Что делает заклинатель дождя? Знаешь?
– Да.
– Он не дождь вызывает, он синхронизируется с засушливым местом. И потом переходит в состояние гармонии («запиливает» гармонию). И дальше – дождь начинает идти сам собой.
– Тогда, если мы эту модель принимаем, получается, что это еще один критерий правильности практики. Чем чаще мы ощущаем себя частью большого количества вещей, больших систем – тем правильнее идет процесс практики, так?
– Нельзя сказать, что всех вещей и систем…
Если на тебя что-то не влияет, значит ты не имеешь к этому отношения…
В мире много потоков, такая вот пресуппозиция. В мире много локальных процессов, к которым ты не подключен.
Например, мы сейчас с тобой общаемся по сети интернет. Мы подключены к интернету. А есть сеть ТОР, и мы к ней сейчас не подключены. Но она же есть! Но мы вне этого процесса.
– Ну а если мы к ней подключимся, то она начнет на нас влиять…
– Да.
– Тот же самый условный даос, например, странствует. Он не включен в социальную жизнь: не ходит на работу, не встроен в вертикаль власти. Но в какой-то момент он почему-то решает поднять восстание. Это значит, что он включается в социум? Или как?
– Смотри, там по-другому!
Для даоса социум – это… Вот есть лес, есть гора, а есть деревня.
Лес, гора и деревня равнозначны. Если в лесу, например, заведется какой-нибудь тигр-людоед, то даос либо усыпит этого тигра, либо научится его обходить стороной, либо убьет его. Даос восстановит гармонию.
Даосы – за восстановление гармонии. Не обязательно убивать тигра-людоеда, но, если восстановление гармонии потребует этого, значит надо убить. Жизнь и смерть по большому счету равнозначны. Главное – гармония.
То же самое с социальной справедливостью. Победа/поражение – это как Инь/Ян. Это миражи, которые созданы нашим сознанием.
А если нарушается гармония, то вот ее нужно восстанавливать! А кто победил, кто проиграл – это не важно.
Если посмотреть ретроспективно, то какую мощную социальную роль играли даосы? В Китае всегда был переизбыток населения. Это факт.
Китай постоянно страдал от переизбытка населения, притом что идея культурной экспансии, и особенно военной экспансии, в Китае отсутствовала. Китайцам не свойственно было выплескиваться вовне.
Они, например, со всей своей великолепной воинской культурой не могли завоевать Вьетнам, который был в 50 раз меньше Китая. Они пытались завоевать его лет 300–400 непрерывно!
Примерно то же самое было с Кореей. Китайцы не могли завоевать Корею несколько веков. А завоевав – почти сразу потеряли.
Как они «отхватывали» от различных кочевых степняков – это вообще отдельная песня! В какие-то эпохи было непонятно, кто вообще кем правит! То ли Китай правит кочевыми степняками, то ли кочевые степняки правят Китаем.
Китайцам не свойственно было, как Римской или Российской империи, расширяться. Они захватили свой ареал существования и находились в нем столетиями.
В Китае всегда была высокая рождаемость и низкая смертность. А людям-то нужно куда-то деваться!
И вот даосы, по сути, выполняли роль этаких «клапанов сброса давления». Возможно, это было бессознательно, но скорее всего сознательно. Я думаю, что даосы это понимали. Даосы выполняли функции социального регулятора. Они просто выкашивали лишнее население, когда оно становилось лишним.
Как это ни цинично звучит…
– То есть в том числе поднимая всякий «мутный кипиш»?
– Да, да, да! Потому, что гармония и баланс важнее каких-то там жизни и смерти! Жизнь и смерть – это так… Это – ни о чем…
Мир – это голограмма, и, соответственно, практикующий даос осознает себя элементом голограммы. А в любом элементе голограммы есть информация о всей голограмме. Когда мы делаем практики, мы как бы присоединяемся к голограмме в целом. Совершая преобразования внутри себя, мы одновременно воздействуем на то, что вокруг нас.
Из этого понятно, что вполне реально активное влияние на общество. Мы же часть большой картины, значит, мы можем на нее влиять!
– Здесь мне вспоминается то, о чем мы раньше уже говорили.
Ты упоминал, что периодически даосы могут включаться в разные социальные движения. Но ты говорил, что это относится к этапу уже странствующего даоса. А включаются ли даосы в жизнь социума на начальном этапе практики?
– Начальный этап довольно короткий (по меркам жизни, а она у даоса предполагается долгой…) Чтобы достичь первых результатов, нужно где-то лет 10–15 интенсивной практики. На начальном этапе рекомендуется из общества устраниться, чтобы не отвлекаться. Но если тебе хватает концентрации внимания, то ты можешь и в обществе всего, что нужно, достичь. Просто либо это чуть больше времени займет, либо чуть больше усилий потребует.
Конфуцианское общество, из которого даосы сбегали, было жутко регламентировано. Нам сейчас можно почитать описания, как они жили тысячу – полторы тысячи лет назад. Если смотреть из второй позиции, то у китайца, который жил 2000 лет назад (когда появился даосизм), жизнь была расписана до мельчайших мелочей. Вторая позиция – это то, как видит и воспринимает мир другой или другие. Точка зрения другого человека.
Вот мы с тобой, например, в неправильных позах сидим, с точки зрения тех же конфуцианцев. Мы не договорились, кто из нас главный. А если никто не главный, то тогда мы не проявляем достаточного доверия друг к другу, как близкие друзья.
– Я понял!
– Наклон головы, постановка рук, одежда – все регламентировалось! На нас, например, неправильная одежда сейчас: она не соответствует нашему статусу и рангу. Вот из такого жутко формализованного мира даосы норовили сбежать. И как говорится, я их понимаю!
– А можно ли сказать, что у нас сейчас достаточно свободное общество для даосской практики по сравнению с тогдашним конфуцианским? При условии, конечно, что человек не вписан в политику, в серьезный большой бизнес, которые тоже регламентированы.
– В общем, да. И тот же самый Мантек Чиа показывает, что даосской практикой можно заниматься, катаясь по курортам, живя в мегаполисе…
А с другой стороны, отношение к Мантеку Чиа у аутентичных даосов, что называется, через губу. Но с моей позиции, позиции неофита, подход Мантека Чиа не менее интересен, чем подход какого-нибудь «учителя Великого Ян», который сидит на горе и показывается людям раз в год.
И тот и другой подходы нужны. Полная закрытость от общества для каких-то целей полезна, и наоборот, некая светскость – полезна для других…
Это термин, который в свое время предлагал Чекчурин, – «светские мистики», помнишь?
– Да.
– Мы обсуждали, каков наш статус, если мы занимаемся подобными практиками и при этом у нас есть машины, квартиры, семьи, дети и прочее?
Это тема светского мистика: есть дань, которую мы отдаем обществу, и есть что-то лично наше, глубокое. Такое, куда мы, возможно, даже самых близких не пускаем. А если и пускаем, то только потому, что они полностью разделяют наши взгляды.
– Хорошо. А еще такой момент по поводу включенности даосов в социальные движения.
Есть мнение, достаточно обоснованное, что серьезных успехов в какой-либо деятельности люди могут достигать из двух посылок:
– либо из какой-то внутренней травмы на гиперкомпенсации;
– либо из включенности в то, что у нас в НЛП называется миссией, – то есть включенности в какие-то большие, глобальные процессы и контексты.
Можем ли мы говорить, что даосские движения – это поиск вот этих вот самых больших процессов и участие в них?
