А потом настал час выбора. Ясная, уже протоптанная тропа на самый верх – или неверный свет хрупкого бумажного фонаря. Она решилась. О’Хара, реалист из реалистов, не поверил, посчитал это обычной женской местью. Ждал, терпел, подсмеивался. А потом все-таки решил наступить на фонарик своим тяжелым ботинком.
«Ничего личного, просто business». Даже мертвецу она не стала говорить всей правды. Вдруг и в самом деле услышит в своем аду?
«…Снежная Королева никогда тебя не обманет, Герда! Лето мы обязательно проведем вместе. Встретимся, скорее всего, в Швейцарии, тебе же очень нравятся горы. А о том, куда поедем, решим все вместе: Герда, Кай и твоя Снежная Королева…»
И вроде бы все в порядке, Гертруда закончила школьный год с отличием, учителя нахвалиться не могут, на письма отвечает аккуратно, тоже два раза в неделю, не болеет, убирается в квартире, готовит – куда лучше, чем она сама. И Кай ее любит, как мало кто может любить чужого ребенка. И у нее, потянувшейся к теплому огоньку, есть семья, есть дом, порог, который можно перешагнуть, мужчина, чье дыхание не заставляет морщиться.
Жаль только, что фонарик – бумажный.
7
– Здесь, пожалуйста. Да-да, где чугунная калитка. Сколько с меня?
Легко ли найти приличное жилье в Берлине? Если и город так себе, и цены даже не кусаются, в клочья рвут? И не всякий район хорош. В центре шумно, на окраинах – от заводского дыма не продохнешь. После Шанхая с его небоскребами, роскошными европейскими кварталами и огромными проспектами – провинция. И всюду – немцы, немцы, немцы.
Марек Шадов, разъездной торговый агент, старательный, но, по единодушному мнению соседей, не слишком удачливый, поблагодарив таксиста, захлопнул дверцу авто, поправил так и норовившую съехать на нос шляпу. Вот и вернулся! Тротуар, молодые тонкие липы, бетонный забор с фигурной железной решеткой, калитка – темный чугун, массивная бронзовая ручка. А дальше – здание в четыре этажа, светло-голубые, в цвет утреннего неба, стены, ровные линии, прямые углы[47 - Описан реальный дом и столь же реальная квартира. Автор – большой поклонник конструктивизма.].
На месте? Почти.
Марек поднял с асфальта чемодан, но идти не спешил. Эти короткие секунды между дорогой и домом были его законной наградой. Всё позади, сейчас он пройдет через калитку, сделает семнадцать – ровно семнадцать! – шагов по асфальтовой дорожке, потом свернет направо. Первый подъезд, двойная, недавно выкрашенная дверь, справа – маленькая будочка консьержа, которого здесь именуют исключительно «привратником» (привет доктору Эшке!). Слева – лестница. Второй этаж, ключи в кармане, тоже правом.
Сейчас он будет дома.
Марек Шадов взял чемодан, сделал первый шаг к железной калитке…
Квартиру он выбирал сам. Мужчина, глава семьи – положено. ОНА не стала спорить. Удивилась лишь, когда Марек заявил, что за жилье намерен платить из своего кармана. И за школу для Герды. И за пансион. Поглядела чуть насмешливо, сжала губы:
– Надеюсь… наша дочь не будет голодать?
Хотела сказать «моя», но в последний миг исправилась, и Марек был ЕЙ за это благодарен. Иногда, в редкие мрачные минуты, ему начинало казаться, что они лишь играют в семью, и все, что у него есть, – чужое, взятое взаймы…
Но в любом случае ОНА играла честно.
Квартиру он нашел. Район Пренцлауэр-Берг, поселок Карла Легина – заповедник разноцветных геометрических фигур, память о короткой эре германского конструктивизма. Никакой красоты, ни малейшего изыска, зато много света – и воздуха много…
Конструктивизм ныне не в моде. В Рейхе предпочитают дома с куполами и огромными колоннами, рядом с которыми человек ощущает себя вошью.
Этаж первый. Этаж второй…
Он открыл дверь, шагнул за порог и сразу же почувствовал запах табачного дыма. Поставив чемодан, снял шляпу и постучал костяшками пальцев в дверь, что вела налево, в маленькую комнату, одну из двух. Дождавшись «Входи!», взялся за медную ручку.
– Это я, Герда! Привет!..
Девочка – светлые волосы, вздернутый острый нос, неожиданно твердый мужской подбородок – полусидела на кровати, пристроив подушку под спину. В правой руке сигарета, в левой – книга, утыканная закладками. Пепельница на простыне, смятая газета – на коврике.
Улыбнулась, затушила сигарету, книгу закрыла.
– Привет, Кай! Ты меня поцелуешь – или отправишь рот полоскать?
Глава 3
Отомар и Гандрий
1
К табачному запаху прибавился мятный, ее щека, наскоро и небрежно вытертая, была влажной и неожиданно холодной. Капля воды уютно пристроилась на самом кончике носа.
– Прополоскала. Готова!
Терпеливо переждав поцелуй, ухватила его за шею, прижалась носом к пыльному пиджаку, замерла.
– Только не спрашивай, когда я брошу курить, ладно? Иначе мне снова придется отвечать, и мы поругаемся. А я не хочу. И вообще, ты приехал на день позже, чем обещал.
Марек (в этих стенах – Кай) попытался ответить, объяснить. Его вина! После столь успешных гастролей доктора Эшке пришлось ехать не прямо в Берлин, а с пересадкой.
Не успел.
– Получила я твою телеграмму! Получила!.. «Все в порядке, не волнуйся!» А чего мне волноваться? Всего одна ночь в пустой квартире, а я – совсем взрослая девочка…
Уезжать из дому приходилось часто, куда чаще, чем ему бы хотелось. Если больше чем на два дня, Герда отправлялась в пансион на соседней улице, который успела искренне возненавидеть.
Только не спрашивай…
– Герда, ну когда ты бросишь курить?
– Когда мы будем жить все вместе, Кай. Ты, я – и Снежная Королева.
Девочка дышала тихо, словно спала. Марек коснулся рукой ее мокрых волос, погладил по щеке, поцеловал в ухо. Герда, мотнув головой, провела ладошкой по мокрому носу.
– Не обижайся, Кай. Страшно было ночью. Очень страшно! Мне показалось… Не смейся, ладно? Будто мне кто-то сказал, что ты не вернешься. И Королева не вернется. Я останусь здесь одна, в пустой квартире, буду ждать – и не дождусь. А потом полиция взломает дверь, и меня отведут в приют. Как Марту из нашего пансиона, у которой родителей арестовали.
Выдохнула, попыталась улыбнуться:
– Я свет не выключала, но только одну лампочку, которая над кроватью. Много не нагорело, не беспокойся… Я уже узнала – это называется «контрастность», искажение восприятия. Из той книжки по психологии, которую ты мне подарил.
Марек ничуть не удивился, лишь представил, что это ему десять лет, и не Герда, а он, маленький Отомар, берет в руки тяжелый том с названием в две строчки.
– Только имей в виду, бром я пить не буду. Редкая гадость, хуже трескового жира!..
Девочка отпустила его шею и, взяв со столика гребешок, подошла к висевшему на стене зеркалу.
– Сейчас. Минута – и стану похожей на человека… Ты, Кай, конечно же, голодный, но самому тебе готовить лень. В кафе, что на углу, я тебя не отпущу, там ужасно. Лучше сделаю тебе яичницу. Тебе, как обычно: один глазок разбить, один оставить?
Мареку стало стыдно, но в кафе с поэтическим названием «Утренняя страна» кормили и в самом деле плохо, хуже некуда.
– Один оставить, да. А кофе я приготовлю сам.
Чаще всего они так и завтракали – вдвоем. У плиты возилась Герда, если же нет, то накрывала на стол и мыла посуду. Но в те редкие дни, когда в Берлин приезжала ОНА, девочка заявляла, что готовить разучилась, а где находится кухня, не помнит. Жена смеялась – и заказывала еду в ближайшем ресторане.
