Сейчас топки запустили, и они начали прогревать котлы. Если все будет нормально и не прорвало медные трубы в утробах котлов, то через час автомобили выедут на линию. Основное время отнимет бак с запасом воды.
Он расположен между кабиной и кузовом. Во время работы машины вода постоянно подогревается паром, как отработанным, так и избыточным, сбрасываемым предохранительным клапаном. На таком морозе, да еще и при ветре, задувавшем ночью с Байкала, баки проморозило полностью. Однозначно.
Кессених был самым настоящим педантом и срыв графика выполнения работ рассматривал чуть ли не как личную трагедию. Стоит ли говорить, что он снимет с шоферов семь шкур. Правда, не позволит этого больше никому. Его подчиненных может наказывать только он и никто другой.
Собственно, именно поэтому работяги были готовы начистить морду любому, кто вздумал бы пройтись по «их немцу». Кстати, это же относится к остальным немецким специалистам, которые трудятся на строительстве Кругобайкальской железной дороги. При общем негативном отношении к немцам, война с которыми закончилась не так чтобы давно, работавших с ними бок о бок специалистов люди уважали.
Потому и разнос, устроенный инженером, был воспринят достаточно адекватно. Вон шоферы получили свою порцию пилюль, отошли в сторонку, и негласный лидер Семен отвесил подзатыльник их заводиле Илье. Не иначе как именно с его легкой руки водители наплевали на инструкцию. Опять же лень-матушка. Ну чего сливать воду, если весна и уже несколько дней стоит плюсовая температура? Угу. Вот тут-то по закону подлости и ударил мороз.
– Здравствуйте, Отто Рудольфович.
– Здравствуйте, Петр, – утирая платком раскрасневшееся лицо, поздоровался немец. – Надеюсь, вы не поленились?
– Обижаете. Я вообще неправильный русский.
– Это как?
– Не люблю создавать трудности, чтобы потом героически их преодолевать.
– Как-как? – живо заинтересовался Кессених. – Создавать трудности, чтобы потом героически их преодолевать?
– Именно.
– Очень интересное высказывание. Нужно будет обязательно запомнить. – Немец тут же извлек блокнот и записал услышанное.
Отто Рудольфович относился к русским с искренним уважением и старался как можно лучше их узнать. В том числе записывал поговорки, занятные выражения и разучивал песни. Научился играть на балалайке, да так, что мог заткнуть за пояс любого балалаечника. Петр откровенно заслушивался его частушками. Хотя не исключено, что виной тому характерный немецкий акцент. Уж больно забавно получается.
– Да не переживайте вы так, Отто Рудольфович. Всего и дел-то – слегка подкорректировать график выхода грузовиков. Все одно на карьере машины одновременно не грузят. В итоге если задержка и выйдет, то на полчаса, не больше.
– Вот! Вот в этом вся беда русских. У вас во всем существуют такие большие допуски, что не приходится удивляться извечному отсутствию порядка.
Угу. Кто о чем, а немец об ордунунге. Пунктик у них такой. Петр слышал байку о том, как Гитлер учил немцев оплачивать проезд в общественном транспорте. Мол, выводили безбилетников и расстреливали. Бред. Нет Гитлера. Если же и есть, то он сейчас никому неизвестен. А порядок в немцах сидит как влитой.
– Ну, это вы преувеличиваете, Отто Рудольфович, – не согласился Петр скорее из духа противоречия, чем действительно не соглашаясь с немцем.
– Нисколько, – начал пылко отстаивать свое мнение инженер. – Взять вашу винтовку. Я не видел ни одного образца, у которого бы части затвора были настолько разболтанными. Его же можно использовать как погремушку для капризного ребенка.
– Есть такое. Зато «мосинка» способна выдержать такое безалаберное отношение, какое не снилось маузеру. А еще предусмотрена полная взаимозаменяемость частей. Опять же, для их производства не требуются рабочие с высокой квалификацией.
– А к чему вообще относиться к оружию безалаберно? Отчего не научить солдата обращаться с ним по возможности бережно? Маузер, «энфилд», «манлихер» выполнены с куда большим тщанием, не обладают взаимозаменяемостью частей, из-за чего не столь годятся для ремонта. Однако превосходят вашу винтовку по многим показателям. И прошли те же испытания долгой войной. Ваш же аргумент – возможность использовать при их производстве рабочих с низкой квалификацией, мне кажется вообще абсурдным. Уж лучше готовить квалифицированные кадры и относиться к изделию бережно, чем изначально вносить в конструкцию большие допуски, рассчитывая на кривые руки и плохое оборудование. Из винтовки Мосина можно сделать настоящую конфетку. Если вдумчиво за нее взяться.
– Серьезно? А после тщательной немецкой доработки она будет столь же безотказна как в лютый мороз Заполярья, так и в условиях песчаных бурь Средней Азии?
– Уж не сомневайтесь.
– А вот я сомневаюсь. И заметьте, это при том, что я с вами во многом соглашаюсь. В частности насчет квалифицированных кадров и необходимости своевременно обновлять станочный парк я полностью на вашей стороне.
После той истории месячной давности между Пастуховым и Кессенихом сложилось нечто вроде приятельских отношений. Лично Петр относился к немцу с уважением именно из-за того, что тот, наплевав на все, пошел вместе с ним спасать совершенно незнакомую женщину. Кстати, рабочие и без того его почитали, а после той истории его авторитет взлетел еще выше.
Что же до Отто Рудольфовича, то его привлекла не смелость Петра, не его готовность прийти на помощь незнакомым людям, не бойцовские навыки или болезненное чувство справедливости. Он вообще считал все это отличительной чертой русских. Куда больше его занимала способность Петра рассмотреть рациональное зерно там, где другие этого попросту не замечали, хотя все лежало на поверхности. Причем происходило это у Петра как-то походя.
Взять хотя бы историю с механическим молотом в кузнице. Он вместе с кузнецом собрал этот молот буквально за пару дней из разного хлама. Дольше возились с огромным валуном, которому предстояло стать основанием для наковальни. Правда, под привод пришлось выделить электромотор. Но выгода оказалась настолько очевидной, что его было не жалко.
К тому же от него же работал привод вентилятора поддува для горна. И тоже идея Петра. Благодаря этому убрали меха и освободили некоторое пространство в кузне. А еще высвободилась лишняя пара рук. Ну и работать стало много проще.
– Ладно, Петр, об этом поговорим после. Ты как, готов?
– В котле рабочее давление, – заглянув в кабину, доложил Петр.
– Тогда выезжай раньше. Только отметься у диспетчера. А я пойду. Нужно теперь как-то выправить график. Вечером жду в гости. Мне из Иркутска привезли три кувшина отличного пива.
– Принимается.
Попрощавшись, Петр полез в кабину своего «Муромца». Хорошая машина. По местным меркам, разумеется. Впрочем, Пастухов не особо разбирался в грузовиках. Очень может быть, что этот не слишком уступает своим собратьям из мира Петра. Самосвал грузоподъемностью шесть тонн – не так чтобы и мало.
Не КамАЗ, конечно, но тот же ЗИЛ за пояс заткнет. В том числе и по скорости. Петр без труда ходит на нем семьдесят верст в час. В здешних условиях это предел. Можно и быстрее, были бы нормальные дороги. Но их-то как раз и нет.
Захлопнул дверь, включил свет фар. Перед мордой кабины тут же появились два слившихся полукруга бледно-желтого света. Понятия «дальний» и «ближний свет» пока еще не существует, поэтому фары отрегулированы так, чтобы светить на расстояние метров пятьдесят. Сейчас они горят за счет аккумулятора, но как только заработает машина, тут же придет в действие генератор, и свет станет гораздо ярче.
Петр привычно осмотрел подсвеченную приборную панель. Чертыхнулся и полез за замызганной тряпицей, чтобы протереть стекла приборов. Устал уже бороться с грязью в салоне, да делать нечего. Если дорожная пыль – проблема сезонная, то угольная – как извечное наказание шоферов. К концу рабочего дня, как ни старайся, походишь на шахтера. Ну, может быть, на чуть ленивого шахтера. И все же.
Вон он, стоит сзади короб, наполненный местным бурым угольком. Не антрацит, но для автомобилей вполне подходит. К тому же до месторождения не дальше двух сотен верст, добывают его в открытом карьере, поэтому и стоит недорого.
Справа от водителя расположен круглый котел в теплоизоляционной рубашке. Да только ерунда все это. Если зимой он дает достаточно тепла, чтобы чувствовать себя комфортно, то летом, наверное, будет настоящий ад. А лето тут хотя и короткое, но жаркое. А уж как в таких агрегатах не сходят с ума в южных широтах, Петр понятия не имел.
Коробки переключения передач нет и в помине. Как отсутствует и соответствующий рычаг. В смысле он есть, но не в привычном месте, и предназначен только для переключения клапана, для движения вперед или задним ходом. Из педалей есть только тормоз и акселератор. Никакой путаницы. Именно так эта педаль, открывающая паровой клапан, и называется. Чем сильнее на нее давишь, тем больше подаешь пара на рабочие цилиндры машины.
Сама паровая машина до неприличия мала. Вот взглянешь на нее – и не поверишь, что она способна сдвинуть с места многотонный автомобиль, да еще и позволить ему преодолевать достаточно крутые подъемы. Причем делает это паровая машина с куда большей резвостью, чем ее собратья с двигателями внутреннего сгорания. Правда, расплачиваться за это приходится повышенным расходом пара и как следствие – резко уменьшающимся запасом хода.
Но габариты машины серьезно проигрывают двигателю внутреннего сгорания. Отсюда картина и выглядит совершенно нереальной. Во всяком случае для Петра. Местным-то что, они иного и не видели. Правда, все в этом мире относительно. Если рассматривать машину в купе с котлом, а они друг от друга неотделимы, да еще и прибавить сюда емкость с водой, то габариты и вес движителя в значительной степени возрастают.
Сверху котла расположен эдакий круглый лючок с деревянной ручкой диаметром сантиметров двадцать. Петр убрал его в сторону, подкинув внутрь пару совочков угля. Для этого приходится чуть разворачиваться. Ну да ничего страшного, места тут хватает. Однако в просторной кабине из-за котла помещается только два человека. Но пассажирское сиденье в авто Петра практически все время пустует. Как, впрочем, и у остальных.
С угольком порядок. Петр выдернул из зажима винчестер и, слегка приоткрыв затвор, убедился в том, что патрон в стволе, а трубчатый магазин полон. Будь его воля, он бы тут вообще ездил на броневике. И кстати, уже заказал в Красноярске многослойные стекла для кабины. Водительскую дверь и морду перед собой уже усилил, от греха подальше. Справа понизу защитит котел, спину прикрывают бак с водой и железный кузов. Так что остается только дождаться стекла.
Нет, он не параноик. На строителей железной дороги часто случаются нападения. И на водителей – чаще, чем на других, потому что они зачастую предоставлены самим себе, осуществляя доставку грузов по весьма протяженным дорогам. Потому и вооружены они поголовно, нарезными карабинами в том числе. Впрочем, в основном все же дробовиками. Да и карабины в массе своей – берданки.
После винчестера настала очередь маузера, который у Петра всегда на груди. Лучше выглядеть смешным, но подготовленным, чем оказаться в нехорошей ситуации, вооруженным палкой. Впрочем, над ним уже давно никто не подтрунивает. Потому как у многих припрятаны те же «смит-вессоны», снятые с вооружения русской армии. Просто они их лишний раз не показывают.
Кстати, Петр тоже не отсвечивает своим вторым стволом. Он таки прикупил себе браунинг с магазином на шесть довольно мощных девятимиллиметровых патронов. Правда, по обыкновению седьмой у него всегда в стволе. Пистолет куда компактней маузера и носится в плечевой кобуре. Так. На всякий случай. Угу. Это уже к паранойе поближе будет. Но Петр в этом не сознается даже самому себе.
Грузовик плавно тронулся с места, издавая характерный вой. Звук работы паровой машины не идет ни в какое сравнение с работой двигателя внутреннего сгорания. Тут не нужны никакие глушители. И это многотонный грузовик. Работу машины некоторых новейших легковых автомобилей вообще не расслышать. Единственное, что ты слышишь, даже в открытом авто, – это шуршание шин по дороге.
У выезда с территории ненадолго остановился, чтобы сделать отметку у диспетчера в путевом листе, ну и расписаться за выезд. Бюрократия. Никуда не денешься. Все же машина не личная, казенная.
Наконец Петр оказался за территорией и придавил акселератор. «Муромец» начал набирать ход плавно, без рывков. Нет, если есть желание, не вопрос: педаль в пол – и из-под зубатых покрышек полетят камни и комья мерзлой земли. Паровик-то он паровик, но кто сказал, что неспособен на прыть? Еще как способен. Что называется, рвет под себя. Правда, о недостатках подобных гонок уже говорилось. Чрезмерный перерасход пара и быстрое падение давления в котле.
В карьере был уже через двадцать минут. Территория освещена плохо, фонарей не так уж много. Впрочем, главное, что в достаточной мере освещена площадка с готовым щебнем. На карьере жизнь уже кипит вовсю. Не смотри, что тут заведует русский горный инженер. У него не забалуешь. Правда, любовь среди рабочих не снискал. Чисто зверь. Причем еще и любитель прикарманить то, что плохо лежит. Ну и рабочей копеечкой не брезгует. Но что есть, то есть, отгрузку щебня еще ни разу не сорвал. Вот так взглянешь на энтузиазм работников – и усомнишься в слухах. Но с другой стороны, плеть – она порой получше пряника работает.
