собственно, и все отличия, которые смог найти Адам. Дом был разделен на два парадных входа, и каждая из его дубовых дверей имела свою таинственную историю, тайну, покрытую печатью времени.
На секунду остановившись, Адам отворил калитку. Она жалобно скрипнула, так же, как и двадцать лет тому назад.
– Ничего не меняется в этом мире… Подумал он.
Нещадно палило солнце и Адам совершенно вспотел, пока возился с замком, который никак не хотел открываться.
Где-то справа от него, со стороны соседнего дома, послышалось глухое ворчание и кашляющий старческий голос скрипуче произнес:
– Ногой… ногой долбани по этой развалине, тогда она и откроется!
– Доброго дня, мистер Пенни! Адам почтительно склонил голову в сторону голоса. – Какое счастье услышать, что вы еще живы!
– Да пошел ты… выругался в ответ старик и зашаркал тапками по каменной плитке.
Адам едва сдержал смех, вспоминая, как они с друзьями издевались над мистером Пенни в детстве.
– Мистер Пенни по утру
Прячет пенис в кенгуру
Но не любит кенгуру
Эту странную игру!!!
– Ха ха ха!!!
– Вот я вам сейчас! Кричал в ответ старик, грозя им вслед кулаком, а ребята, умирая от смеха бежали в рассыпную кто куда.
И действительно, после пары крепких ударов, тяжелая дубовая дверь, наконец то поддалась и со страшным скрипом проржавевших петель, медленно открылась.
В лицо пахнуло сыростью и вековой плесенью.
Как же, оказывается давно, он здесь не был! Он уже совсем позабыл этот скрипучий звук и этот запах, пропитанный древней историей Лавендер Хилла.
Когда-то давно, эти стены были наполнены жизнью и движением, а теперь лишь жалкое зрелище предстало перед его взором.
Адам вздохнул и секунду поколебавшись, шагнул внутрь.
Его окружила обволакивающая пустота, сырая и холодная как бездна, всем своим существом кричащая ему – Беги, беги отсюда!
Но Адам упрямо пробирался вдоль шершавой стены, пытаясь нащупать рукой выключатель. Послышался характерный щелчок и зажегся свет, пробиваясь сквозь покрытую слоем пыли лампочку. Картины из детства одна за другой всплывали вокруг Адама, проносясь мимо хороводом ярких воспоминаний. Все вокруг было точно таким же, как и 20 лет назад, словно обитатели этого места только что покинули его, не успев даже убрать скатерть с обеденного стола. И какая-то одинокая заброшенность присутствовала во всем этом былом великолепии. Вещи из его детства как бы слегка выцвели, потеряв свой лоск и привычную нарядность. Тяжелым стоном затянули свою песню половицы, недовольно поскрипывая под ногами Адама. Он прошел в гостиную и направился к окну, отодвинув тяжелые велюровые шторы, покрытые толстым слоем пыли.
– Да, работы тут действительно завались! – подумал Адам, глядя на все это.
Сквозь грязные стекла окна выглядывал некогда раскошный сад, до безобразия заросший кустарником и дикой ежевикой.
Запустение и разруха царили вокруг, откликаясь в сердце Адама грустью за то безвозвратно ушедшее время, которое ему уже было никогда не вернуть.
Тем не менее, впереди предстояла большая работа, и прежде, чем приступить к ней, было бы совсем неплохо запастись какими-нибудь продуктами.
Как минимум, целая неделя была у него до приезда тетушки, а само это место так притягивало его, что Адам с удовольствием присвистнул, потирая руки. И он точно знал, чем он здесь займется, кроме уборки и садоводства.
Несколько лет назад, заканчивая университет, Адам задумался о своем будущем. С самого раннего детства он страстно тянулся к сочинительству, которое с годами переросло в ту настоящую и искреннюю любовь к литературе, которую многие смело могли бы назвать одержимостью. Первый свой рассказ про драного кота, Адам написал, когда ему было семь лет. Это был дворовый треш, основанный на его детском стихотворении. Он напряг память и это творение нехотя всплыло в его голове.
На помойке тухнет кот
Никто к нему не подойдет!
Только глупые мальчишки
Которые привыкли нюхать тухлые кишки
Подбегут к котишке
Оближут его, обоссут
И на насилках в дом внесут!
Адам поперхнулся от смеха, вспоминая, с каким упоением он читал этот стих в школе, на праздничном концерте, посвященном дню рождения Королевы. Ему тогда показалось, что он переплюнул самого Шекспира и счел ниже своего достоинства обращать внимание на то, как внезапно притих зал, а их учительница миссис Стренч со вздохом опустилась в кресло, схватившись за сердце.
Тогда он понял, что это еще не успех, но он на правильном пути. И с этого дня Адам писал и писал не переставая. Писал о том, как он с лучшими друзьями строит ракету из старых поддонов, и они направляются все вместе на Марс громить коварных пришельцев. Писал удивительные истории про пиратов и про сокровища мистера Хрюка из бухты Неудачников. Про алмазные копи сэра Даниэла Мэйта, отважно сражавшегося с дикарями за корону Британской Империи. И конечно же про свою детскую любовь, про ту, которая присутствовала в каждой его истории. Про несравненную Алису Кейси.
Хотя для самого Адама, это было скорее жизнью. Той самой, настоящей жизнью, наполненной яркими событиями, которая, в итоге и определяет твою судьбу, твое настоящее место в истории.
Поэтому, когда Адам окончательно понял, в чем его призвание, то едва успев закончить учебу, он устроился в местную районную газету. И хотя многие назвали бы его работу бессмысленной тратой времени, а его самого —бездельником и тунеядцем, но для самого Адама, то, чем он теперь занимался, было намного больше, чем любая уважаемая в мире профессия. Ведь теперь он, наконец то мог писать! И пусть, это были не топовые статьи известных изданий, а никому не интересная бульварная газетенка, зато, он сам свободно распоряжался своим временем и работал исключительно ради удовольствия. Его заветной мечтой, впрочем, как и у любого начинающего писателя, было ничто иное, как всенародное признание! И хотя, собственно говоря, похвастаться особыми успехами в этой области, он пока еще не мог, но не скрываемые амбиции и твердая вера в себя, уже начали давать первые результаты.
Ему, наконец то, доверили вести целую рубрику под названием» Мorning farm!» Правда обзор его колонки выходил всего лишь раз в месяц и освещал исключительно успехи животноводства в ближайшем к ним графстве. Но Адам не унывал и твердо верил, что, когда – нибудь наступит его звездный час. И тогда он окажется на коне, в белых перчатках и с лавровым венком на голове.
И вот однажды, когда рутинная работа в сельской передовице начала уже несколько угнетать его творческую душу, появилось ОНО.
То самое объявление, которое перевернуло всю его жизнь. И вышло оно, не где-нибудь, а в самом популярном издании Sun.
Объявление красноречиво призывало всех совершеннолетних британцев, имевших ярко выраженный интерес к литературе, принять участие в уникальном конкурсе, который проводило Международное Общество Писателей «Олимп».
Главным требованием конкурса было-представить в 7-дневный срок, после официальной регистрации, литературное произведение, которое ранее нигде не издавалось и имело бы размер до двух авторский листов или 80000 знаков.
Жюри конкурса состояло из весьма уважаемых мировых деятелей культуры, а председательствовал на конкурсе сам мистер Стивен Кинг!
Само по себе, присутствие мэтра такого ранга, было для Адама чем-то совершенно невероятным, так как, сам он был большим поклонником творчества американского писателя и боготворил своего кумира.
